Ушма - Алексей Наумов

мелодично звеня, будто кто то беспрестанно ронял на пол крошечные серебряные бубенчики.

Следом за Хозяйкой, огромной толпой шли дети. Мальчики и девочки, большие и совсем крохи, одетые и полностью голые, изуродованные и как живые, опрятные и перепачканные илом, взявшись за руки и по одиночке, все они брели понуро свесив головы, не издавая ни единого звука, но это молчание было хуже любого крика. Те, что шли первыми, были отчётливо видны, но каждый последующий ряд становился бледнее и бледнее, постепенно превращаясь в серый туман — шлейф Хозяйки, где уже нельзя было угадать ни лиц, ни фигур, а только смутные очертания чего то большого и движущегося. Покорные и безропотные существа, рабы и невольные помощники Ушмы, обречённые вечно скитаться с ней по болотам и выполнять ужасную работу — заманивать всё новых и новых несчастных в лапы ненасытного чудовища.

Даже с такого расстояния, я боялся увидеть взгляд ведьмы, поэтому отодвинулся от окна, чем, возможно, себя и выдал. Хромая тварь метнулась в сторону моего дома, а за ней последовало ещё две твари.

Мне не нужно было ничего объяснять. Я мигом подскочил к самодельному шкафу, рванул перекошенные створки, юркнул внутрь и затворил их как можно плотнее. Запах внутри был чудовищным: по всем стенкам ползали огромные жирные зловонные слизни. Они шевелились под моими ногами, падали на голову, скользили по лицу, но я ничего не чувствовал. Я окаменел. Это был даже не страх, а нечто более примитивное, из жизни простейших — парализующее желание сделаться незаметным — умереть на какое-то время, чтобы сохранить жизнь.

Борзые были рядом в мановение ока. Они не особо церемонились, поэтому я отлично слышал все их передвижения — как они носились вокруг, как исследовали двор, как одна из них пробралась в дом и забегала по первому этажу, круша остатки гнилой мебели. Она всё время шумно принюхивалась и издавала отвратные булькающие звуки, точно её лёгкие были полны водой. Затем, ненадолго, внизу всё стихло, но я чувствовал напряжение в воздухе — тварь явно что-то задумала и примеривалась. Через секунду, одним тяжёлым прыжком, она вскочила на второй этаж, быстро огляделась и начала принюхиваться. В узкую щель между створками я видел её голову и часть туловища. Приплюснутая и обезображенная человеческая голова, с выпученными, закатывающимися глазами, широкий лягушачий рот, показавшийся мне издалека разорванным, из которого вытекала коричневая слюна и свисал чёрный-синий вспухший язык утопленника, неожиданно большие уши и грязное, гниющее, всхлипывающее нечто на месте носа.

Я не заметил каких-то особо больших зубов в её пасти, но не мог не обратить внимания, на передние лапы. Они заканчивались древоподобными человеческими ладонями с толстыми, крепкими узловатыми пальцами, с обломками чёрных ногтей. Их силу можно было оценить по тому, как они крушили местами всё ещё крепкие доски и с лёгкостью отбрасывали в стороны крупные предметы. Несмотря на то, что левая культя у моего преследователя была гниющей и измочаленной, это не мешало ему двигаться с проворством разгневанного варана и быть смертельно опасным.

Мне было трудно разобрать, покрывала ли мёртвая кожа гнилое дерево на плечах, лапах и спине этой твари, или наоборот — древесная гниль наползала на мёртвые, обнажённые, скрученные как корни человеческие мышцы. Сукровица и болотная грязь сочились из каждой поры, наполняя воздух зловонием падали. Но даже на этом ожившем трупе кишела жизнь — какие-то жуки и личинки копошились в складках его слоящейся плоти, спешно пожирая её и друг друга.

Когда существо покрутилась на месте, я увидел, что меж её задних ног большим чёрным шаром болтается полная червей мошонка. Очевидно она досаждала своему владельцу, так что он устроил небольшой тошнотворный груминг, от одного вида которого можно было лишиться чувств. Я был даже рад, когда несколько слизней сползли с моих волос и поползли по лицу — холодные, влажные, скользкие как куски гниющего мяса. Они закрыли мне глаза, пробовали проникнуть в рот, а один упорно пытался протиснуться в мой нос, забираясь всё глубже и глубже.

В этот момент борзая приблизилась к шкафу и стала его обнюхивать. Её нос был в нескольких сантиметров от моего лица — я чувствовал движение воздуха. Смерть нашла меня, но у меня не было сил даже для стона. Я превратился в холодную статую, мумию человека, лишённую не только души, но и надежды. Впрочем, я уже был мёртв. Теперь это стало очевидно. Я находился в царстве Ушмы, полноправной хозяйки этой земли, и теперь меня ожидала не просто смерть, а нечто худшее — дальнейшее погружение в глубины этого бесконечного болотного ада.

Внезапный рывок твари и её хриплый рык, похожий на предсмертный вопль, был воспринят мной как решающий бросок. В моей затуманенном сознании, я уже видел, как борзая выламывает дверцы шкафа, жестоко хватает меня и тянет наружу словно тряпичную куклу, а другие твари спешат ей на помощь, рвут, терзают и волокут меня прямиком к ведьме… Это было самое страшное. Я не хотел снова увидеть её глаза. Боже, как я не хотел снова это увидеть. Я молил о небытие, как о сладчайшем, несбыточном даре, пред котором меркла сама жизнь. Вечный, безликий, бестелесный покой распростёртый над чёрной пропастью жизни. Истинный хозяин всего… Приди же, приди, приди ко мне!..

Но мой час ещё не настал. Мерзкая тварь неожиданно потеряла всякий интерес к поискам, спрыгнула вниз, выбила окно и ринулась куда то, захлёбываясь яростным хрипом. Следом, судя по звукам, умчались и другие борзые. Я не был вполне уверен, что правильно понимал происходящее, но мне показалось, что перед этим я услышал отдаленный собачий лай. Реальность стала терять очертания. Мои глаза закрылись, я качнулся, ткнул лицом створку шкафа и вывалился на пол. Последним усилием я содрал с глаз омерзительных слизней, уже начавших пожирать меня и затих, являя собой труп, и пролежал так невесть сколько, потому что в Смерти нет времени.

Глава 5

У меня жар… В голове шумит и колышется вода… Лицо горит огнём… На лбу холодное полотенце… Оно шевелится, но мне нет до этого дела… Мать склоняется ко мне… Я вижу её взволнованное лицо в кольце тумана… Чувствую её прикосновения… Слышу шёпот… Он не даёт воде унести меня… Забрать меня от неё… Мать держит меня за руку и что то напевает… Я горю… Горю… Горю… Мокрое полотенце расползается во все стороны… Оно приклеивается к моему лицу… Поедает меня заживо… Мне больно… Мать осторожно снимает его по