Черный Город - Элизабет

Я смотрю на Пограничную стену и надеюсь, что с Эвангелиной все в порядке. Мне бы хотелось справиться лучше с той ситуацией, которая возникла у нас с ней. Куда она отправилась? Сомневаюсь, что она останется в Блэк Сити. Может она пойдет в одно из других гетто Дарклингов на западе?

Охранники Легиона вернулись на стену, хотя теперь они не на своих привычных местах. Они подходят к друг другу, оживленно разговаривают. Они все еще злы; ведутся переговоры о восстании.

- Что теперь будет? - спрашиваю.

Золотая маска Сигура поворачивается ко мне.

 - Мы обнародуем эту информацию. Я надеюсь, что этого будет достаточно, чтобы Закон Роуза не прошел. Есть также сочувствующие Дарклингам и это может быть сподвигнет их к действию. - Он смотрит на бледное рассветное солнце. - Эш, я чувствую, что грядут перемены. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Дарклинги воскреснут из небытия.

- Что станется с Эмиссаром, когда откроется правда? - спрашиваю.

- Пуриан Роуз должен будет наказать её, - говорит Сигур. - У него не будет выбора, кроме, как сделать из неё "козла отпущения", чтобы отвлечь внимание от себя. Это в его стиле.

- Неужели люди не разберутся, что он был замешан во всем этом? - спрашиваю я.

- Они, возможно, будут подозревать, но у них не будет доказательств. Пока не будет. Я приложу все усилия, чтобы их достать, - говорит Сигур.

- Почему бы Эмиссару просто не сказать правду, что её на это подбил Роуз? - спрашиваю я.

- Потому что она захочет защитить своих дочерей, - отвечает папа.

Меня охватывает внезапная паника.

 - Но Натали все известно! Что с ней будет, если об этом узнает Пуриан Роуз?

- Он казнит её, - равнодушно отвечает Сигур.

- Что? Почему вы мне не сказали, что она в опасности? - я поворачиваюсь к отцу. - Я должен идти.

Он хватает меня за руку и тянет к себе. В его глазах сильная тревога.

- Папа, прошу тебя. Ты понимаешь, я должен защитить её. Ты бы сделал для мамы то же самое.

Он выпускает мою руку: - Будь осторожен.

Я бросаюсь к лодке, которая доставит меня обратно к Пограничной стене, позволяя своему сердцу вести меня к тому единственному, чего оно так жаждет: Натали.

НАТАЛИ

Тетка Жука собрала сотни активистов Людей за Единство, протестующих на городской площади. Все что я вижу, это океан сердитых лиц и бесчисленное количество плакатов над головами, на которых красуются слоганы: НИКАКИХ ГРАНИЦ и ЕДИНЫЙ ГОРОД. У меня за спиной курсанты школьных старинных часов бьют девять часов, давая нам знать о начале занятий, но я не спешу внутрь здания. По левую сторону от меня, три креста отбрасывают на собравшийся народ на городской площади, длинные тени, демонстрируя власть Пуриана Роуза. Но не похоже, что сегодня это может кого-нибудь испугать. Мы все для этого слишком злы.

Над нами клубятся темно-серые тучи, грозящие разразиться дождем в любую минуту.

Роуч, как всегда со своим мегафоном, привлекает всеобщее внимание. Все происходящее снимают Джуно Джонс и остальные бригады новостей, кто пытается быть в курсе происходящего. Даже ЭсБиЭн тут, наблюдают с болезненным любопытством. Они ничего не сообщают. Как можно раскручивать историю, когда любимое правительство замешано в убийстве детей при помощи инфицирования Дурмана?

Этим утром Люди за Единство взламывают управление цифровыми экранами по всему городу и запускают в просмотр записи с камер видеонаблюдения мистера Табса, где Курт передает ему Золотой Дурман. За этим следует репортаж Джуно, который раскрывает план по инфицированию Дарклингов вирусом Разъяренных и нападению их на школу, как сообщает "анонимный внутренний источник" - среди друзей известный лучше, как Натали Бьюкенан.

Десять минут спустя после репортажа, Пуриан Роуз на канале новостей ЭсБиЭн отрицает свою причастность к случившемуся, решительно спихивая все на мою мать, называя её "опасно неустойчивой женщиной с её собственными политическими взглядами".

Вскоре после этого "таинственным образом исчезает" Курт, а моя мама с Полли ударяются в бега вместе с Крейвеном.

Я прикусываю губу, внезапно запаниковав, испугавшись, что я все сделала неправильно. Что теперь будет с мамой? Со мной и с Полли? Но теперь слишком поздно, чтобы отступать. Как бы там ни было, мне придется жить с последствиями этих моих поступков.

Охранники Легиона на Пограничной стене взволнованы. Время от времени они бьют себя в грудь, глядя на часовых Стражей, патрулирующих поврежденную часть стены. Напряжение витает в воздухе и возникает ощущение, что он становится густым, как суп.

Я ожидаю в шаге от школы с Жуком и Дей, раздавая студентам листовки Людей за Единство. Я лениво царапаю рану на ноге, где ребенок Дарклингов укусил меня прошлой ночью.

- Я не уверена, что все еще хочу быть Эмиссаром. Я не хочу закончить так, как твоя мать, - говорит мне Дей, пока мы вручаем флаер парню, шагающему к школе.

- Тебе и не нужно. Ты бы никогда не позволила себе стать марионеткой Пуриана Роуза, - отвечаю я - Стране нужны такие люди, как ты. Это наша единственная надежда, ведь что ни делается, все только к лучшему.

Дей улыбается мне.

- Скажи "нет" закону Роуза, - говорит Жук обожженными губами, всучивая листовку девушке. Каждый день ему становится немножко лучше. На самом деле он должен был бы быть в постели, но он настоял на своем приходе сюда, чтобы поддержать свою тетю.

С тех пор, как взорвали стену, прошло всего два дня, а я уже замечаю перемену в людских настроениях. Теперь больше людей готовы слушать, они увидели истинное положение дел.

Грегори, одетый в полное обмундирование Ищеек, включая меч, поднимается вверх по лестнице и бросает на нас сердитый взгляд.

 - На территории школы листовки распространять незаконно.

Я буравлю его свирепым взглядом. Это просто отвратительно, как он вообще может показываться мне на глаза, после того, как убил мать Эша. Он выдергивает листовки из моих рук и подбрасывает их в воздух, а потом убегает в школу. Листовки розовым конфетти разлетаются по земле. Я наклоняюсь, чтобы подобрать их, и вот тогда я чувствую его. Спокойное, ритмичное, еще одно сердцебиение рядом с моим.

Наблюдая за мной, у подножья лестницы стоит Эш. Его темные волосы шевелятся на ветру и хлещут по его красивому лицу. Он улыбается. Казалось бы, такой незначительный жест, но как много он означает. Я прощена. Я лечу вниз к нему, и уже готова было кинуться ему на шею, когда вспоминаю о телевизионных камерах поблизости. Я не могу обнять его. Не здесь, не сейчас, когда вся страна наблюдает. Это ранит. Мы стоит друг от друга на почтительном расстоянии, чтобы не вызывать подозрения.