На службе зла - Роберт Гэлбрейт

Робин беспокоилась, как бы Страйк не вспыхнул прямо здесь, в элитном заведении, где велись приглушенные разговоры об искусстве. И тогда насмарку пойдет самоконтроль, который выработал у себя бывший сотрудник Отдела специальных расследований за долгие годы допросов, думала она. Возможно, в его вежливой улыбке, обращенной к Буре, и сквозила мрачность, но он вновь обратился к Джейсону и спросил:

– Как по-твоему, это брат надоумил Келси мне написать?

– Нет, – сказал Джейсон, – По-моему, это была полностью ее идея.

– И чего же конкретно она от меня хотела?

– Это же очевидно, – вмешалась Буря, чуть не смеясь, – она хотела посоветоваться, как сделать то, что провернули вы!

– Ты тоже так думаешь, Джейсон? – спросил Страйк, и мальчишка кивнул:

– Да… она хотела уточнить, насколько серьезно придется повредить ногу, чтобы ее потом отняли, и, наверное, рассчитывала попасть к вашему доктору.

– Извечная проблема, – сказала Буря, явно не замечая, как ее слова действуют на Страйка, – где взять надежного хирурга. Эта братия обычно не знает сострадания. Люди умирали, пытаясь сделать ампутацию самостоятельно. В Шотландии был один чудесный хирург, который произвел пару ампутаций страдающим от нашего синдрома, но затем его схватили за руку. С тех пор прошло уже десять лет. Люди едут за границу, но кто не может заплатить, кто не может покрыть транспортные расходы… сами видите, почему Келси хотела заручиться вашей протекцией!

От обиды за Страйка его помощница со звоном выронила вилку и нож. Заручиться протекцией! Как будто его ампутация была дефицитным товаром, купленным из-под полы…

Страйк опрашивал Джейсона и Бурю еще пятнадцать минут, прежде чем заключил, что больше ничего полезного они не знают. Судя по очерченному ими портрету Келси, девушка была инфантильной и неуверенной в себе, а потребность в ампутации оказалась у нее настолько сильна, что с одобрения обоих своих друзей из интернета она пошла бы на все, чтобы только добиться своего.

– Да, – вздохнула Буря, – она была одной из наших. Первую попытку сделала в детстве, при помощи какого-то шнура. У нас ведь некоторые доходили до такой крайности, что ложились на рельсы. Один парень пробовал заморозить ногу жидким азотом. В Америке одна лыжница специально плохо приземлилась, прыгая с трамплина, но здесь есть опасность получить не ту степень увечья, на которую рассчитываешь…

– А на какую степень рассчитываете вы? – спросил Страйк и поднял руку, чтобы ему принесли счет.

– Я рассчитываю на перелом позвоночника, – хладнокровно ответила Буря. – Паралич нижних конечностей, да. Идеальным было бы хирургическое вмешательство. А пока привыкаю. – Она еще раз указала на свою коляску.

– Используя туалетные комнаты для инвалидов и лестничные подъемники, да? – спросил Страйк.

– Корморан! – сказала Робин с предостережением в голосе.

Она предвидела, что этого не миновать. У него был стресс и недосып. Ей казалось, сейчас можно удовлетвориться тем, что они получили всю нужную им информацию.

– Мне это необходимо, – спокойно продолжила Буря. – Я знала это с самого детства. Я живу в чужом теле. А должна быть парализована.

Подошел официант; Робин протянула руку за счетом, которого Страйк даже не заметил.

– Нельзя ли побыстрее, – сказала она насупленному официанту, которому досталось от Страйка за пиво со льдом.

– Много знаете инвалидов, а? – спрашивал Страйк Бурю.

– Знаю парочку, – сказала она. – У нас с ними, конечно, много…

– Да у вас все общее, черт подери! Один хер!

– Так я и знала, – пробормотала Робин, выхватив у официанта аппарат для кредиток, чтобы воспользоваться своей «Визой».

Страйк встал, возвышаясь над Бурей, которая сохраняла удивительное спокойствие, тогда как Джейсон сжался на стуле и готов был исчезнуть внутри своей фуфайки.

– Ладно тебе, Корм… – сказала Робин, выдергивая карту из аппарата.

– К вашему сведению, – обратился Страйк и к Буре, и к Джейсону, когда Робин, схватив свое пальто, пыталась оттащить босса от стола, – я подорвался в боевой машине. – (Джейсон спрятал багровое лицо в ладони, едва сдерживая слезы. У Бури отвисла челюсть.) – Водителя разорвало пополам – вот это было бы достойно вашего внимания, правда? – с яростью сказал он Буре. – Да только умер он, черт возьми, экая незадача. Другой парень потерял пол-лица, а я – ногу. Отнюдь не по своей воле…

– Пошли. – Робин тянула его за руку. – Давай. Спасибо, Джейсон, что согласился на эту встречу…

– Тебе помощь нужна, – сказал Страйк в полный голос и ткнул пальцем в сторону Джейсона, чем привлек внимание посетителей и официантов, но Робин уже вела его к выходу. – Тебе, черт возьми, помощь требуется. Ты с головой не дружишь.

Они прошли целый квартал под густыми кронами деревьев; только тогда у Страйка восстановилось дыхание.

– Ладно, – сказал он, хотя Робин молчала. – Ты меня предупреждала. Извини.

– Все в порядке, – сказала она мягко. – Мы получили, что хотели.

Им навстречу шли хорошо одетые мужчины и женщины, все деловые, торопливые. Сбоку проплыла богемного вида девица с дредами, в узорчатом платье, но сумочка за пятьсот фунтов доказывала, что вся эта атрибутика хиппи – такая же фальшь, как инвалидность Бури.

– Хорошо еще, что ты ее не ударил, – заметила Робин. – По коляске. На глазах у ценителей искусства.

Страйк засмеялся. Робин покачала головой.

– Как чувствовала, что тебя нельзя пускать в приличное общество, – вздохнула она с усмешкой.

44

Then Came the Last Days of May[77]

Он думал, что она испустила дух. Его не волновало, что это не прогремело в новостях, поскольку она была шлюхой. О первой, которую он грохнул, тоже ничего не сообщалось. Проституток никто на фиг не считал, они – пустое место, никому до них нет дела. Секретутка – единственная, из-за которой раздуют шумиху, потому как она работает на этого урода… порядочная девушка, завидный жених – журналюги забегают как нахлестанные…

Одного он не понимал: как та потаскушка вообще сумела выжить. Он помнил, как входил нож в ее тело, как лопалась кожа под лезвием, как сталь скребла по костям, как хлынула кровь… Ее нашли какие-то студенты – так в газете написано. Чтоб им самим сдохнуть, этим соплякам.

Спасибо, что хоть пальцы у него остались.

Фоторобот составила. Курам на смех, мать ее! Полицейские – бритые обезьяны в форме, большинство по крайней мере. И они думали, эти каракули им помогут? Да совсем ведь не похоже, ни капли; это вообще мог быть кто угодно, хоть белый, хоть черный. Он бы вслух заржал, кабы рядом не топталось Чудо, но оно не хотело, чтобы он смеялся над мертвой девкой и фотороботом…

В тот момент Чудо было настроено агрессивно. Он изрядно потрудился, чтобы загладить вину за свою жесткость: пришлось извиняться, лебезить.

– Я был расстроен, – приговаривал он. – Сильно расстроен.

Ему пришлось обнимать Чудо, покупать цветы и сидеть дома, просить прощения за свою несдержанность, и теперь Чудо этим пользовалось, как баба, которая стремится урвать побольше.

– Не люблю, когда ты исчезаешь.

Это ТЫ у меня исчезнешь к чертям собачьим, если не заткнешься.

Он кормил Чудо баснями, что его, дескать, зовут на работу, но впервые за все время оно, дерьмо этакое, осмелилось спросить: а кто тебя зовет? Долго ли тебя не будет?

Он смотрел, как шевелятся эти губы, и представлял, как заносит кулак и бьет Чудо по мерзкой гребаной морде, да так, что кости хрустят…

Но сейчас рановато; Чудо могло еще пригодиться, по крайней мере на то время, пока он не разделается с Секретуткой.

Оно все еще его любило, и это была козырная карта: он знал, что может поставить Чудо на место, пригрозив, что уйдет с концами. Но тут важно не перегнуть палку. Так что он продолжил осыпать это Чудо цветами, поцелуями, нежностью, чтобы стереть и вытравить из этой тупой, одурманенной башки воспоминание о его приступе ярости. Ему нравилось подмешивать Чуду в питье анальгетики и кое-что покруче, чтобы оно шаталось, как сомнамбула, чтобы плакало у него на шее, чтобы прижималось всем телом.

Он ведь такой терпимый, добрый, решительный.

В конце концов Чудо сдалось: отпустило на неделю, предоставило свободу делать все, что ему нравится.

45

Harvester of eyes, that’s me.

Blue Öyster Cult. «Harvester of Eyes»[78]

Инспектор уголовной полиции Эрик Уордл совсем не обрадовался тому, что Джейсон и Буря солгали его сотрудникам, но Страйк, придя в понедельник вечером в «Фезерс», куда Уордл пригласил его на пинту пива, нашел полицейского, как ни странно, в благодушном настроении. Отходчивость его объяснялась довольно просто: сведения о том, что из «Кафе-Руж» Келси забрал некий байкер, идеально вписывались в новую, любовно вынашиваемую версию Уордла.