Ярость мщения - Дэвид Герролд

– Ну, Томми и Холли сторожат его не хуже собачек.

– М-да, может быть. Он явно зомби. Наверное, его направили сюда, чтобы ненароком не травмировать Томми и Холли. Думали не о малыше, а об этих двоих. Черт! Как мне нужны бумаги!

– Послушай, хорошо бы забрать у Алека его медвежонка, чтобы отмыть его с порошком. А может, зашить и приделать новую голову?

– Даже и не пытайся, – отрезала Би-Джей.

– Почему?

– Ты пришьешь голову, а малыш его не узнает. Это будет уже не его мишка. Лучше все оставить как есть, проверить, по крайней мере, насколько он ему дорог. Мальчик очень сильно травмирован, Джим, надо быть готовым изолировать его, если не будет другого выхода.

– Изолировать?

– Или отослать обратно.

– Обратно?

– Джим, – терпеливо объяснила она, – бывают дети, впавшие в кататонию, аутизм или, хуже того, одичавшие. Ты их видел. Мы даже не пытаемся достучаться до них. Похоже, твой Алек такой же.

– Мы можем достучаться, – упрямо сказал я. Би-Джей промолчала.

– Надо попробовать.

– И пренебречь остальными шестнадцатью? И не обращать внимания еще на сто семнадцать, за которых мы уже несем ответственность?

– Нет, конечно, но…

– В сутках лишь двадцать четыре часа, Джим, а дел невпроворот. Мы даже минуту не можем терять впустую. Детей надо кормить, купать, одевать, укрывать, лечить – но прежде всего почаще обнимать. Им надо снова обрести уверенность в себе. Мы не можем заводить любимчиков, не имеем права…

– Я уже слышал подобные проповеди, Би-Джей, – перебил я. – Ты кое о чем забываешь. Алек уже присутствует как постоянная в данном социальном уравнении. Холли и Томми уже выбраны. Он реагирует на них. И на меня. Тебе придется иметь дело с Холли, Томми и со мной, если решишь отослать его отсюда.

– Ладно, – согласилась она. Слишком легко согласилась.

– А?

– Я сказала, ладно.

– Ты не собираешься спорить? – Нет.

– Ты не собираешься перечислять все доводы против?

– Нет. Ты же сказал, что он должен остаться. Мы вынуждены жить со всеми этими психованными сиротами, включая большого отвратительного сироту, сидящего в моем кабинете и лакающего мой лимонад. Я способна вынести и его психоз. Хочешь нести за него ответственность? Не возражаю.

– Да, – сказал я. – Хочу.

– Хорошо. На следующей неделе я подготовлю бумаги на усыновление. Думаю, что с подписью доктора Берди проблем не будет.

– Эй, подожди, я ведь даже не заикался об этом.

– Еще как заикался. Ты сказал, что возьмешь его под свою ответственность.

– Но это не значит…

– Значит. Мы оба знаем английский, не так ли?

– Нет, подожди минуту, Би-Джей! Ты хочешь куда-то меня втравить. Я еще не готов.

– Хорошо, тогда подумай и реши, чего ты хочешь?

– Э… – Я осекся на полуслове. – Не знаю.

– Так я и думала. – Она сбросила ноги на пол. Налила лимонад в стаканы; лед позвякивал, как маленькие колокольчики. Скривила губы. – Боже, как хочется сахару!

– Помешай. Может быть, мед осел на дно.

– Не то. – Она отпила из стакана и снова поморщилась. Потом вернулась к нашему разговору: – Послушай, Джим, я никуда тебя не втравливаю. Просто хочу, чтобы ты понял, что такое ответственность за ребенка.

– Ладно…

– Нет, дай мне закончить. Алек не уедет. По крайней мере, пока. Но я просто не хочу, чтобы ты слишком привязывался к кому-нибудь из детей, если только сам не захочешь. И не допускай, чтобы они привязывались к тебе. Возможно, тебе просто хочется поиграть в семью, но для них это больше чем игра, и, когда тебе надоест, ты нанесешь им еще большую травму. Ребенок может пережить потерю одних родителей, но сомневаюсь, что после повторной утраты у него хватит сил остаться здоровым. Так что не распускай нюни, если у тебя нет твердых намерений.

– Прости, я не знал.

– Скажу тебе больше, Джим: почти все время ты путаешься у нас под ногами. Ничего по-настоящему полезного не делаешь, а ешь ужасно много. Тебя здесь многие терпеть не могут. Иногда и я тоже. И тогда мне приходится напоминать себе, что ты – тоже один из наших детей, еще одна потерянная душа, которая нуждается в семейном тепле. Просто очередная проклятая сирота. Вот мы и возимся с тобой. Балуем. Пытаемся убирать весь эмоциональный мусор, что сыплется из тебя. И делаем это в память о твоей матери. Лично тебе мы ничего не должны.

Это лишь попытка отплатить ей за все добро. Ладно, сегодня ты решил, что хочешь быть родителем. Хорошо. Но ты обязан понять, что это навсегда. Я буду только рада иметь одним ребенком меньше и одним родителем больше, но возврат невозможен. Однажды приняв на себя ответственность за этих ребятишек, нельзя в один прекрасный день отказаться от нее. Это означает, Джим, что никто больше не будет нянчиться с тобой. У нас и так не хватает времени, так что придется тебе управляться самому.

– Я все делал о'кей.

– Это твое мнение. Я так не считаю. – Би-Джей сделала паузу, пронзив меня жестким взглядом. – Такие вот дела. Ну что, готовить бумаги на усыновление или нет?

– Я не думал, что здесь разрешается усыновлять или удочерять.

– Почему?

– Не знаю. Наверное, из-за здешней структуры – как в большой коммуне.

– А если бы ты знал, что мы поощряем приемное родительство, что тогда?

– Э, наверное, нет. Ведь это не обязательно, не так ли?

– Это ты мне говоришь?

– Послушай, – медленно сказал я. – Все куда проще: я мог бы на некоторое время взять на себя заботу о Холли, Томми и Алеке и тем самым снять какую-то часть груза с остальных. Я и не представлял, что ты хочешь взвалить на меня такую большую ответственность. Скорее, я готов стать им старшим братом, чем отцом.

– Им не нужен старший брат. В отце они нуждаются сильнее. – Она снова шмыгнула носом. – Вот дерьмо! Надеюсь, что я ничего не подцепила. Понимаешь, Джим, такой расширенной семьи, как наша, им мало. Боже, сколько раз я мечтала об этом, но уже с самого начала стало ясно, что этого никогда не хватит! Каждому ребенку нужен собственный родитель – свой человек, на которого он может положиться. У нас есть такие люди, не удивляйся. Мы не смешиваем понятия «родительство» и «собственность». Присмотрись: здесь есть Джек и Дав, Няня Айви и Маленькая Айви, и Кэти, Берди и Тина, и Мышка, и другие. Детям нужны все мы. Мы отдаем им себя целиком и даже немного больше.

– Не думаю, что я готов к этому, – осторожно заметил я.

– Согласна, но я не стала бы тебя останавливать, если бы ты настаивал. Ведь я могу ошибаться.

– Ладно, что я должен делать?

– Сколько у тебя комнат?

– Три спальни, кабинет, гостиная…

– Вполне достаточно. Хорошо, я согласна. У нас не хватает кроватей. Ты заберешь Алека, Холли и Томми к себе. Пусть пока живут по общему распорядку. Несколько дней не пытайся быть им ни братом, ни отцом, просто посмотри, что это значит – отвечать за них. Детям скажешь, что это временно. Попробуй это на вкус – путь к отступлению остается. Дети понимают, что такое «временно», и не привяжутся к тебе, пока им не скажут, что все устроилось. Во всяком случае, сильно не привяжутся. За неделю – максимум за две – сам поймешь, можешь ты стать родителем или нет. Не думаю, что это травмирует детей, а уж тебе точно больно не будет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});