На службе зла - Роберт Гэлбрейт

– Он с Алиссой живет, где-то в Боу, – отозвалась барменша. – Ей квартиру дали в муниципальном доме, а она все недовольна. Я точно не знаю, где это, – добавила она, предвидя вопрос Страйка. – Никогда у них не бывала.

– А я думала, ей там нравится, – возразила Арла. – Она говорила, там детсад хороший.

Стриптизерша сняла трусики и теперь вертела их над головой, как лассо. Удовлетворив свой интерес, двое новых посетителей медленно поплыли к стойке бара. Один из них, годившийся Арле в деды, уставился своими слезящимися глазами на вырез ее платьишка. Деловито смерив претендента взглядом, она повернулась к Страйку:

– Будешь приватный танец заказывать или как?

– Нет, вряд ли, – ответил Страйк.

Тогда Арла поставила стакан, соскользнула с табурета и направилась к шестидесятилетнему. Тот осклабился; во рту у него оказалось больше дырок, чем зубов.

Рядом со Страйком возник массивный силуэт – это был тот вышибала без шеи.

– Дэс поговорить хочет, – сообщил он с угрожающим видом, хотя голос у него был на удивление писклявым для такой комплекции.

Страйк огляделся. Сверлящий его взглядом через весь зал диджей подозвал его кивком.

– Что-то не так? – осведомился Страйк у вышибалы.

– Дэс тебе сам скажет. – Ответ вышибалы не предвещал ничего хорошего.

Страйк пересек зал и остановился перед диджеем, как второгодник, вызванный к директору. Сознавая абсурдность положения, он ждал, пока третья стриптизерша осторожно поставит рядом с диджейским пультом свой стакан с монетами, выскользнет из сиреневой туники и взойдет на сцену в черном кружевном белье и на каблуках из оргстекла. Все ее тело покрывали татуировки, а лицо – под толстым слоем грима – прыщи.

– Господа, вашему вниманию – грудь и задница от Жаклин-красавицы!

Заиграла «Africa» в исполнении ТоТо. Жаклин начала крутиться на шесте, причем куда более умело, чем все предыдущие. Дэс прикрыл микрофон рукой и подался вперед.

– Итак. – Сейчас он выглядел одновременно и старше, и крепче, нежели в красном свете рампы; взгляд его был проницателен, а подбородок пересекал глубокий, как у Штыря, шрам. – На кой тебе сдался тот вышибала?

– Да это кореш мой.

– Он без контракта работал.

– А мне-то что?

– Ну как же: незаконное, мать твою, увольнение. Хоть бы заранее сказал, черт его дери, что припадочный. Не иначе как тебя эта стерва Алисса подослала?

– Нет, – сказал Страйк. – Просто мне сказали, что Ноэл здесь работает.

– Вот овца драная.

– Мне-то что: я ее знать не знаю.

Почесывая под мышкой, Дэс мрачно пялился на Страйка, а на расстоянии вытянутой руки от них Жаклин плавно сняла лифчик и теперь бросала через плечо взгляды-молнии на дюжину зрителей.

– Да еще брешет как собака. Никогда этот паразит в спецназе не служил, никогда! – со злостью выпалил Дэз.

– Это он тебе наплел?

– Нет, она, Алисса. Кому он там нужен, пень трухлявый? – Он сузил глаза. – Да если б только это.

– А что еще? К примеру?

– Это уж мое дело. Так ей и передай. Припадок – это фигня. Пусть Миа ей расскажет, почему я его обратно не взял. И еще скажи: если она снова что-нибудь с моей машиной сделает или дружков своих ко мне подошлет, я ее, гадину, по судам затаскаю. Так и передай!

– Резонно, – заметил Страйк. – А адрес есть?

– Слушай, отвали, а? – рявкнул Дэс. – Катись отсюда!

Склонившись к микрофону, диджей с профессиональной ухмылкой провозгласил: «Супер!» – когда Жаклин в алом свете начала трясти грудью в такт музыке, потом жестами велел Страйку убираться и повернулся к стопке винила. Смирившись с неизбежным, Страйк позволил довести себя до дверей. Никто этого не заметил: вниманием публики по-прежнему владели Жаклин и экранный Лионель Месси. В дверях Страйк посторонился, пропуская в бар группу явно подвыпивших молодых людей в костюмах.

– Сиськи! – заорал один, указывая на стриптизершу. – Сиськи!!!

Вышибала не стерпел такого нарушения приличий; возникла небольшая перепалка. Страйк терпеливо ждал, пока улягутся страсти. Когда молодым людям наконец позволили войти, он вышел под первые аккорды «The Only Way Is Up»[82] певицы Yazz.

46

Subhuman[83]

Один на один со своими трофеями он чувствовал себя великолепно. Вот доказательство его превосходства, его поразительной способности скользить мимо обезьян-полицейских и людского стада; он, как полубог, может брать все, что ни пожелает.

Разумеется, у всего есть оборотная сторона.

Почему-то у него никогда не бывало стояка в момент убийства. На стадии планирования – да, сколько угодно; порой он возбуждался от одних лишь мыслей о предстоящем деле, отсеивая и воссоздавая разные варианты. Да и после тоже проблем не было, вот как сейчас, когда он сжимал в руке остывшую, резиновую на ощупь, съежившуюся грудь Келси, которая хранилась у него уже не в холодильнике, а на воздухе. Сейчас-то он был тверд как камень. В морозилке у него лежали пальцы новой жертвы. Он достал первый попавшийся, поднес ко рту и с силой куснул. Представил, что пальцы все еще принадлежат жертве, которая вопит в агонии. Укусил сильнее, смакуя расслоение холодной плоти, неподатливость кости. Все это время он теребил другой рукой резинку своих спортивных штанов… Затем убрал свои трофеи обратно в холодильник, закрыл дверцу и похлопал по ней ладонью, мысленно скалясь: скоро сюда кое-что прибавится. Секретутка была рослой: по его прикидкам, где-то под метр восемьдесят. Но вот загвоздка: она как сквозь землю провалилась. С концами. На работу сегодня не вышла. Он и к Высшей школе экономики подходил, где засек эту платиновую стерву, но в этот раз Секретутки там не было; и в «Корт» заглядывал, и в «Тотнэм». Впрочем, это все временные трудности. Уж он-то ее выследит. В крайнем случае завтра утром на станцию «Уэст-Илинг» сгоняет.

Он приготовил себе кофе и плеснул туда виски из бутылки, которая стояла у него не один месяц. Больше ничего в его убежище, в его святилище, где хранились трофеи, считай, и не было, разве что чайник, пара щербатых кружек, тот самый холодильник – его профессиональный алтарь, старый матрас и порт для айпода. Это все важно. Это составные части ритуала.

Впервые их услышав, он решил: дерьмо, но по мере того, как росла его одержимость низвергнуть Страйка, росла и его любовь к их музыке. Ему нравилось слушать ее в наушниках, когда он следил за Секретуткой, когда чистил ножи. Теперь музыка эта стала для него священной. Строчки из их текстов также стали его религией. Чем больше он слушал, тем острее чувствовал, что эти парни его понимают.

При виде ножа женщины становились очень простыми. Их словно омывало страхом. Была в них какая-то чистота, когда они умоляли сохранить им жизнь. Казалось, что «Культ», как он про себя называл эту группу, все понимает. Все.

Он положил свой айпод на порт и включил одну из самых любимых песен – «Dr. Music»[84]. Потом направился к раковине с треснувшим зеркалом, к бритве и ножницам – все это инструменты, необходимые для полного преображения.

Эрик Блум пел из динамика айпода:

Girl don’t stop that screamin’You’re sounding so sincere…[85]

47

I sense the darkness clearer…

Blue Öyster Cult. «Harvest Moon»[86]

Сегодня, первого июня, Робин впервые смогла сказать: «Через месяц я выхожу замуж». Вдруг стало казаться, что второе июля уже очень близко. Портниха в Харрогейте настаивала на завершающей примерке, но Робин понятия не имела, когда сможет вырваться домой. Хорошо хоть с туфлями все было в порядке. Ее мать принимала ответы на свадебные приглашения и постоянно оповещала дочь об изменениях в списке гостей. У Робин было такое ощущение, словно она и не причастна к этой кухне. Утомительные часы наблюдения за квартирой над забегаловкой в Кэтфорд-Бродвей проходили словно в параллельной вселенной, бесконечно далеко от забот о выборе цветов, рассадке гостей и получении двухнедельного отпуска для медового месяца (об этом переживал Мэтью, который втайне от нее готовил поездку и хотел устроить сюрприз).

Робин никак не могла взять в толк, как это она не заметила, что свадьба подкралась так близко. Уже в следующем месяце она станет Робин Канлифф – по крайней мере, так это предполагала. Мэтью, разумеется, не сомневался, что она возьмет его фамилию. В эти дни он был невероятно весел, молча обнимал ее при каждой встрече, не говорил ни слова против ее постоянных задержек на работе, которые подчас отбирали у них и выходные.

Последние несколько дней он подбрасывал ее до Кэтфорда, ему как раз было по пути: компания, в которой он проводил аудит, располагалась в Бромли. Мэтью больше не критиковал презираемый доселе внедорожник, даже когда с трудом переключал передачи или глох на перекрестках: наоборот, он восторгался, как мило было со стороны Линды преподнести им такой замечательный подарок, незаменимый для поездок за город. Вчера, когда они ехали на работу, Мэтью сам предложил вычеркнуть Сару Шедлок из их свадебного списка гостей. Робин догадалась, что ему пришлось собраться с духом уже для того, чтобы затронуть эту тему, ведь одно упоминание имени Сары могло спровоцировать ссору. Какое-то время Робин пыталась разобраться в своих ощущениях, но в конце концов ответила отрицательно.