Психология конфликта - Наталья Гришина

Несмотря на известный скепсис, который вызывают лабораторные исследования Дойча и релевантность их результатов обычным человеческим конфликтам, его выводы, безусловно, представляют и интерес, и практический смысл.

Наш опыт работы с конфликтами позволяет дополнить описание ситуативных факторов, связанных с партнером, такой, на наш взгляд, существенной детерминантой конфликтного взаимодействия партнеров, как опыт отношений сторон. В отличие от «социальных конфликтологов», нередко сталкивающихся с конфликтами, участники которых могут быть не связаны какими-то длительными и тесными отношениями, психолог имеет дело с трудностями и нарушениями в отношениях людей, которые имеют свою историю. Муж и жена, родители и подрастающие дети, начальник и подчиненный, мама и учительница – всех их связывает, пусть и в разной степени, опыт уже имеющихся отношений. Позитивный опыт отсутствия разногласий или их успешного преодоления в прошлом становится положительным фактором с точки зрения установки участников конфликта на новую ситуацию разногласий, негативный же опыт отрицательно влияет на развитие нового конфликта.

Общий вывод, которого требует указание на ситуационные факторы развития взаимодействия, привычен для психологии и аналогичен тому, к которому мы уже приходили при описании ситуативных факторов возникновения конфликтов: факторы ситуации имеют влияние на поведение участников конфликтного взаимодействия, однако это влияние неоднозначно и опосредуется субъективными психологическими установками и особенностями участников конфликта.

Психологические ориентации участников конфликта

Очевидное и важнейшее значение для выбора поведения в социальной ситуации взаимодействия имеют психологические ориентации или установки его участников. Обычно понятием психологической установки обозначают более или менее устойчивый комплекс когнитивных и мотивационных ориентации на данную ситуацию, который выполняет функцию регуляции выбора стратегии поведения и реакций в этой ситуации.

Когнитивная ориентация представляет собой комплексы представлений (ожиданий), помогающих человеку на когнитивном уровне сориентироваться в ситуации, в которой он оказался. (Для обозначения этой когнитивной установки разными авторами используются понятия схемы, сценария, «фрейма» и т. д.) Люди как «наивные социально-психологические теоретики» на основании своего опыта формируют когнитивные схемы, ориентированные на определенные типы социальных отношений.

Базисная когнитивная схема применительно к кооперативным-конкурентным отношениям, по М. Дойчу, касается таких дилемм, как мы «за» или «против» друг друга, связаны ли мы таким образом, что мы вместе выиграем или вместе проиграем, или же если один выигрывает, то другой проигрывает.

Мотивационные ориентации, так же как и когнитивные, связаны с различными типами социальных отношений, поскольку они могут содержать возможность или невозможность удовлетворения потребностей индивида. В терминологии Левина мотивационные ориентации наделяют пространство «позитивной или негативной валентностью», придавая когнитивной карте динамический характер.

В кооперативных отношениях, пишет Дойч, человек склонен воспринимать другого позитивно, иметь доверительные и доброжелательные установки по отношению к другому, быть психологически открытым, быть ответственным за другого и за совместный кооперативный процесс и т. д., и при этом ожидать от другого схожей ориентации. В конкурентной ситуации существует тенденция воспринимать другого негативно, у индивида возникают подозрительные и враждебные установки по отношению к другому, психологическая закрытость, тенденция быть агрессивным, добиваться односторонних преимуществ для себя, рассматривать другого как противника и т. д. При этом и от оппонента ожидается наличие аналогичных установок. Дойч считает, что основные черты этой ориентации могут быть проиллюстрированы описанной Мюрреем «потребностью в агрессии» и «потребностью в защите». Особенности проявления данной ориентации могут определяться конкретным типом конкурентной ситуации, – является она формальной или неформальной, находятся партнеры в равных или неравных позициях, ориентированы они на решение задачи или на проблему отношений.

Продолжая анализ установок участников конфликта относительно их взаимодействия, Дойч указывает также на их моральные ориентации. Моральная ориентация связана с взаимными обязательствами и правами людей и предполагает, что отношения рассматриваются не только с точки зрения личной перспективы, но и с позиции социальной перспективы, учитывающей интересы других в этих отношениях. Как отмечает Дойч, участники отношений имеют взаимные обязательства по уважению и поддержке социальных норм, которые определяют, что является справедливым или несправедливым во взаимодействии и его результате для них. Понятно, что и моральные ориентации, и то, что рассматривается как «правильное», справедливое, будут различаться в зависимости от типа отношений.

Кооперация и конкуренция вызывают разные типы моральных ориентации. В кооперативных ситуациях возникает тенденция к принятию равенства и взаимному уважению. В конкурентных ситуациях моральная ориентация легитимизирует борьбу за выигрыш, при этом борьба может вестись с соблюдением правил (например, в случае дуэли) и, соответственно, моральная ориентация будет включать обязательства по соблюдению правил, или же она ведется без правил, когда «все средства хороши» (Deutsch, 1985, р. 82–86).

Отечественный исследователь Е. И. Доценко также пишет о моральной и психологической ориентациях на взаимодействие с партнером. Все виды взаимодействий он предлагает расположить вдоль ценностной оси, один из полюсов которой – это «отношение к другому как к ценности», второй – «отношение к другому как к средству». Для первого полюса характерна моральная установка на партнера как самоценность, установка, которая признает за ним право быть таким, какой он есть, и иметь собственную позицию. Психологический аспект включает в себя мотивационный, когнитивный и операциональный компоненты. Мотивационный план реализуется установкой на сотрудничество, на равноправные партнерские отношения, совместные решения. Когнитивный план – это установка на понимание другого, операциональный – установка на реализацию диалога.

Второй полюс – Доценко называет его «объектным» в отличие от первого, «субъектного», – в моральном плане характеризуется отношением к партнеру как к средству достижения своих целей, которое можно использовать или убрать с дороги как помеху. Мотивационный аспект соответствующей психологической установки проявляется в желании управлять другим, добиваться своего, получить преимущество. Когнитивный – в отсутствии желания понимать другого, посмотреть на ситуацию его глазами, операциональный – в однонаправленности своих воздействий, монологичности поведения. Между этими полюсами – «другой как средство» и «другой как ценность» – располагаются пять установок на взаимодействие: доминирование, манипуляция, соперничество, партнерство, содружество (Доценко, 1997).

Дойч, как уже отмечалось, придерживается в своих исследованиях и теоретических построениях логики ситуационного подхода. В данном случае это проявляется в том, что при обсуждении когнитивных, мотивационных и моральных ориентации участников взаимодействия он в большей мере опирается на ситуативные детерминанты их возникновения. Понятно, однако, что на характер этих ориентации человека в ситуациях его социального взаимодействия оказывают влияние и его личностные особенности, задающие его индивидуальную склонность к преимущественному принятию тех или иных ориентации.

Однако в обыденном сознании нередко преувеличивается значение личностных факторов в возникновении конфликтов. В полном соответствии с фундаментальной ошибкой атрибуции, наблюдая со стороны «чужие» конфликты, мы обсуждаем неправильное поведение их участников, в «своих» же конфликтах сетуем на сложившиеся обстоятельства или обвиняем других.

В одном из исследований нами изучались психологические характеристики «трудных» в общении людей на примере сопоставления двух групп, образованных с помощью экспертных оценок. Из общего числа работников, с которыми эксперты находились в постоянном контакте и хорошо представляли себе особенности их поведения, им было предложено отметить тех, общение с которыми нередко связано с осложнениями, столкновениями, и тех, которые, напротив, являются самыми «благополучными» с этой точки зрения. Группы были составлены из лиц, отнесенных к одной и той же категории разными экспертами независимо друг от друга. В результате в «конфликтную» группу попали 34 человека; столько же мы включили в «благополучную» группу (по прочим параметрам – полу, профессиональному составу, условиям труда, принадлежности к организационному подразделению и др. – группы были выровнены). В ходе исследования использовались: тест фрустрации Розенцвейга, опросник Томаса по выявлению доминирующих тенденций поведения в конфликтных ситуациях и стандартизированное интервью, включавшее вопросы, предусматривающие оценку человеком различных сторон его трудовой деятельности и социального окружения в трудовом коллективе, а также направленные на изучение степени включенности работника в деятельность и систему отношений трудового коллектива. Было установлено, что, по сравнению с «благополучной», для членов «конфликтной» группы были характерны больший удельный вес самозащитных реакций и более низкий показатель адекватного реагирования на фрустрирующую ситуацию (по тесту Розенцвейга), пониженное стремление к сотрудничеству в сочетании с напористостью в достижении собственных интересов и пренебрежением интересами других (по тесту Томаса). Однако указанные личностные различия между членами двух обследованных групп не носили абсолютного характера и возникали за счет «крайних» случаев. В целом данные тенденции, проявляющиеся в личностных особенностях членов обеих групп, обнаруживали значимые различия менее чем для 40 % всех обследованных. И это несмотря на то что уже сама процедура подбора групп предусматривала выбор лиц с наиболее выраженными негативными и позитивными формами поведения в межличностном общении, т. е. эти группы уже сами по себе являлись полярными с точки зрения общего континуума личностных психологических особенностей. Для большей же части членов обеих групп были характерны совпадение или близость показателей, описывающих указанные личностные особенности. Отсюда можно прийти к выводу, что в конфликтном поведении «нормального» большинства реальная роль негативных личностных особенностей еще меньше.