Доводы нежных чувств - Яна Завгородняя

начать вакцинацию. Для этого требуется осмотреть всех без исключения.

— Мы собрались здесь, чтобы воспользоваться редкой в нашем положении возможностью отдохнуть и порадоваться жизни в приятном обществе, а вы снова говорите о делах. Девушки, мы всё решим, но сегодня давайте не будем думать о насущном, — попытался разрядить обстановку Адамсон.

— А мне действительно интересно, — заговорил майор. — И в некоторой степени даже тревожно. Что это такое вакцинация? Не несёт ли она риска здоровью и жизни? Я слышал, что через укол человек заражается хворью. Тогда какой во всём этом смысл?

— Готц, ты каждый день рискуешь жизнью и здоровьем, а тут иголки испугался, — встрял подполковник.

— При всём уважении, подполковник, я имею право знать, — он уставился на девушек взглядом, не допускавшим молчания с их стороны по этому важному поводу.

— Я тебе уже несколько раз говорил, Готц. Ты чем слушаешь? — подключился Виктор. — Тебе колют ослабленный вирус, а организм воспринимает его, как полноценное заболевание и подключает защиту, а когда ты заражаешься, то уже не болеешь потому, что созданная защита сдерживает и не пропускает болезнь. Чего непонятно?

— Это как на войне, — неуверенно проговорила Адалин. — Она поймала вопросительный взгляд Пати, — небольшой вражеский отряд переходит границу. Их ловят, но при этом в центр поступает сигнал о том, что создалась опасная ситуация и нужно мобилизоваться на борьбу с врагом…

— Который может снова нагрянуть, но уже при большем численном составе и при тяжёлом вооружении, — продолжила её мысль подруга.

— К границе подтягиваются силы в ожидании нападения… — продолжала Ада.

— А когда оно случается, вы даёте отпор врагу… — вывела её мысль Пати.

— И побеждаем его, — заключил Виктор.

— Думаю, теперь, — Адамсон не сводил восхищённого взгляда с Адалин, — всем всё ясно и вопросов не осталось. Дорогие мои, — он лукаво сощурился, — такое ощущение, что вы знатоки в вопросах военной стратегии. Признавайтесь, вы и раньше имели дело с военными? В жизни бы не подумал, — он отпил из своего бокала.

Адалин мельком взглянула на Виктора, который сидел напротив, откинувшись на спинку стула.

— Адамсон, врачам положено знать больше, чем простым смертным. Не смущай гостей, — проговорил он.

— И в мыслях не было, господин генерал, — подполковник театрально прижал руку к груди. — Дамы, — он снова направил свой взор на девушек, — не думайте, что мы не замечаем вашей хитрости. Почему вы не пьёте? — он бросил взгляд на полные бокалы.

— Потому, что алкоголь — это яд, — отрезала Патриция. — И если вы не хотите испортить себе вечер, делайте вид, что всё идёт своим чередом. Не заостряйте внимание. Вы пьёте, мы — нет и всем хорошо.

— Слушаюсь, — подполковник почтительно кивнул. Весь оставшийся вечер они разговаривали об армейской жизни, о жизни в столице, о планах и целях на будущее, а когда хмель завладел сознанием некоторых из мужчин, Адамсон позвал солдата и велел ему привести капрала Паркса и непременно, чтобы тот пришёл с баяном. Когда оказалось, что капрал находится в наряде и охраняет вместе с прапорщиком Таге оружейный склад, солдату велели передать капралу официальное письмо за подписью высшего командного состава, в котором чёрным по белому было писано: «Явиться в штаб с баяном». Паркс явился через полчаса, ознаменовав своё появление падением на лестнице, от которого инструмент зычно запел. В этот томный вечер офицерам вовсе не хотелось заострять внимание на хмельном облике подчинённого тем более, что и сами они были под шофе. Как бы то ни было, Паркс в любом состоянии мог пробить слезу своей виртуозной игрой.

Отказаться от приглашения на танец было невозможно. Когда зазвучали первые аккорды, капитан Ларсен, очарованный Патрицией, поспешил опередить майора, чтобы пригласить девушку на танец. Мужчина вёл себя очень достойно, не позволял рукам ложиться туда, куда не следует. Ему, к счастью, удалось не утомить требовательную Пати даже после третьего танца.

Виктор не спешил приглашать Адалин. Он наблюдал. Ему было интересно взглянуть со стороны на неё и на потуги несчастного Адамсона завоевать расположение девушки. Конечно, он бы обязательно вмешался, начни подполковник позволять себя всякое, но пока этого не происходило, он продолжал сидеть и любоваться девушкой. Казалось, она ничуть не изменилась. Разве что взгляд стал строже, а походка и движения, лишившись подростковой угловатости, стали плавнее и грациознее. Когда смотреть надоело, он поднялся со своего места. Одарив сослуживца колким взглядом, в котором читался намёк на беременную жену и троих детей, Виктор отправил Адамсона посидеть и передохнуть. Он не был пьян и за этот вечер не выпил и половины своего бокала, а потому твердой походкой, приблизившись к Адалин, протянул ей руку.

— Потанцуем? — он улыбался одними уголками губ и был счастлив признать, что девушка вздохнула с облегчением, когда её избавили от общества словоохотливого кавалера. Он обнял её за талию и притянул к себе. Нормы приличия и несколько пар глаз, устремлённых в их сторону, не давали генералу даже шанса на то, чтобы ещё больше сократить расстояние между ним и его партнёршей. Виктор склонился над ней. Он бы многое отдал за то, чтобы эта мелодия не заканчивалась. Адалин была неопытна в танцах и, если в присутствии высокородного Адамсона ей было особенно неловко ощущать себя неумёхой, то с Виктором она уже ничего не опасалась. Он знал её и то, что в её жизни есть место куда более важным делам, чем вальсирование и этикет. Она действительно, будто бы, успокоилась и даже расправила плечи, оказавшись в объятиях человека, которому была не безразлична и который не был безразличен ей, хоть в этом и не хотелось признаваться.

— Если он тебе надоел, только скажи и я выгоню его, — тихо проговорил Виктор, склоняясь над девушкой.

— Нет, что вы. Не стоит, — ответила Адалин. — Мистер Адамсон довольно мил… в своём роде, — пояснила она, сама не веря тому, что говорит.

— И мы снова перешли на «Вы», — он понизил голос.

— Я тогда перенервничала и проявила бестактность. Тем более, если теперь я младшая по званию, то определённо не имею права тыкать вам.

— Тебе можно всё, и ты это знаешь, — он почувствовал, как девушка напряглась после его слов. — Габе вас сильно донимает? — спросил он, выждав минуту.

— Нет, — опомнилась Адалин. — Но он нам кое-что рассказал, — она подняла на мужчину