Доводы нежных чувств - Яна Завгородняя

ей не нужны дети? Да, это какая-то дикость. Не понимаю, что с ней не так.

— Малышей отдают в деревню бездетным. А что происходит с теми, кого не удаётся пристроить? — встревоженно спросила Адалин.

— Лучше, наверное, об этом не думать, — заключила Патриция. — Пошли скорее, я есть хочу и брюки уже сваливаются.

После обеда они вернулись к медпункту. Габриэль ещё не вернулся, чем изрядно разозлил Пати. Работу по вакцинации требовалось начать как можно скорее, но всё больше юных врачей точило ощущение, что никому это всё не нужно, кроме них самих. Они взобрались на перила крыльца, как на насест и стали ждать. Неожиданно позади них раздался громкий мужской голос.

— Равняйсь! Смирно! — пока опешившие от неожиданности девушки слезали с перил в намерении посмотреть, кто осмелился так с ними разговаривать, голос продолжил. — Расселись тут, петухи. Заняться что ли нечем? А ну, пошли плац подметать.

Обернувшись Адалин и Патриция увидели перед собой офицера. Того самого, который не так давно выбрался из сарая, самодовольно ухмыляясь и поправляя ремень на брюках. Узнав их, мужчина изменился в лице.

— Дамы, — виновато протянул он. — Прошу меня простить. Но вас не узнать. Бог мой, зачем было прятать такую красоту? — не дожидаясь их ответа, он быстро взобрался по лестнице и подошёл ближе. — Нас ведь так и не познакомили. Моё имя Генри Адамсон. Подполковник Генри Адамсон. К вашим услугам, — он слегка склонил голову и вопросительно взглянул на Адалин.

— Адалин Виндлоу, — тихо представилась она.

— Патриция Шарк, — куда более сурово ответила Пати, когда взгляд карих глаз перешёл на неё.

— Вы даже не представляете себе, как приятно мне с вами познакомиться, — говорил он, улыбаясь во весь рот. — Давайте так, — он немного отошёл, чтобы видеть их обеих. — Я страшно виноват перед вами за свою дерзость, а потому приглашаю вас сегодня на ужин к нам в штаб. Приходите, иначе я себя никогда не прощу.

— А генерал не будет против? — высокомерно поинтересовалась Пати.

— За это не беспокойтесь. Покажите мне сумасшедшего, который будет сопротивляться приходу таких гостей. Решено, — он бесцеремонно обнял их за плечи. — Будем ждать вас сегодня в семь вечера. И умоляю, — подполковник взял Адалин за руку в намерении запечатлеть на ней поцелуй, — не надевайте эту ужасную форму. Из-под густых каштановых бровей на девушку смотрели сияющие озорным блеском глаза настоящего дамского угодника. Сразу стало не по себе.

— Спасибо, — проговорила девушка, переводя взгляд с собеседника на подругу. — Мы постараемся прийти.

— Я буду ждать вас, — добивал её Адамсон.

— Сказали придём, значит, придём, — выпалила Пати, которую уже начал утомлять этот невыносимый человек. Он одарил её лучезарной улыбкой и, коротко попрощавшись с девушками, направился куда-то своей дорогой.

— Жиголо, — пренебрежительно прошипела ему вслед Патриция. — Аж противно.

— А Фани нравится, — прокомментировала Адалин, провожая взглядом подполковника.

— Фани — плохой пример. Она спит со всеми без разбора.

Громкий кашель прямо позади них заставил девушек обернуться.

— Кончайте лясы точить, сплетницы. Пошли, делом займётесь, — Габриэль с большой коробкой под мышкой толкнул дверь и вошёл в дом. Адалин и Патриция последовали за ним. Этим вечером им предстояло перетереть в порошок высушенные кустики тысячелистника, подорожника, мать-и-мачехи и других трав, чтобы затем рассортировать по специально подготовленным баночкам.

Работа ожидалась длительная. Девушки вымыли руки и покорно расселись за столом. Занятие так увлекло их, что в течение часа никто не проронил ни слова, сосредоточенно перебирая мелкую крошку. Мистер Хорес сидел там же с ними за столом и занимался починкой очередного инструмента для проведения операций. За это время его пару раз отвлекали солдаты, приходившие с мелкими жлобами, а когда поток посетителей стих, Габриэль, внимательно изучая замысловатый прибор, проговорил:

— Ловко вы.

Девушки отвлеклись и вопросительно глянули на него.

— Спасибо, — ответила Адалин.

— Можно подумать, вы опытные аптекари, — буркнул он.

— Вообще-то так и есть, — надменно проговорила Пати. — Ада с десяти лет отцу помогала, я — с пятнадцати у дяди в аптеке работала. Если вы ещё в чём-то сомневаетесь.

Габриэль хмуро уставился на неё.

— Болтаешь больно много. Работай давай. Помощнички, итить вашу мать.

Пати громко хлопнула ладонями по столу.

— Мистер Хорес, — злобно проговорила она. — А вы не поведаете нам, как такого отъявленного пирата, как вы, которому место на шхуне под флагом с черепом и костями, занесло в это место, с которым он ну никак не вяжется при всём желании?!

Адалин уронила свою работу и с ужасом взглянула сначала на подругу, затем — на Габриэля. Видно было, что он тяжело дышит, пытаясь унять подступающее негодование.

— Я расскажу тебе, — процедил он. — О том, как ублюдка мадридской шлюхи без роду и племени из года в год нанимали матросом корабли, перевозившие контрабандное вино из Испании, о том, как он дрался в порту с охраной, которой их сдал собутыльник капитана, о том, как его повязали и кинули в тюрьму на два года, а потом началась война и он оказался здесь. Дальше рассказывать? — Зелёный глаз доктора сверкал яростным блеском. Даже бесстрашная Пати перепугалась и сидела, сжимая в руках крошащиеся листочки не в силах выпустить воздух из лёгких.

— Простите нас, мистер Хорес, — прошептала Адалин. Ей почему-то казалось, что она тоже в чём-то виновата.

— Вы приехали помогать, — прорычал Хорес, глядя на Патрицию в упор. — Так помогайте. Молча! — Он встал и вышел из комнаты. Девушки не решались заговорить друг с другом и не поднимали глаз от стола. Требовалось успокоиться, тем более что никто уже больших не трогал их ровно до тех пор, пока не пришёл очередной гость.

— Как вы тут? — Виктор тяжело приземлился туда, где час назад сидел доктор Хорес.

— Всё хорошо, — проговорила Адалин, которая не умела обманывать.

— Ну-ну, я вижу, — он перевёл взгляд на Патрицию, которая была сама на себя не похожа и сохраняла молчание. — А ты что скажешь? — обратился он к ней.

— Ничего не скажу, мне велели заткнуться.

— Понятно, — крикнул генерал, разворачиваясь на стуле и направляя свой посыл человеку, который скрывался в подсобке. — Габе, что я слышу, — произнёс он, когда массивная фигура