Безымянный. Антимаг-1 - Владимир Подорога

оправдывался перед собой, чувствуя свою вину.

***

– Вставай, боец! Подъём!

Кто-то немилосердно тряс меня за плечо, не давая скатиться назад в сон. Я проснулся, но непонятная муть в голове не давала мне прийти в себя. Какая жёсткая постель. Я пощупал её рукой. Это не перина. Я с трудом открыл глаза и приподнял голову. Лежу лицом вниз на кожаном диване.

– Давай, брат. Просыпайся. Мне скоро нужно уходить, а то опоздаю на утреннюю поверку. И так чудо, что легат отпустил меня в увольнительную.

Голос бухал у меня в ушах, как набат, отзываясь болью в голове. Я застонал и перевернулся на спину. Тёмный силуэт нависал надо мной, невысокий, с квадратными плечами и большой головой.

– Роул, – прохрипел я пересохшей глоткой, узнав друга.

– Ага, он самый. Пойду, приведу в чувство нашу оглоблю, а потом соображу чего-нибудь на завтрак. Приходи в себя и подтягивайся на кухню, – сказал Ро и исчез из поля моего зрения.

Я повернул голову на бок. Несколько свечей освещали помещение, в котором я опознал собственную гостиную. Совершенно не помню, как я здесь оказался. Я свесил ноги с дивана и сел. Пол приятно холодил ступни. Чувствую себя пожёванным и с отвращением выплюнутым.

Потратив какое-то время на фокусировку, я всё-таки смог войти в Образ Лекаря. Уровень глюкозы повысился, сосуды разжались, давая доступ крови к мозговым клеткам, желудок заработал, отозвавшись голодным урчанием. Я постепенно восстанавливал повреждения, нанесённые организму алкогольным отравлением. Туман в голове разошёлся, картины вчерашнего дня начали проступать в памяти.

Лара бросила меня. Это воспоминание выбило меня из бездушного Образа, резанув по душе острой гранью. Солнышко, котёнок, где ты сейчас? Я обхватил голову руками. Лежит в постели с этим Виллио, где же ещё. Я скрипнул зубами от злости и обвёл гостиную невидящим взглядом. Желание немедленно кого-то задушить было таким сильным, что я сжал кулаки со страшной силой.

Боль вернула меня в реальность. Я сидел и с недоумением рассматривал глубокие отпечатки ногтей на ладонях. Совсем расклеился. Нужен глубокий самоанализ с участием Ани и Умника. Но придётся ждать вечернего транса. А пока нужно задвинуть чувства подальше.

Я немного успокоился и продолжил восстанавливать в памяти картины вчерашнего дня. После ухода Флавио вчера утром, я так и сидел в кресле, пока он не вернулся, неся под мышкой шестилитровый бочонок красного орлейского. За час мой друг не управился, его задержали в Канцелярии почти до трёх, но переживания и самоедство так захватили меня, что время протекло незаметно.

Флавио разлил вино по бокалам, и мы отправились в путешествие, закончившееся для меня собственным диваном в гостиной. Говорили о чём угодно, кроме моей утраты, выпили с полбочонка, но алкоголь не брал меня, и легче не становилось.

Потом пришёл Роул, выдул остатки вина, поздравил меня с утратой оков, за что был послан к Чёрному, заявил, что тут скучно, как в могиле, и потянул нас по кабакам. Дальнейшие мои воспоминания принимали фрагментарный порядок, чем дальше в ночь, тем больше зияющий провалами.

Помню, как у Роджа пили бренди на спор, и Флавио привёл за наш стол каких-то трёх девиц. Куда они делись потом – для меня загадка. Помню, как шли по раскачивающейся во все стороны улице, и меня занесло в сугроб. Я барахтался в нём, пока меня не вытащили за ноги.

Помню, как Роул объяснялся в любви официантке в очередном кабаке, всё время называя её зайчонком. Это было бы мило, но большими передними зубами официантка действительно напоминала зайца, и мы с Флавио ржали до слёз.

Дальше был винегрет из отдельных картинок: я пел какую-то застольную песню, бил по чей-то роже, спорил с кем-то на важные темы, вновь шёл куда-то по сугробам. Затем пустота, утро и кожаный диван.

Я встал на ноги и задел что-то, валяющееся на полу. Присмотрелся – какая-то одежда. Я поднял её с пола – женский корсет, и брезгливо отбросил. Лара не носила корсетов. Что тут, Чёрный всех раздери, вчера творилось? Я пошёл на кухню, собираясь выяснить это.

Флавио сидел за кухонным столиком, жевал бутерброд и запивал его чаем из кружки. Роул стоял возле плиты, жаря яичницу в большой сковородке.

– Привет, – сказал Флав с набитым ртом.

– Почему на полу валяется женская одежда? – спросил я.

– Ты не помнишь? Мы привели трёх девчонок, – сказал Роул не оборачиваясь.

– И что? – спросил я, напряжённо пытаясь вспомнить хоть что-то

– И ничего. Ты сначала лежал в отключке, потом очнулся, увидел их и принялся гоняться за ними со своим палашом, крича, что они не стоят и кончика ногтя твоей жены. Пока мы с Флавом держали тебя, они убежали, – сказал Роул, ставя на стол три тарелки и раскладывая на них жареные яйца.

– Угу. Ни себе, ни людям. Форменный жлоб, – сказал Флавио.

Я облегчённо вздохнул и сел за столик. Мы завтракали, обсуждая подробности вчерашней эскапады. Давненько я так не гулял. Я вспомнил почему, и снова загрустил. Роул заметил это, поднялся, похлопал меня по плечу и сказал:

– Не бери в голову, брат. Всё образуется, вот увидишь, – он вздохнул. – Мне пора идти. Вряд ли мы ещё увидимся перед моим отъездом. Осталось всего пару дней.

Ро пошёл в прихожую, мы с Флавом потянулись за ним. Он надел своё пальто с нашивками военного трибуна, мы обнялись втроём за плечи и простояли так с полминуты. Затем Роул открыл двери и ушёл. Мы вернулись на кухню.

Флавио допил чай, поставил пустую кружку на столик и сказал:

– Ну что ж, брат. Пора и нам собираться. Работа не ждёт. Вчерашний день коту под хвост, и как сказал Ро: до отъезда военных всего пару дней. Магистр рвёт и мечет. Я ему вчера наплёл в три короба, хорошо хоть есть чем оправдываться.

– Ты прав. Да и мне проще будет не думать о Ларе, – я стиснул зубы, чувствуя, как выступили желваки на моих скулах.

Флавио встал и начал собирать грязную посуду, ставя её в мойку. Когда он закончил, мы пошли одеваться в прихожую. По пути мой друг произнёс:

– Лара, конечно, хорошая женщина. Но скажу тебе одно: ты был хорошим мужем, любящим и верным. Ваш разрыв – её вина, не кори себя.

– Ты думаешь мне от этого легче? Какая разница, чья это вина? Я люблю её и хочу вернуть назад, – сказал я.

– Брось. Если захочет – вернётся. А ты поживи пока жизнью холостяка. Чем плохо, а? – сказал Флавио, заходя в прихожую.

– И что? Ты думаешь это и есть выход? Напиваться каждый вечер до потери сознания? – спросил я, зайдя в прихожую следом за другом.

– Как бы там ни было, но сегодня ты уже не похож на вчерашнего мертвеца, – сказал Флавио, надевая свой плащ.

А он прав,