Амаира Первого дома - Ина Деш

подскочил на ноги, опрокинув стул.

— А Шарлинта? — уже понимая, что услышит в ответ, уточнил Равенель, еще сохраняя внешнее спокойствие.

Не могла же она сбежать, вот так, без каких-либо поводов и ссор. Да еще с чужим ребенком.

— Принцессу и ее льорха никто не видел уже несколько часов.

Или могла? Равенель сжал толстую деревянную столешницу с такой силой, что та жалобно затрещала.

— Кто видел Лив последней?

— Один из мальчишек. Малышка разговаривала с Примжит Тьерн.

Короткий взгляд на Икрея, и младшенький стремительно покинул кабинет, получив мысленный приказ вытрясти из горожанки все, что можно. Не до расшаркиваний с Амьеном. Равенель чувствовал, как внутри разливается странный холод. Не сбежала, попала в беду. Не вывела бы Шарлинта ребенка с территории, которую ее саму просили не покидать. Не подвергла бы опасности девочку. А вот ринуться спасать в одиночку вполне могла. Маленькая самоуверенная дурочка.

— Бирни приведи, — приказал он Финну. — Будем искать Лив по кровной связи. И ищейку Дарна ко мне немедленно.

По деревянной поверхности столешницы уродливыми шрамами разбежались трещины. Что-то внутри Равенеля ломалось вот с такой же силой. Но он все еще держал себя в руках, успокаивая трехлетнюю девочку, от которой требовалась капля крови. Держал себя в руках, когда бледно-розовая нить кровной связи привела их в лес, где под кустом спала бледная, сильно замерзшая, но живая Лив. Держал себя в руках, пока прозванный ищейкой амаинт изучал лесную поляну в сгущающихся сумерках, а потом привел их к чужой лошади, падшей от арбалетного болта. Держал себя в руках, когда Трейвент нашел в кустах откинутый принцессой полностью разряженный скорострел. Не дрогнул, обнаружив павшего Серого. Лишь когда Трейвент коснулся бурых пятен на ветках смятого куста, внутренний дракон Равенеля не сдержал грозного рыка, разнесшего далеко по округе его гнев и боль. Не защитили девочку, недосмотрели, потеряли.

— Отозвать все патрули с разлома. Поднять всех. Искать чужих драконов. В одиночку не приближаться. Сразу сообщить напрямую мне, — отрывисто приказал Равенель, перед тем как отправиться к Первому дому.

Примжит Тьерн придется ответить на все вопросы, хочет этого Амьен или нет. Друга Равенель был готов потерять, принцессу — нет.

Смотреть на Шарлинту было больно. Он как будто чувствовал физически каждый ее синяк, порез, царапину, ссадину. И больше всего хотел отмотать время вспять, чтобы своевременно предотвратить, чтобы с ней ничего не случилось.

Еще больнее было понимать, что если бы девочка, рискуя собой, не тянула время так долго, они могли бы опоздать. Совсем опоздать.

Холодная ярость — вот что испытывал Равенель при одном только взгляде на ее белые, искусанные в кровь губы, потемневшие от пережитого страха и боли глаза. На бледной коже рук и плеч рассыпались круглые багрово-синие отпечатки чужих рук. Больше всего амаир жалел, что двирты пришли чуть раньше, и он не успел лично оторвать пальцы, наследившие на теле принцессы.

Несмотря на залеченные раны и ссадины, уснувшая Шарлинта все равно оставалась очень бледной. Трейвент убрал почти все внешние следы случившегося, разве что про губы забыл, но кто знает, какие раны остались в душе девочки. И когда и как они аукнутся впоследствии.

— Не оставляй ее одну ни на минуту. Кто-то из Фолленов будет постоянно дежурить за дверью, — произнес Равенель, обращаясь к фениксу и скрепя сердцем поднимаясь с кровати.

Оставлять Шарлинту не хотелось, но им еще нужно было вытрясти все, что только можно из оставленного в живых похитителя.

— Она проспит до утра, — тихо ответил Трей, не отрывая взгляда от девушки. — Без снов и кошмаров.

— Все равно не оставляй ее. Потом кто-то из нас придет тебя сменить.

Шарлинта дышала так тихо, что Равенель даже тронул ее щеку, чтобы убедиться, что она теплая. Оторваться сейчас от Лин, уйти, было очень трудно. Казалось, едва девушка исчезнет с его глаз, вновь случится что-то плохое.

— Я не оставлю ее, Нел, — заверил Трейвент, ощущая сомнения и метания старшего брата.

Чувство вины испытывали они все, но у Равенеля оно было самым острым. Едва он открыл двери спальни, как в нее попытался войти император.

— Я забираю внучку к себе, — властно произнес он тоном человека, привыкшего к полному и безоговорочному подчинению.

Равенель осторожно закрыл дверь, повесил на нее полог тишины, чтобы не потревожить принцессу, и лишь потом, глядя императору прямо в глаза коротко ответил:

— Нет.

От его тона вздрогнул даже Икрей, имеющий определенный иммунитет к подавляющей ауре старшего брата. В коротком слове было сразу все — жесткий отказ, заявление о правах на девочку, подтвержденных ее опекуном через брачный договор, неприемлемость того, что кто-то пытается диктовать свои условия в его доме. И разъяренный взгляд императора пойти на попятную не заставит.

— Вы даже уберечь ребенка не смогли, — холодно начал двирт, осознав, что склонять голову или отводить глаза амаинт не собирается.

— Не смогли, — перебил его Равенель, не желая устраивать длительные дебаты возле спальни. — Теперь можем. Шарлинта останется дома.

Чтобы там не придумал себе император, дом принцессы теперь здесь. И даже чувство вины не заставит амаиров отпустить ее.

— Я хочу ее видеть.

Можно было, конечно, не пускать его, но Равенель понимал, что девочка им прямого противостояния с ее дедом не простит.

— Она спит, — предупредил амаир императора, открывая дверь. Ваши спецы закончили с женщиной? Я хочу видеть результаты. Жду вас внизу в кабинете.

Двирт замер в дверях, всматриваясь в хрупкую фигурку, кажущуюся еще меньше на огромной кровати.

— Я спущусь через две минуты, — тихо ответил император, шагнув в спальню.

Отчеты по Примжит только добавили ярости. Эта девица умудрялась сливать информацию отщепенцам прямо под носом у советников. И яхормиат на плаще у принцессы был из личных запасов братьев Рох. Равенель сам во всем виноват. Недооценил то, как можно использовать женщину и ее болезненную ненависть. Не стал искать мага, напавшего на Шарлинту, не найдя его среди постояльцев и посетителей таверны. Он не мог, конечно, знать, что маг ментально подчинил Тьерн, сделав из нее послушное орудие мести, а потом прикрыл это щитом, который Икрей разнес к черту. Но Равенель