Тьма внешняя - Владимир Лещенко

…Минул уже четвертый день, как королевская армия остановилось всего в нескольких лье от занятой мятежниками Тулузы и расположилась тут, почти вплотную к дугообразной гряде высоких обрывистых холмов. По замыслу коннетабля, они должны послужить надежной защитой от столь любимого мятежниками ночного нападения. Лежащая перед холмами обширная пустошь была почти ровной, лишь в нескольких местах ее пересекали трещины оврагов и балок. Именно этой равнине и предстояло, если будет на то божья воля, стать местом решающей битвы.

Весь первый день войска обустраивались на новом месте, ежечасно страшась нападения.

С тылу лагерь был прикрыт двумя линиями обозных телег, поставленных набок, и невысокими земляными валами, ощетинившимися острыми кольями, концы которых были обожжены на костре.

Оставшиеся неиспользованными повозки сгрудились в левом углу огромного лагеря. Там же разместились и все, кто сопровождал армию, и тут же начала действовать настоящая ярмарка, где можно было за звонкую монету получить всевозможные блага, включая и весьма предосудительные.

Разведчики непрерывно шныряли вокруг лагеря Девы, вступая в мелкие стычки с ее людьми. Уже появились первые пленные, которыми, после краткого допроса с пристрастием, украсили воздвигнутую в середине королевского лагеря виселицу. Из показаний пленных и сообщений разведчиков следовало, что Дьяволица собирается в ближайшие дни дать рыцарям решительный бой. Сперва коннетабль даже подумывал взять неожиданным маневром бунтовщиков в осаду и уморить голодом, но в конце концов отказался от этой мысли. Все должно было решить поле. Пока же ограничились тем, что разослали в разные стороны несколько сотен легкой конницы – перехватывать предназначенные врагам обозы.

Второй день противостояния не был отмечен ничем за исключением одного: именно в этот день государь Франции первый и последний раз лично вмешался в ход войны. По его приказу в расположение мятежников отправились королевский сержант и герольд. С собой они везли послание, в котором Карл IV приказывал сложить оружие и разойтись по домам, обещая в этом случае «простить их великие прегрешения». Вожакам «богомерзкого бунта», за исключением предводительницы, было так же обещано, именем короля, полное помилование.

Через несколько часов к передовым постам армии вышел облезлый хромой осел, к спине которого были привязаны два раздетых обезглавленных трупа. Срубленные головы посланцев монарха лежали в мешке, болтавшемся на шее животины, а нераспечатанный свиток был аккуратно вставлен в зад герольду.

А сегодня на только что закончившемся совете коннетабль изложил собравшимся план сражения. Надо признать, составляя его, Рауль де Бриенн проявил весь свой незаурядный ум и постарался извлечь уроки из прошлых поражений. Предполагалось, что тяжелая дворянская кавалерия будет разделена на три корпуса – основной и два резервных. Пехота, напротив, будет собранна в один кулак и пойдет в бой под единым командованием.

Коннетабль не намеревался нападать первым, а хотел дождаться, пока воинство бунтовщиков первым атакует королевскую армию. Именно в этом маневре и состояла основа замысла де Бриенна, на нее он и возлагал надежду на успех. И тогда он навяжет мятежникам встречный бой, не дав им возможности закрепиться и выставить столь любимые ими рогатки против всадников. Впрочем, на этот случай имелись пороховые мины и некоторое количество пушек.

Первыми в схватку должна были вступить конные лучники и арбалетчики. Их задача – атаковать левое крыло наступающих и, не затевая рукопашной схватки, постараться выпустить как можно больше стрел в не защищенных броней мужиков. Это должно было расстроить их ряды, а при удаче – вообще сломать строй. По сигналу легкая конница должна была отступить, при этом попытавшись увлечь мятежников за собой, а затем зайти к ним в тыл, осыпая стрелами их арьергард и стараясь произвести как можно большую панику. Затем в дело должны вступить главные силы, атакующие по фронту, за ними одновременно устремляется пехота, которая скует левый фланг нападавших, не позволив им провести свой любимый маневр – обход с тыла, и наконец, по сигналу на другой фланг обрушивается резерв. Бронированная кавалерия первым же ударом должна будет рассечь армию Дьяволицы надвое, а пехота – довершить дело, опрокинув растерявшихся бунтовщиков. Нескольких последовательных ударов нарастающей силы, необученные, не закаленные в серьезных боях вилланы, разумеется, не выдержат и побегут.

Обратившихся в бегство мятежников будут преследовать без отдыха и поголовно истреблять, не щадя никого, в то время как отряд особо отобранной кавалерии займется поиском и ловлей Дьяволицы.

Безоговорочно веря в победу или, быть может, стремясь вселить эту веру в подчиненных, Рауль де Бриенн вкратце сообщил, что собирается делать после того, как все будет кончено. Дав людям краткий отдых и оставив некоторое их количество для очистки Лангедока, армия быстрым маршем двинется в северные провинции, чтобы еще до наступления осенней распутицы раздавить последние очаги мятежа. В заключение, чтобы пресечь любые возможные возражения, коннетабль сообщил, что план этот доложен королю и им одобрен.

После был брошен жребий: кто какое место займет в предстоящей битве и под чьим началом будет сражаться. Пехоту поручили Эндрю Брюсу, поскольку никто из французских сеньоров никогда не водил в бой сколь-нибудь большого ее количества, а он еще в Шотландии одержал немало побед, командуя именно пешими воинами. Бертран де Граммон вошел в число тех, кто оказался в резерве, которым командовал герцог Шарль Алансонский. Нельзя сказать, что это его очень обрадовало: он сильно недолюбливал герцога. Но спорить было бесполезно, да и глупо. Напоследок де Бриенн распорядился объявить еще одну королевскую волю: того, кто захватит Дьяволицу, ожидает награда сто ливров за мертвую и тысяча за живую. Сверх того, крепостной получит свободу, а простолюдин может рассчитывать на дворянство.

Уже в сумерках граф, как обычно, обошел расположение своего знамени. У входа в палатки сидели его солдаты. Кто-то ел гороховую похлебку с салом, разливая ее прямо в шлемы, другие беседовали, перебрасываясь грубоватыми шутками, или играли в кости. Жители его графства, его подданные: вилланы, свободные арендаторы, издавна жившие на принадлежавших его роду землях, горожане двух его ленных городов. При появлении сеньора они торопливо вставали, он вполуха выслушивал приветствия, отвечая взмахом руки. «Очень многие из них окончат жизнь именно здесь», – подумал де Граммон. Может быть, и он тоже… Тяжкие предчувствия уже не первый день томили его душу. Сможем ли мы победить Ее , кто бы она ни была?» Ему хотелось в это верить, хотелось надеяться, что Бог еще не совсем отвернулся от Франции. Впрочем, что толку терзать себя подобными мыслями: завтра, самое позднее послезавтра, состоится решающая битва, и тогда все станет ясно… так или иначе.