Беги, хватай, целуй - Эми Сон

На втором курсе Брауна на занятиях по драматургии нам задали прочитать «Одуревшего от любви» и другие пьесы Шепарда. Сидя на кровати однажды вечером, я читала «Проклятие голодающего класса», когда вдруг поймала себя на том, что закрыла книгу и пялюсь на обложку с фотографией автора. Ладонью он подпирал подбородок, и казалось, думал: «До чего же ты испорченная девчонка!» Я действительно была испорченной девчонкой. Засунув одну руку себе в брюки, другой я держала книгу, воображая себе, что мы вдвоем с Шепардом занимаемся этим на его ветеринарном столе, вместе с разными сельскохозяйственными животными, а также с голой похотливой Дианой Китон, которая время от времени захаживает в комнату, чтобы примкнуть к нашей сельской оргии.

Поэтому, прочтя о том, что в «Паблик» идут три пьесы Шепарда, я купила нам билеты. Первые две пьесы были очень милыми, но не захватили нас. В антракте мы вышли в фойе, и я прислонилась к колонне, в рассеянности поглаживая Адама по голове. Вдруг он воскликнул, указывая перед собой:

– Вон там Шепард!

Я взглянула в ту сторону, куда указывал его палец. Смотри и примечай: это оказалось правдой. К двери направлялся Сэм Шепард собственной персоной.

– Интересно, он что, уходит? – сказал Адам.

– Вероятно, просто вышел покурить. Шепард ведь курит, – вздохнула я.

Я угадала. Нам было видно через стекло, как знаменитость прикуривает сигарету. Он стоял слева от вращающейся двери, прислонившись к стене «Паблик» – высокий и напряженный, – выпуская изо рта кольца дыма.

– Может, нам подойти к нему? – предложил Адам.

– Не знаю, – сказала я.

– Вряд ли я смогу с ним заговорить. Что я ему скажу?

– Не знаю, но я, пожалуй, подойду.

– Хочешь, чтобы я пошел с тобой?

По правде говоря, я этого не хотела. Адам мог быть любовью всей моей жизни, но в тот момент я намеревалась пофлиртовать с живой иконой. И мне не хотелось, чтобы меня сопровождал мой бойфренд.

– Решай сам, – сказала я, выходя через вращающуюся дверь. Вечер был холодным, а на мне была лишь тонкая футболка, поэтому мои соски сразу же затвердели. Я повернулась к Шепарду, чтобы тот увидел, какие они твердые, и сделала несколько шагов влево, исчезая из поля зрения Адама. Я хотела, чтобы Адам видел, как Шепард мне улыбается, но нельзя было, чтобы он увидел, что такое я делаю, отчего тот улыбается.

– Привет! – сказала я.

– Привет! – ответил Шепард.

– Ну и как вам?

– Вы о чем?

Он затянулся «Мальборо», засунув под мышку свободную руку. Почему-то я всегда знала, что Шепард из тех, кто курит эти сигареты. Пальцы его так крепко сжимали сигарету, что фильтр расплющился. Я заметила, что у него красивая голова с ухоженными волосами – мягкими, каштановыми. Впалые щеки и кривые передние зубы. У меня просто слюнки потекли.

– Что вы думаете о пьесах? – спросила я.

– А что думаете вы?

– Гм, вторая мне понравилась больше первой.

– Почему?

Господи, ну и тоска! Я не собиралась критиковать спектакль. Я мечтала рассказать кумиру о своей ветеринарной фантазии. Хотела спросить его: каково это – отправиться на гастроли с ревю «Раскаты грома»? Хотела сказать, что «Девушка из Браунсвилл» – одна из моих самых любимых песен. Я хотела рассказать Шепарду, что несколько лет тому назад смотрела по телевидению фильм, где главные роли исполняли он и одна французская шлюшка по имени Джули Делпи. Они там закрутили пылкий роман, не зная, что они – отец и дочь, а я мастурбировала во время любовных сцен, воображая себя, его давно потерянной, дочерью-любовницей. Все это я хотела ему рассказать.

– Почему? – повторила я. – Потому, полагаю, что первая чуть более статичная, более примитивная. – Наступила очередная пауза. Он стряхнул пепел с сигареты. – Вы живете в Нью-Йорке? – спросила я.

– Нет.

– А где?

– На Среднем Западе.

Без сомнения, Шепард был озабочен сохранением своей анонимности. Для него было важно не раскрыть свое местопребывание, ведь я могла оказаться психопаткой, вынашивающей тайный план выследить его, Джессику Ланж и их детей в причудливом ремейке «Мыса страха».

Повернулась вращающаяся дверь. Вошел Адам, держа в руке чашечку кофе.

– Это мой бойфренд, – сказала я.

Я вполне отдавала себе отчет в том, как именно звучит в моих устах слово «бойфренд».

– Спасибо вам за ваши пьесы, – сказал Адам. Уф! Я понимала, что и сама не блещу особым остроумием, но подобный банальный комплимент сразил меня наповал, – это последнее, что хотел бы услышать крутой экс-ковбой вроде Шепарда. Затем Адам сделал еще несколько скучных замечаний по поводу одноактных пьес, после чего наступила пауза. И мне предстояло заполнить эту паузу! Если Шепард от нас устанет, он вернется в зал, и мое общение с главным бунтовщиком семидесятых и номером четыре в моем списке самых сексуальных ныне здравствующих мужчин (после Джонни Деппа, Фреда Уорда и Эда Харриса) окончится на унылой ноте. Приходилось сочинять на ходу.

– У вас есть татуировка? – спросила я.

– Да.

– Где?

Шепард не ответил. Лишь посмотрел на меня насмешливо и немного смущенно. Я понимала, что переступила черту. Вторглась в область личного. И теперь я тонула, хотя и стояла на суше.

Мне на помощь бросился Адам.

– Моя подруга интересуется, потому что я рассказывал ей, как однажды был в гостях у Элейн[103] и встретил там вас. Тогда я позвонил одному своему другу вашему почитателю, и сказал: «Здесь Сэм Шепард!» А пока я говорил по телефону, заметил у вас на левой руке точно такую же татуировку, как у этого друга – полумесяц. Вот я ему и говорю: «Ты не поверишь! У него такая же татуировка на руке, как у тебя!» А друг мне в ответ: «С чего это ты взял, старина, что у меня вообще есть татуировка?»

Мы оба с воодушевлением взглянули на Шепарда, ожидая его реакции. Он улыбнулся без особого энтузиазма и легким ударом отбросил в снег то, что осталось от сигареты. Он отбросил окурок щелчком, как делал это всегда, с тех пор как научился ходить.

– Что ж, приятно было поболтать, – сказал Шепард и, не вынимая из-под мышки левую руку, ушел через вращающуюся дверь.

Мы с Адамом переглянулись.

– Думаю, мы себя вели правильно, – сказал он. – Кажется, ему понравилась история про татуировку.

– А мне кажется, он посчитал ее глупой. Зачем ты вышел на улицу?

– Понимаешь, я представил себе, как ты с ним разговариваешь, и подумал: «Не могу упустить такую возможность», поэтому и вышел. Понимаю, ты, наверное, хотела побыть с ним наедине. Извини.

– Да ладно.

Третья одноактная пьеса, «Акция», оказалась просто потрясной. Шепард был в своей стихии: живой, неистовый и страстный. Адаму тоже очень понравилось, потому что оба актера были бритоголовыми. Выходя из театра, мы увидели в вестибюле Шепарда. Он с улыбкой произнес: