Черный Город - Элизабет

Дверь открывается и, шатаясь, не дождавшись приглашения, входит Себастьян. Его мундир Ищейки расстегнут, демонстрируя под ним белый жилет. Даже со своего места я чувствую запах алкоголя. Он, должно быть, выпивал с остальными Ищейками, после их успешной охоты с кадетами.

Он замечает чемодан.

 - Куда это ты собираешься?

- Подальше отсюда.

- Не уходи. Я люблю тебя. Я хочу тебя, - произносит он заплетающимся языком.

- По-моему, тебе лучше уйти, Себастьян.

Он качнулся ниже, но мне удается убрать свою щеку, как раз перед самым поцелуем.

- Отвали! - я отпихиваю его.

Он толкает меня, и я падаю обратно на кровать. Я роняю чемодан, все содержимое которого вываливается на ковер. Себастьян наваливается на меня сверху, и на мгновение, я вспоминаю Эша и, как мы лежали вот так еще сегодня. За исключением того, что он не заламывал мне запястья. Мое сердце бешено стучит в груди. В глазах Себастьяна нет света. В них только тьма и голод: это глаза хищника. Себастьян тянется своей ледяной рукой мне под топ и хватается за мою грудь.

- Нет! - кричу я.

Он прижимается ртом к моим губам и заставляет меня открыть рот своим языком. Я чувствую привкус алкоголя, обжигающего и горького. Я со злостью кусаю его нижнюю губу, и он что-то бормочет и бьет меня по лицу.

Он переворачивает меня на живот, толкая лицом в подушку. Я задыхаюсь. Мои пальцы нащупывают шкатулку на моем ночном столике, и я изо всех сил бью ею по Себастьяну. Удар! И меня больше никто не прижимает. Я бросаю шкатулку, и по ковру катится флакончик с Золотым Дурманом. Он трещит и ломается на осколки под моей ногой, когда я выбегаю из комнаты. Я не оглядываюсь. Просто бегу. Подальше от Себастьяна, подальше от своей прежней жизни, как можно быстрее.

Идет снег, воздух становиться морозным, но я едва ли это замечаю. Я прохожу полмили, прежде чем остановиться. Я не имею понятия, куда мне податься, и у меня нет денег. Куда теперь?

Я знаю только одного человека, который может помочь мне спрятаться.

НАТАЛИ

Жук накидывается мне на плечи плед и протягивает чашку с сильно разбавленным чаем. Я благодарю его и потягиваю разбитыми губами чай. Его щека в том месте, где пострадала, была все еще розовой, но кожа уже выглядит почти зажившей. Хотя там наверняка останется шрам. Его живот перевязан и он с трудом передвигается, но в остальном он, кажется в порядке. Лучше, чем я ожидала.

На его барже полным-полно активистов Людей за Единство. Я все рассказала Жуку и его тетке о плане моей матери заразить Дарклингов мутированным вирусом Разъяренных и в течение нескольких минут Роуч собрала остальных участников движения.

Роуч меряет шагами баржу, словно тигр в клетке, ее длинные дреды покачиваются у неё за спиной, когда она очень громко говорит по телефону со своим человеком в Новостях Блэк Сити.

- Говорю тебе, подруга, это все правительство, - говорит она. - Это они убили тех детей, подмешав яд в Дурман. Да, да, да, мы получим доказательства. Джуно, я не бросаю слова на ветер. Это правда.

Я ставлю чашку на стол. Движение заставляет меня вздрогнуть. Каждая частичка моего тела отзывается болью после нападения на меня Себастьяном. Я всхлипываю, меня одолевают воспоминания об этом, прежде чем я успеваю их отбросить. Жук осторожно обнимает меня.

Еще несколько недель назад я и представить себе не могла, что меня будет обнимать один из активистов Людей за Единство, не говоря уже о том, что я буду помогать им в том, чтобы остановить свою мать и прекратить продвижение Закона Роуза. Это рискованно, но я устала бояться своей матери, Пуриана Роуза. Их необходимо остановить. Мой папа это понимал и мне кажется, Полли тоже так считает. Я найду способ защитить её.

- От Эша что-нибудь слышно? - спрашиваю я Жука.

- Нет, он не выходил на связь. Я отправил ему несколько сообщений, но, наверное, он занят с похоронами своей мамы и все такое. Может быть, он появится завтра в школе? - предполагает он.

- Конечно, - говорю я с сомнением.

- Он скоро вернется. Он же с ума по тебе сходит, - говорит Жук.

Я потираю свои запястья в тех местах, где за них меня хватал Себастьян, а после повалил на кровать. Как я вообще могла его любить? Он совершенно не такой, как Эш. Эш добрый, верный и щедрый. Я закрываю глаза и думаю о губах Эша, как они целуют мои, об ощущениях, когда он пробегает своими пальцами по моей коже, как это здорово заниматься с ним любовью. Это были лучшие мгновения в моей жизни.

Тетка Жука вешает трубку и на её лице появляется широкая улыбка.

 - Они покажут репортаж в утренних новостях, если мы сможем предоставить им доказательства. Правительство Стражей и не узнает, кто нанес им удар!

В комнату входит тощий блондин с раскрасневшимся лицом. Он явно в приподнятом настроении. Роуч отправляла его к мистеру Табсу раздобыть немного Золотого Дурмана, так как я разбила флакончик, когда Себастьян напал на меня. А другие флакончики остались в лаборатории штаб-квартиры Стражей, и я ни за что не вернусь туда за ними после того, что случилось.

Он снимает рюкзак и высыпает содержимое на стол. Из него выкатывается больше двадцати флакончиков с Дурманом, вместе с дюжиной цифровых дисков, на которых, как мне известно, есть записи людей, посещавших притон мистера Табса.

- У меня не было возможности просмотреть много из отснятого материала, но этот диск говорит сам за себя. - Он вставляет диск в проигрыватель и включает телевизор.

Запись немного размыта, но она четко дает понять, что Курт передает мистеру Табсу кейс с Золотым Дурманом.

- Мы поймали этих мерзавцев с поличным, - говорит блондин.

- Отлично сработано! - говорит она.

Он ухмыляется.

 - Я едва успел. Охранники Стражей рыщут по всему городу. Они подожгли лавку мистера Табса. Нет никаких сомнений, чтобы уничтожить улики. Мне просто повезло, что я оказался там первым.

Роуч улыбается.

 - Превосходно, мы предоставим эти доказательство Джуно. Завтра, в это же время, весь мир узнает, что творит правительство Стражей. Мы собираемся снести Пограничную стену раз и навсегда! Люди за Единство!

Все радуются. Все, кроме меня.

ЭШ

Папа, Сигур и я стоим вокруг Солнечного Алтаря, на верху старой церкви, с которой открывается вид на гетто Легиона, и глядим на туманный восход солнца над городом. В отдалении, за стеной на стороне Стражей, я уже слышу шум фабрик, чернорабочих, которые отправляются на работу.

Лицо отца устремлено в небо, а глаза его закрыты. Он тихо молится. Он выглядит одновременно терзаемым духами и освобожденным. Он будто в аду и в раю. Я чувствую все то же самое. Кремация была быстрой; все, что осталось от мамы - это прах и пепел.