Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник) - Андрей Константинов

Справа по борту обнаружился полуподвальный магазинчик «24 часа», и Андрей на автопилоте спустился туда. Звякнул дверной колокольчик. Полусонная, разомлевшая в духоте маленького помещения продавщица посмотрела на Мешка чуть настороженно. Он скосил глаза в зеркало витрины и сразу понял, чем вызваны опасения работника торговли: видок у него сейчас был – тот ещё.

– Бутылку водки, – глухо попросил Андрей.

Продавщица сочувственно посмотрела на запекшуюся кровавую «юшку» у него под носом и сердобольно поинтересовалась:

– А может, на сегодня уже пора завязать?

– А я ещё и не развязывался.

– Смотри, твое дело, конечно. Вот только: как загребут в ментовку…

– Уже. Загребали.

– Когда?

– Только что.

– То-то я и гляжу: на тебе лица нет. Эх, бедолага! Какую тебе водку-то?

– Большую.

Продавщица, хмыкнув, выставила литровый ливизовский пузырь, и Андрей протянул ей смятую пятисотку.

– Куда прятал-то?

– Кого?

– Да деньги. Сам же говоришь, что в ментовку загребали. Так неужели деньги не отобрали?

– Нет.

– Надо же, какие совестливые попались.

– Угу. Совестливые, не то слово.

Андрей забрал водку, развернулся и пошел на выход.

– Эй, погоди, а сдачу-то? Слышь, парень?!!..

Парголово,

31 июля 2009 года,

пятница, 11:22

– …Отец Михаил! Подождите, пожалуйста!

Запыхавшаяся Анечка бежала к алтарю, на ходу подвязывая минутою ранее снятый и уже убранный было в сумку платок.

– Забыли ещё о чем-то спросить? – обернулся к ней худощавый седовласый священник с тёплыми карими глазами и добродушной улыбкой.

– Да. Извините, совсем из головы вылетело.

– Ничего страшного. Слушаю вас.

– Скажите, батюшка, а может быть крёстным нашего малыша дядя моего мужа? Дело в том, что сам он холостой и у него нет своих детей. А я слышала, что…

– Это совершенно неважно: холостой ли, бездетный ли. Самое главное, чтобы дядя вашего мужа был крещёным. И, желательно, не просто крещёным, а по-настоящему верующим человеком.

– Ну, как раз с этим у него всё в порядке. Просто я тут в Интернете, на форумах разных читала, что…

– Вы, когда что-то будет снова непонятно, лучше приходите в храм. Я ничего не имею против новых технологий – прогресс на месте не стоит, да и не должен стоять. Вот только духовное окормление посредством Интернета всё же не совершается.

– Конечно, отец Михаил. Мы обязательно будем приходить… Ну, вот теперь точно – всё. До следующей пятницы. И – спасибо вам.

– Ступайте. И да благословит вас Господь!

Сотрудница «гоблинов» Анечка, ныне пребывающая в заслуженном отпуске по уходу за ребёнком, вышла из полумрака храма и зажмурилась: сперва блаженно – от слепящего июльского солнышка, а затем раздраженно – от внезапно раздавшегося, противно визжащего звука циркулярной пилы. В церкви продолжались ремонтные работы, и в данный момент по вознёсшимся почти до самой маковки лесам непарадной фасадной стены как муравьи сновали туда-сюда гастарбайтеры – что-то скоблили, долбили, таскали, резали. «Когда же они, наконец, закончат?! Все сроки прошли!» – сердито подумала Анечка, направляясь к своим. К слову, если верить информационному щиту, прибитому к стоящему неподалёку строительному вагончику, со сроками действительно наблюдалась полная засада. «Реставрационно-строительные работы. Подрядчик 15-й трест, руководитель – Галактионов А. А. Начало работ – март 2008, окончание – март 2009», – гласила выгоревшая на солнце запись.

– Ну, как он? Не плакал? – Анечка заглянула в коляску и умильно посмотрела на мирно посапывающего чудо-крохотку.

– Спит как убитый, – успокоил Веня.

– Тьфу на тебя! Сам ты «убитый»! – строго зыркнула на мужа Анечка и, поправляя одеяльце, засюсюкала: – Это потому, что мы сегодня ночью не выспались, а утром хорошо-хорошо покушали. Да, маленький?.. Ладно, поехали потихонечку.

Веня одной рукой толкнул коляску, а другой взялся за маленькую, влажную ладошку жены.

– Как и хотела? На будущую пятницу записалась?

– Ага.

– А чего так долго? Заплатила да ушла. Всех делов-то?

– Ничего и не долго. Я ведь сначала ещё исповедывалась… Слушай, а как тебе отец Михаил? Хороший, правда?

– Поп как поп, – равнодушно пожал плечами Веня.

– Не поп, а батюшка.

– Ну батюшка. Обыкновенный. Как в телевизоре.

– Знаешь, Веник, у него такой очень добрый и вместе с тем неимоверно пронзительный взгляд. Я, когда первый раз в глаза ему посмотрела, мне даже страшновато стало.

– Ты, мать, все-таки определись, какой взгляд: добрый или страшноватый?

– Понимаешь, словно бы он только глянул – и ему уже всё про меня известно. И тогда я поняла, что, если на исповеди хоть на «полстолечка» навру, он сразу догадается.

– А врать вовсе и необязательно. В таких случае можно ведь просто отвечать: «Извините, без комментариев».

– Господи, какой же ты у меня балда! – Анечка легонько шлёпнула супруга по лбу. – Я вообще не понимаю, как можно исполнять музыку, в том числе духовную, и при этом столь цинично относиться к церкви?!

– Аньча, можно верить в Бога или не верить в Бога, но, тем не менее, совершенно определенно в мире существует божественная музыка. Которую я играю. Вот и всё.

Молодая супруга остановилась и посмотрела грозно:

– Так, может, ты и Сашеньку крестить не хочешь?!!

– Хочу-хочу, успокойся, – примирительно приобнял её супруг.

– Вот то-то же! Веньк, а ты, часом, на репетицию не опаздываешь?

– Если честно – горю капитально.

– Ладно, тогда беги уже. Мы и сами доберемся.

– Ну, тогда я того. Полетел, – Веня чмокнул жену в щёчку и изготовился к низкому старту.

– В два часа придет мама, – напомнила Анечка. – Она посидит с Санечкой, а я быстренько съезжу в контору, к своим.

– А это ещё зачем?

– Как это зачем? Сто лет не виделись. И вообще, надо же их пригласить на крестины.

– О, боги! – картинно закатил глаза супруг. – Ну всё! С гонораром за пражское выступление можешь попрощаться!

– Почему?

– Да потому что он весь уйдёт на водку.

– Так уж и весь? – нахмурилась Анечка.

– Конечно. Да на одного только вашего Холина придётся выставлять целое ведро, никак не меньше…

Санкт-Петербург,

31 июля 2009 года,

пятница, 12:15

…Преодолев несколько затяжных старорежимных пролётов, Ольга и Сергеич поднялись на четвертый этаж и остановились перед металлической дверью, обитой деревом.

– Растёт благосостояние российских бухгалтерских работников, – одобрительно крякнул Афанасьев.

– В каком смысле?

– Я Андрюхе сто раз говорил, чтобы поменял своё фанерное дерьмо, которое с одного удара вышибить можно, на нормальную, человеческую дверь. Это в раньшие времена у профессиональных домушников наличествовало уважительное отношение к жилищам ментов. А сейчас столько наркотов и прочей дилетантской нечисти развелось – никакого почтения к красным корочкам.

– А при чем здесь бухгалтерские работники?

– Так у него Лерка главбухом в какой-то солидной конторе трудится. Совместное предприятие, не то с финами, не то со шведами. С наших-то зарплат на такую дверь надо полгода копить.

– А, понятно, – кивнула Прилепина. В голове кольнула мысль о том, что дверь им сейчас вполне может открыть супруга Андрея. И от осознания этого Ольге почему-то заранее сделалось неприятно.

Однако «обошлось»: в ответ на звонок из-за двери вскоре донесся тоненький детский голос:

– Кто там?

– Скажи, пожалуйста, а папа дома?

– Папа дома. А вы кто?

– Мы его коллеги, с работы.

Дверь приоткрылась на цепочку и через образовавшуюся щель всё тот же голосок требовательно заявил:

– Покажите ваши удостоверения.

Ольга и Афанасьев, улыбнувшись, достали удостоверения и в раскрытом виде продемонстрировали их сквозь щелку.

– Хорошо, заходите, – удовлетворившись увиденным, согласился ребенок и впустил-таки незваных гостей.

Ребенок являл собой миловидную кудрявую девчушку лет шести-семи, с огромными глазищами и вздёрнутым веснушчатым носиком. Ничего общего во внешности с отцом с первого взгляда Прилепина не обнаружила, но при этом ревниво подумала, что жена у Андрея, похоже, писаная красавица.

– Привет! Будем знакомиться? – предложила Ольга, присаживаясь перед Мешечко-младшей (перед Мешочком) на корточки. – Я – Ольга. А это – Борис Сергеевич.

– Очень приятно, – вежливо ответил ребёнок. – А я – Алиса.

– Алиса, а где папа? – поинтересовался Сергеич.

– Там, в комнате, – она показала в какой именно. – Пришел утром пьяный и теперь спит. Я его недавно будила. Но он только храпит и не будится.