Беги, хватай, целуй - Эми Сон

У меня затряслись коленки, и чтобы успокоиться, пришлось отхлебнуть спиртного. Когда я подняла голову, Бен сказал:

– Ух, ты! Какой у тебя здоровский шрам на подбородке. Где это ты так?

– Упала с велосипеда.

Он потянулся рукой к моему лицу и погладил шрам большим пальцем. Опустив голову, я взглянула на парня. Он не отнял руки, а просто скользнул пальцем к моей губе. Я приоткрыла рот и лизнула кончик его пальца. Потом закрыла глаза и стала сосать первую фалангу. Бен склонился ко мне. Когда он оказался примерно в двух дюймах от моего рта, я отстранилась. Одно дело – сосать палец, и совсем другое – целоваться. Обманывать на бумаге гораздо проще, чем в жизни. Несмотря на все, что сделал Адам. Несмотря на то, что он дал мне добро на свободный секс.

– Так не пойдет, – сказала я. – Я влюблена в человека, который, правда, собирается задвинуть меня подальше, но от этого я не стану любить его меньше.

– Понимаю, – сказал Бен. – Но можно мне, по крайней мере, оставить тебе свой телефон?

– Конечно.

Он написал номер на спичечном коробке и отдал мне. Я встала и надела пальто.

– Ариэль, я страшно рад, что мы познакомились. Надеюсь, все образуется. Позвони, если будет настроение.

Я выскочила из бара и села в такси. Приехав домой, я сразу же включила компьютер. Мне посчастливилось наткнуться на piece de resistance.[105] Бен вызвал у меня массу чувств – меня влекло к нему физически и эмоционально. Меня одолевало сильное искушение, сомнений в этом уже не оставалось. Присутствовали все необходимые элементы. Написать фрагмент про секс будет сущим пустяком. Это была идеальная подстава.

Начало колонки соответствовало действительности: как я встретилась с Беном на вечеринке, как рассказывала ему о наших с Адамом проблемах, как мы пошли в бар «Коуд». Только на бумаге я не отшатнулась, когда он наклонился ко мне, чтобы поцеловать.

Я не успела еще ничего толком сообразить, как мы уже целовались, и рука Лена медленно ползла по моему бедру, прикрытому юбкой. Его губы почему-то не казались мне чужими, скорее – знакомыми, как раз то, что нужно. Мы долго сидели, прижавшись друг к другу, а потом он спросил, не хочу ли я поехать к нему.

– Да, – сказала я. – Очень хочу.

У него над кроватью, как и у меня, висел постер «Не оглядывайся». Едва это заметив, я подумала, что, может быть, мой «идеальный мужчина» должен быть гораздо большим почитателем Дилана, чем любовник-новеллист. Любимая певица Адама – Сара Маклаклан.

Бен подошел к музыкальному центру и поставил альбом «Кровь на тропинках». Когда зазвучали первые аккорды песни «Когда подступает тоска», Лен повел меня к кровати и стал расстегивать мои джинсы. Я стянула с него рубашку и легла сверху. Меня не покидало ощущение логичности всего происходящего, и я не успела еще ничего понять, как мы уже трахались. Но едва Лен оторвался от меня, нахлынуло чувство вины. Как же я могла так бездумно и жестоко предать любовника-новеллиста? Разве он совсем ничего для меня не значил? Разве наши отношения не были хоть чуточку священными? Я быстро оделась и выбежала за дверь.

В тот день я получила сообщения на автоответчик от отца и брата.

«Что происходит? – спрашивал отец. – Не хотел ничего говорить о колонке прошлой недели, но, прочитав сегодняшнюю, понял, что должен тебе позвонить. Допускаю, что ты могла это сделать, но сообщить об этом Адаму с такой опрометчивостью, губительной для тебя самой, – вот это уже на тебя не похоже».

«Что случилось, сестренка? – спрашивал Зак. – Разве никто не учил тебя обманывать и не выбалтывать свои тайны? Или, по меньшей мере, не выбалтывать их всему городу?»

К концу дня Адам так и не позвонил. Ничего хорошего это не предвещало. Правда, когда я вернулась с работы домой, зазвонил телефон.

– Я еду к тебе, – сказал он.

Когда я открыла ему дверь, Адам вошел с мрачным видом. Очень мрачным. Мы поднялись в квартиру, и он уселся на диван. Я села с другого края, на некотором расстоянии. Он положил ногу на ногу, потом поменял ноги. Громко гудел холодильник. Наконец Адам откашлялся.

– Хочу тебе кое-что сказать, – начал он, – и думаю, вряд ли тебе это понравится.

Я знала, что последует дальше. Сара была права. Я все испортила. Моя подстава только навредит мне самой. Вот балда: не обманув, сочинила историю об измене. Добро пожаловать в город Брошенных. Население: я.

– Что такое? – спросила я.

Адам медленно повернул ко мне голову.

– Мы с Лорой не только целовались. Мы занимались любовью.

В качестве декораций для моего разрыва с Адамом я выбрала «Виски-бар» гостиницы «Парамаунт». После его признания прошло две недели. Я так и не созналась ему тогда в обмане и заставила Адама поверить, что простила его собственную измену. Тем не менее, сегодня вечером он узнает правду. Я принарядилась, причем так, чтобы сразить его: черная шелковая юбка до колен, облегающий кашемировый пуловер с V-образным вырезом, чулки и туфли на платформе. Все посетители бара тоже хорошо одеты – разогретые и радостные. Они закидывают головы назад, заходясь в смехе, потому что счастливы в обществе своих половинок. Адам смотрит на этих счастливых людей и тоже чувствует себя счастливым, потому что у него есть я. Он и понятия не имеет, что у меня для него припасено.

Адам покупает мне виски с лимонным соком, а себе – джин с тоником. Отхлебывая из стакана, я оглядываю помещение, останавливая взгляд на всех мужчинах, более привлекательных внешне, чем Адам. Я считаю минуты до того момента, когда освобожусь от него. Когда в наших стаканах ничего не остается, я предлагаю пойти в холл.

Мы беремся за руки, впархиваем в холл и садимся на длинный диван бледно-лилового цвета. Я смотрю вперед, немного скосив глаза, оцепенелым взглядом Кейт Моссиан. Адам смотрит на меня. Он считает меня красивой – пусть даже у меня размазалась помада и покраснели глаза от спиртного; и я начинаю потеть при мысли о том, какая я бессердечная сука.

Теперь Адам смотрит на меня с обожанием, а я уставилась вверх, в окна находящегося этажом выше ресторана. Там за столиками сидят ухоженные высокомерные люди. Они смотрят вниз, на меня, понимая, что я собираюсь разбить чье-то corazdn.[106] Они поддерживают меня в этом стремлении, хотя и знают, что я никогда не получу столик в их ресторане, поскольку не дотягиваю до их уровня.

Адам наклоняется, чтобы меня поцеловать. Я отворачиваюсь. Он смотрит на меня с изумлением. «Почему, – думает он, – что происходит?» Он снова пытается поцеловать меня, уже более агрессивно, но его дыхание такое вонючее от алкоголя, а в глазах столько отчаяния, что я не могу продолжать этот спектакль.