Иисус. Картины жизни - Фридрих Цюндель

В торжественный час накануне Своей смерти, приступая к пасхальной трапезе, Он возвестил ученикам, что заключает и скрепляет Своей кровью новый завет, предвещанный Богом устами Иеремии (31:31 и далее), завет, означающий прощение грехов и призванный изменить сердца.

Совершенно иным и ужасным представляется великий переломный момент в земной жизни Иисуса, если мы вообразим себя столь же несведущими, какими и были тогда Его ученики.

С этого момента Спаситель начинает действовать иначе. Он будет готовить учеников к этому событию, и для них тяжкому и роковому, стремясь вооружить их всем необходимым для продолжения Своего дела, когда Его не будет с ними. Отец семейства, покидая свой дом, все устроит так, чтобы и без него в доме сохранялся должный порядок; отправляющийся в путешествие царь, вынужденный передать свое Царство в чьи-то руки, заранее позаботится о тех, кто будет им управлять.

Так же поступает и Спаситель.

Как мы видели, ученики не смогли, да и не должны были понять тех намеков в упомянутой речи. Если бы они их поняли, заключенная в них мысль была бы для учеников просто невыносимой.

Спасителю предстояло вооружить их ясным и полным осознанием значимости Своей личности, чего, заметим, Он раньше не делал. Беседы с Двенадцатью, явившиеся, по сути, первым шагом на пути продолжения Его дела после смерти, мы кратко назовем «Исповедание Петра».

III

Последние дни

Исповедание Петра

Три момента важны для нас в явлении Спасителя: Его личность (Иисус), Его место в Священной истории (Христос) и Его происхождение (Сын Божий).

Вопрос Иисуса (Мф 16:15): «Вы за кого почитаете Меня?» – понятен лишь в том случае, если Он прежде с ними о втором и третьем моментах никогда не говорил, предполагая некоторую неуверенность учеников на этот счет. В Его рождении была некая тайна – хрупкая и деликатная. Тайной для всех, кроме Него и Крестителя, было и оставалось в нашем представлении также свидетельство, полученное Им при крещении от Отца. И нам, по крайней мере, на первый взгляд, понятно, в каком неведении относительно происхождения Иисуса пребывали Его ученики, и для нас важнее всего именно то, что столь долго в этом неведении оставлял их Сам Иисус. Когда они, увидев, как Он, придя по морю, вошел в их лодку, поклонились Ему и сказали: «Истинно Ты Сын Божий» (Мф 14:33), Он промолчал. Как могло такое быть, что этого не знали не только они, но и народ? Тут требуется объяснение, ведь Иоанн Креститель, уверенно указывая на Иисуса, назвал Его тем, «Которому должно прийти». Вспомним здесь и то, что Иоанн Креститель был в глазах народа иудеем, Иисус же – галилеянином, и эти провинции были далеки друг от друга не столько в географическом смысле, сколько в духовном. В Иерусалиме Иисус ссылался на свидетельство Иоанна и Моисея, в Галилее же – нет. Причисление Иисуса помимо Его воли к галилеянам было только первой ступенью унижения Спасителя, с которым Он, как, впрочем, и со всеми другими, покорно смирился. Вновь и вновь Он приходил в Иерусалим (и об этом неслучайно повествует Евангелие от Иоанна), призывая к Себе его чад, точно наседка, собирающая перед лицом опасности «под крылья свои» цыплят (Мф 23:37). С каждым разом все откровеннее говорил Он здесь о Своем величии, ибо в этом городе Он мог действовать только как Предвещанный, и никак иначе. Но Иерусалим неизменно Его отвергал.

Другое дело в Галилее. Здешний народ не слишком был сведущ в Библии, и на нем уже был виден отпечаток новой эпохи с ее духом римского владычества. Мессианские надежды оставались, казалось, лишь у немногих набожных людей, но не у всего народа. Вот почему на фоне самых несуразных предположений, кто такой Иисус, никому и в голову не приходило, что Он и есть Мессия. Правда, в Капернауме Его намеревались провозгласить царем, но считали ли Его при этом «Мессией», неизвестно. Инициативу проявили так называемые практичные люди, полагавшие, «коль Он накормил нас хлебом, значит, наш человек». О том, как мало они знали о связи Иисуса с Иоанном, говорит их предположение, будто Он и есть воскресший Креститель.

Иисус совершенно свыкся с положением галилеянина, назначенным Ему «Отцом», ведь Он и вырос, можно сказать, в Галилее. Для нас это не подлежит сомнению, ибо иначе как в окружении галилеян мы Его и представить себе не можем, чувствуя в то же время, что Бог сделал это Ему только во благо. Если Иоанн являл собой нечто архаичное, внезапно возникшее из глубины веков, эдаким Илией, то Иисус был человеком удивительно «современным» (относительно того времени), полностью отвечающим «духу дня». Да и по образу Своего поведения сильно отличался от древних Божьих людей, и прежде всего тем, что вел себя на редкость просто, словно обычный человек, вовлеченный в водоворот общественной жизни. Свои речи и суждения Он произносил чаще всего обыденно, беседуя с людьми, а не изрекая их, как это делали пророки.

Такая особенная простота и непринужденность во внешнем облике была отражением Его внутренней сути. Но любая личность пребывает в настоящем, в мгновении, проживаемом ею именно сейчас. Именно эту мысль внушает нам и Сам Спаситель (Мф 6:34): «Не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы». Человека делают не высокое происхождение, не великое будущее, а то, что он собой представляет в данный момент, имеется в виду не ранг или внешний достаток, а его внутренняя суть в настоящем. Так, Спаситель в «настоящем» был борец, отдающий борьбе все свои силы; «прошлое», происхождение определяло Его положение в обществе, «ранг» – Его обязательства перед «настоящим», в будущем же Иисуса ждала слава Победителя, но ей еще предстояло родиться из «настоящего». Поэтому прежде всего Иисус хотел лишь осенить учеников достоинствами Своей личности, тем, Кто Он есть сейчас. И Он пребывал с учениками, одним Своим присутствием необычайно сильно воздействуя на них, предпочитая не говорить с ними о Своем происхождении и Своем месте в Священной истории, умнее объявляя им, что Он Сын Божий, предвещанный пророками. К осознанию этого они должны были прийти сами, увидев, каков Он и чем наделяет их. Заверять их в том, кто Он, было бы недостойно Спасителя, а отношения, основанные на авторитете, очень далеки от истинного познания Его сути. К тому же Его величие невозможно было выразить обычными словами, сам облик Иисуса лучше всего объяснял то, что сказано о Нем в Священном Писании (и то, что Он Сын Божий, Мессия, тоже). Вот откуда Его удивительная детская непосредственность в общении с людьми чуть ли не как с равными Ему сынами человеческими, тот удивительный аромат свежести, который источали его дела, когда Он отдавал всего Себя решению насущных задач. В эпоху, когда Он жил, действовали свои законы, и Иисус, представитель Бога Живого, чтил их, как никто другой.

А что Иисус послан Богом, об этом Он однажды ясно и недвусмысленно сказал иудеям в Иерусалиме. Начальствующие, в очередной раз пришедшие в Нему чуть ли не с записной книжкой в руках, вновь спросили Его: «Кто же Ты?», и Он ответил: «От начала Сущий, как и говорю вам» (Ин 8:25). «И, слушая Меня, говорящего сейчас перед вами, имеете больше, нежели от всего написанного обо Мне». На Его слова: «Что Я слышал от Него, то и говорю миру», – Иоанн замечает: они «не поняли, что Он говорил им об Отце» (Ин 8:27), то есть не распознали Отца, говорящего через Него.

Так Он жил и действовал, и ученики окружали Его. Сказанное некогда о Нем Крестителем запечатлелось в их и в Его памяти, отступив, однако, на второй план перед событиями и задачами текущего дня, и не связывало Его свободу. Он по-прежнему руководствовался во всем собственными внутренними побуждениями. После взятия Иоанна под стражу на первый план вышла проповедь обещанного людям Царства Божьего. Иисус и не думал скрывать то, что Он и есть Тот, Кто сегодня должен проповедовать и Кому надо следовать, но, живя в Галилее, подчеркивал особое значение Своей личности лишь в той мере, в какой Ему подсказывала сама жизнь (как, например, в случае с расслабленным и других). И ученики, свидетели Его переменчивой, но далеко не безуспешной борьбы, скоро увидели священное знание Крестителя в ином свете, нежели вначале. Они увидели в этом свете предвещанное Ему священное будущее – необъятное и безмерное в своем развитии, представшее в образе конечном и открывшемся лишь на мгновение.

Величие Иисуса в настоящем невольно затмевает своим блеском все прежде сказанное им человекам, и то сказанное отступило для них на второй план как древнее, исходящее из глубины веков.

Но все это только одна сторона вопроса. Два момента все более волновали мыслящих учеников – Его место в Священной истории и происхождение. Именно этого Он от них и хотел. Тайна Его происхождения и высокое, уникальное значение, давно предсказанное пророками, должны были сами постепенно открываться ученикам, постигающим Его образ в непосредственном общении с Ним. Теперь же настало время, когда Иисусу следовало открыться до конца, иначе они не перенесут Его слов о том, «что Ему должно умереть».