Беги, хватай, целуй - Эми Сон

– Ты вовсе не простофиля.

– Нет, простофиля. Мне надо было тебя возненавидеть за то, что ты сделал.

– Ничего я не сделал.

– Что?

– Лора – лесбиянка. Она живет с подружкой уже два с половиной года.

«Святой Моисей!»

– Ты хочешь сказать, что тоже ее не целовал?

– Нет! Я сказал, что целовал ее, только тебе в отместку, уж очень мне стало обидно, что ты целовалась с Джейсоном! А когда я прочитал колонку «Берлога Лена», то решил сказать тебе, что якобы трахал Лору. Ведь если не дать тебе понять, что я тоже тебя обманываю, ты всегда будешь иметь надо мной преимущество.

– А я думала, ты не веришь в такие игры!

– В принципе не верю, но в жизни все по-другому.

Я на мгновение задержала на нем взгляд, пытаясь все это осмыслить, а потом мне в голову пришла жуткая мысль. А что, если даже это неправда? Вдруг Адам настолько опытный интриган, что изменил свою историю, когда я изменила свою, поскольку испугался, что я его брошу? Что, если он действительно мне изменил, а этот рассказ лишь очередная паутина лжи?

– Погоди минуту, – сказала я. – Чем докажешь, что сейчас ты говоришь правду?

– Неужели ты думаешь, что я в состоянии сочинить такую запутанную историю?

– Люди постоянно этим занимаются! Уж я-то знаю!

– Клянусь, что ничего не было!

– Почему я должна тебе верить?

– Можешь позвонить Лоре и спросить ее, лесбиянка ли она. Будет немного неловко объяснить ей, зачем тебе это понадобилось узнать, но ты сможешь.

Пристально на него посмотрев, я не заметила в его глазах лжи.

– Все нормально, – сказала я. – Не хочу никуда звонить.

Улыбнувшись, Адам притянул меня к себе, подтолкнул к кровати и стал целовать так, словно это была наша последняя ночь накануне мировой войны. Эти поцелуи были совсем не такие, как наши прежние – более страстные даже, чем в нашу первую ночь. Я не чувствовала ни малейшего отчуждения. Казалось, Адам теперь полностью принадлежит мне. Вдруг я ощутила во рту соленый привкус. Сначала я подумала, что это мои слезы, но потом поняла, что не плачу.

– Что с тобой? – испугалась я.

– Ничего страшного, – ответил он. – Просто мне стало невероятно легко. Я рад, что ты меня не обманывала. Эта колонка вызвала во мне такую ревность!

– Правда?

– Мне захотелось врезать этому типу по морде.

– Серьезно? – спросила я с ликованием.

– Да-а. Невыносимо стало при мысли, что потеряю тебя. От сознания, что ты была с кем-то другим, кроме меня. Я тебя обожаю. Я…

– Что? Что? Ты – что?

– Я… – Он сделал глубокий вдох. – Я… тебя юбью.

– Тебе что-то мешает во рту?

– Нет. Просто мне почему-то легче произнести это по-детски.

Не самый лучший любовный фильм десятилетия, но это только начало. Адам произнес эти слова, сильно запинаясь, но все-таки произнес их. Мы снова поцеловались, и он сжал меня так сильно, что я почувствовала, как хрустнули мои позвонки. Я уставилась на него и в первый раз не заметила в его глазах страха. Я увидела только любовь. То есть «юбовь». И это была не та дикая, безрассудная страсть, которая могла вспыхнуть только из-за того, что я сыграла с ним шутку. Это была настоящая, искренняя любовь: ведь Адам понял, каково ему будет остаться без меня, и испугался. Он любил меня ради меня самой, а не благодаря моей лжи.

Не один год ждала я момента, когда увижу именно такой взгляд в мужских гляделках; но теперь, когда это наконец произошло, я испугалась, что сейчас меня по плечу постучит какой-нибудь джинн и скажет, что это жизнь другой девушки, мол, нас перепутали в центре желаний, и мне случайно досталась ее жизнь. Но этого не случилось. Какой бы растерянной я в то мгновенье ни казалась, любовь никуда не исчезла. Я разревелась, но едва успокоилась, как заплакал Адам.

– Наш плач смахивает на пинг-понг, – сказал он.

В лучшем любовном фильме десятилетия мы в этот момент, наверное, занялись бы любовью в классической позиции под нарастающие звуки тошнотворной песни Фила Коллинза. Не знаю, может, Адам и испытывал сильный зуд в яичках после прерванного сеанса под одеялом, но он не предложил мне заняться сексом, да мне этого и не хотелось. Мы просто долго лежали обнявшись, пока наконец не уснули.

10

Утром мы отправились завтракать в «Осень». Мы откладывали в сторону газеты, чтобы полизаться и поприжиматься друг к другу, как и все прочие парочки в кафе, которым я прежде издали завидовала. Но во время очередного поцелуя я громко пукнула, и Адам молча поднялся и пошел через зал к одному из столов. Тогда я поняла, что мы никогда не будем в точности такими, как остальные парочки.

Вернувшись домой из кафе, я нашла на автоответчике сообщение от Тернера.

«Позвони мне как можно скорее, – просил он. – Я в офисе».

Я набрала его номер.

– Ты можешь приехать прямо сейчас? – спросил он.

– Конечно. А в чем дело?

– Это не телефонный разговор.

Такие слова обычно не предвещают ничего хорошего.

Когда я пришла в кабинет Тернера, он сразу повел меня к Дженсену. Мы сели на диван напротив главного редактора. Теперь оба его глаза казались косыми.

– Сегодня утром мне позвонили домой по довольно неприятному делу. – Сказал он. – Некий мистер Ричард Сэнд, адвокат Бена Уэйнстейна. Уэйнстейн утверждает, что твоя последняя колонка частично сфабрикована. Он говорит, что, хотя вы действительно встретились с ним на вечеринке, на самом деле никакого секса не было. В сущности, он живет с девушкой, которая уезжала на те выходные, когда вы познакомились. Вчера его подружка вернулась и, прочтя твою колонку, вычислила парня по фирменной футболке «Эпкот Сента» и по фильму «Париж, Техас». Естественно, она разъярилась. Бен пытался объяснить ей, что все это выдумка, но она не поверила. В результате он позвонил своему папочке, брокеру Эмерсону Уэйнстейну. Папочка нанял адвоката Сэнда, и теперь они угрожают предъявить нам иск за клевету, если мы не напечатаем опровержения. Что происходит?

Я могла бы и сообразить, что не надо связываться с этим продувным маленьким паршивцем. Просто не верилось, что меня так здорово облапошили. Я купилась на искренность этого мальчика-пупсика. И теперь мне ничего не оставалось, кроме как исповедаться. Я медленно перевела взгляд с Дженсена на Тернера, вздохнула и принялась рассказывать им скучную правду: вечеринка, бар, сосание пальца, приглашение Бена, мой отказ и поездка домой на такси. В ходе моего повествования их головы склонялись все ниже и ниже.

– Зачем ты это сделала? – спросил Тернер, когда я умолкла.

– У меня есть уважительная причина! – вспылила я.

– Хотелось бы услышать.

– Я жутко сомневалась в преданности Адама и решила, что надо сделать так, чтобы он меня приревновал! Но я не смогла заставить себя по-настоящему обмануть его, вот и придумала историю!