Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток - Александра Маринина

Вадим появился только через два дня. Он был сух, сосредоточен и деловит. Извинился за то, что пропал и не позвонил. Собрал вещи. Быстро обсудил с Наташей все вопросы. Временно он поживет у товарища, пока будет подыскивать себе жилье. Он на многое не претендует, ему вполне подойдет и квартирка на окраине, тем более что есть машина. Попробует найти что-нибудь за те деньги, которые уже есть. Если это окажется невозможным, он готов вернуться к обсуждению вопроса о том, чтобы одолжить деньги у Бэллы Львовны. Именно одолжить, но ни в коем случае не взять безвозмездно. И он очень надеется, что Наташа не станет препятствовать его встречам с сыновьями.

Слово «развод» не было произнесено ни разу, но оба понимали, что речь идет именно о нем.

Игорь

Прохладный ветерок залетал в открытое окно, чуть приподнимал легкую штору и тут же стыдливо убегал. День был жарким, город еще не успел остыть, и Вика, поначалу прикрывшаяся было простыней, снова лежала обнаженной, предоставив Игорю возможность любоваться своим совершенным юным телом. Не так давно, примерно месяца два назад, Вика еще жила в загородном коттедже Жорика, и очередной приезд Игоря пришелся как раз на тот момент, когда Жорик подумывал о переселении подружки назад в Москву. Девушка ему понравилась, через пару недель Игорь выяснил, что Жорик с ней расстался, стало быть, можно действовать с чистой совестью. Главным в глазах Игоря Мащенко достоинством красавицы Вики было то, что она категорически не хотела выходить замуж. Девушка даже не скрывала от Игоря, что он в ее жизни — всего лишь переходный этап, заполненная приятным и необременительным времяпрепровождением пауза между предыдущим перспективным любовником и следующим, который непременно появится, нужно только подождать. Вика всех мужчин делила на три категории: к первой относились те, кого можно было бы рассматривать в качестве мужа — сказочно богатые и холостые либо готовые развестись, во вторую категорию входили те, у кого денег было достаточно, чтобы обеспечить ей приятную жизнь в качестве любовницы-содержанки, а к третьей она причисляла приятных симпатичных мужиков, которых можно пустить к себе в постель, но на материальную поддержку которых рассчитывать не приходится. Жора Грек относился, несомненно, ко второй категории, а Игорь — всего лишь к третьей.

Вика сладко потянулась в постели, включила бра над головой и посмотрела на стоящий у изголовья будильник.

— Сколько там натикало? — спросил Игорь, не поворачиваясь.

— Половина первого. Тебе пора?

— Еще целый час есть. Я обещал подъехать к двум, жену привезти со съемок.

— Они что, ночью снимают? — удивилась Вика.

— Ну да, ночная Москва им нужна. Моя жена около двух освободится, а вся группа будет до рассвета работать. У них поточный метод, все ночные сцены на улице за один раз снимают. Как стемнело — так и начали.

— Не понимаю, — раздраженно сказала девушка, выключая свет, — неужели твоя супружница не может сама до дома доехать? Почему ее обязательно нужно встречать? Тоже мне, барыня!

— У нее нет машины.

— Так купи ей тачку, пусть сама разъезжает, куда ей нужно. Почему мы с тобой должны зависеть от графика ее съемок?

— Умолкни, — грубо ответил Игорь. — Не твое дело.

Он не собирался объяснять молоденькой Вике, что Ирина отказывается от машины, за которую заплатили бы, разумеется, родители Игоря. Ей хотелось заработать деньги самой, и вот теперь такая возможность представилась, ее пригласили сниматься в двадцатисерийном фильме для телевидения, и, по ее подсчетам, гонорара за съемки должно будет хватить на недорогую иномарку. Съемочных дней у Ирины в этом фильме достаточно, но поскольку она не звезда, а всего лишь недавняя выпускница ВГИКа, почти год сидевшая без работы, то платят ей не так уж много. Конечно, Ирка — баба не капризная, она без всяких обид взяла бы такси и доехала до дома, но предки этого не понимают. Еще утром, узнав, что невестка будет работать до середины ночи, стали требовать, чтобы Игорь непременно сам поехал за ней. Не собачиться же с ними… И без того отец давно уже косо смотрит на него, догадывается, что Игорь снова начал шляться и изменять жене. Мать молчит пока, но ее сурово поджатые губы говорят о том, что и она в курсе. Только Ирка, святая душа, ни о чем не догадывается, порхает, щебечет, планы строит. Доверчивая она — просто удивительно! Никогда ни о ком плохо не подумает, пока ее буквально мордой в правду не ткнешь.

Вика будто мысли его прочла, тут же спросила:

— А на такси она не может доехать? Все-таки это эгоизм: заставлять мужа в два часа ночи везти ее со съемок. Она-то после сегодняшнего небось отсыпаться будет до обеда, а тебе завтра рано на работу вставать.

— На себя посмотри, — Игорь даже не старался быть вежливым. — Если я от тебя прихожу в два часа ночи — это, по-твоему, нормально, а если жену со съемок привезу — уже эгоизм?

— Сравнил, — фыркнула девушка. — Ради меня можно и пострадать, если бы я не была лучше твоей жены, ты бы сейчас здесь не лежал и не урчал, как кот, обожравшийся сметаной. Кстати, она не догадывается?

— Она — нет. Предки догадываются, но пока молчат.

Вика села в постели, зябко передернула красивыми голыми плечами, натянула простыню.

— А что будет, когда они перестанут молчать?

— Что будет, что будет… Начнут мораль читать, плешь проедать. Жену против меня будут настраивать. Я — такой ужасный, безнравственный, чудовищный, а она — святая. Они в ней души не чают. Ирочка то, Ирочка се… Как будто она им родная дочь, а я — пришлый зятек, к тому же не очень удачный.

— Слушай, а чего ты с ними не разъедешься? — спросила Вика. — Живешь как под колпаком у Мюллера, за каждый шаг отчитываешься. Я давно заметила, ты, когда домой спешишь, все больше о предках своих говоришь, что, мол, они ругаться будут. Жена у тебя и вправду святая, если ничего не замечает, тебе с ней одной легко было бы. Зачем же мучиться?

— Не хочет она разъезжаться, — нехотя объяснил Игорь.

— Кто не хочет? Твоя мама?

— Да нет, мама как раз не против, предки сколько раз предлагали разменять квартиру, а жена ни в какую не соглашается.

— Не может быть! Почему? Каждая нормальная женщина хочет разъехаться со свекровью и жить своим домом. Я, например, даже с родными родителями жить не могу.

Игорь снова замолчал. Не пересказывать же молоденькой благополучной Вике, выросшей с мамой и папой, историю Ирины и все эти разговоры о разъезде, неоднократно возникавшие и заканчивавшиеся неизменно одним и тем же: ее слезами.

— Пожалуйста, Елизавета Петровна, Виктор Федорович, не надо, — говорила она. — Я нашла свою семью, мне так хорошо с вами, я вас так люблю. Вы мне родителей заменили, мне всю жизнь так этого не хватало.

Мать таяла, отец снисходительно улыбался, и тема размена квартиры временно забывалась, снова всплывая только тогда, когда Игорь безобразно напивался, громко хамил жене, а потом Ирка просила у его родителей прощения за шум и беспокойство. Ей было неловко за него, она его стеснялась, как будто такое поведение мужа — исключительно ее собственная вина. Нет, она точно святая.

Но Вика всего этого не поймет. Да и не нужно ей об этом знать, это его внутрисемейное дело, к которому временная (а он ни минуты не сомневался, что роман с Викой скоро закончится) любовница не должна иметь никакого отношения.

— Сделай мне кофе, — попросил он, — а то за рулем усну.

Вика сползла с кровати, накинула изящный пеньюар, пару раз взмахнула щеткой, приглаживая растрепавшиеся волосы.

— Тебе сюда принести?

— Не нужно, я, пожалуй, тоже встану.

Он прошел в ванную, быстро принял душ, натянул светлые легкие брюки и рубашку с короткими рукавами. Все равно на работе приходится переодеваться в форму, так что можно позволить себе ходить без пиджака и галстука. Он пригладил расческой влажные после душа волосы и удобно уселся в кресле рядом с низким широким столиком. Вика принесла кофе и бутерброды. Прозрачный пеньюар распахивался при каждом движении, выставляя на обозрение ее точеные формы, и Игорь любовался девушкой, не скрывая удовольствия.

— Ты красивая просто до ужаса, — восхищенно констатировал он.

— А твоя жена? Как у нее в смысле внешности?

Вика Ирину ни разу не видела, в тот день, когда Игорь познакомился с ней у Жоры Грека, жена была на съемках и поехать с ним за город не смогла.

— Тоже красивая.

— Красивее меня? — недоверчиво прищурилась Вика.

Игорь задумчиво оглядел девушку, что-то прикидывая.

— Пожалуй, да. Вас нельзя сравнивать, вы совершенно разные. Ты — тонкая, стройная, хрупкая блондинка…

— А она — маленькая и толстая?

— Ну что ты, у нее рост метр восемьдесят. Как у манекенщицы.

— А фигура?