Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник) - Андрей Константинов

Дверь приоткрылась на цепочку и через образовавшуюся щель всё тот же голосок требовательно заявил:

– Покажите ваши удостоверения.

Ольга и Афанасьев, улыбнувшись, достали удостоверения и в раскрытом виде продемонстрировали их сквозь щелку.

– Хорошо, заходите, – удовлетворившись увиденным, согласился ребенок и впустил-таки незваных гостей.

Ребенок являл собой миловидную кудрявую девчушку лет шести-семи, с огромными глазищами и вздёрнутым веснушчатым носиком. Ничего общего во внешности с отцом с первого взгляда Прилепина не обнаружила, но при этом ревниво подумала, что жена у Андрея, похоже, писаная красавица.

– Привет! Будем знакомиться? – предложила Ольга, присаживаясь перед Мешечко-младшей (перед Мешочком) на корточки. – Я – Ольга. А это – Борис Сергеевич.

– Очень приятно, – вежливо ответил ребёнок. – А я – Алиса.

– Алиса, а где папа? – поинтересовался Сергеич.

– Там, в комнате, – она показала в какой именно. – Пришел утром пьяный и теперь спит. Я его недавно будила. Но он только храпит и не будится.

– А можно я попробую?

– Да, пожалуйста, – великодушно разрешила Алиса.

Ольга осталась с девочкой в прихожей, а Афанасьев, сняв обувь, прошел в комнату, в которой никак не желал будиться пьяный папа…

…Мешечко, дабы не осквернять супружеского ложа, спал на диване в тёмной и душной, по причине зашторенных окон, гостиной. Из предметов одежды на старшем оперуполномоченном по особо важным делам в данный момент наличествовали трусы-семейники и почему-то один носок. Остальное обмундирование было хаотично раскидано по полу.

– Андрей! Андрюха! Вставай! Солнце уже высоко! – подсел с краю Афанасьев и взялся настойчиво теребить его за плечо.

Не сразу и с заметным усилием Мешечко открыл один глаз, долго фокусировал его на подчиненном и, когда наконец распознал, с немалым удивлением хрипло поинтересовался:

– Сергеич? Ты как здесь? Что у нас ещё случилось?

– Да ничего особенного не случилось. За исключением того, что Жмых лютует и категорически требует представить тебя пред его светлые очи. Вот, нас с Ольгой специально за тобой отправил.

– Караул! Погоди, ты сказал с Ольгой? – испуганно уточнил Мешок. – А где она?

– В прихожей. С твоей Алиской общается.

– А сколько сейчас времени?

– Первый час.

– Тогда и правда караул! Неужели точно первый?

– Точнее не бывает.

– Я щас, Сергеич. Буквально десять минут. – Андрей, кряхтя, осторожно перевёл тело в полусидячее положение, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Ощущения были самые что ни на есть паршивые. – Щас. Только быстренько приму душ – и сразу спущусь. Подождёте меня в машине, ладно?

– Без вопросов.

Афанасьев вышел из комнаты, а Мешечко, по-лошадиному помотав головой, пошатываясь, поднялся и принялся собирать в охапку разбросанные по комнате вещи. Затем он подошел к двери и, вслушиваясь, стал ждать ухода коллег. Показаться в таком виде перед Прилепиной было бы невыносимо стыдно…

* * *

…Маршрутка «гоблинов» неслась по удивительно свободному для этого времени суток Литейному мосту и всякий раз, когда её слегка подбрасывало на ухабах и выбоинах («Сволочи! Ведь буквально в том году новый асфальт укладывали!» – не переставал бухтеть Сергеич), Мешечко болезненно морщился, поскольку голова начинала гудеть ещё сильнее. («Хотя, казалось бы: куда уж ещё-то?») Ольга какое-то время смотрела на него с искренней жалостью, а потом вдруг всплеснула руками («Господи! Вот ведь нерпа глупая!»), схватила свою сумку и достала из неё… заботливо заготовленную банку пива. Восхищенный женской прозорливостью Андрей молитвенно сложил руки в знак благодарности, эффектным жестом вскрыл банку, сделал несколько больших глотков и с наслаждением откинулся на сиденье.

– Уф, хорошо! – зажмурился он и тотчас сменил расслабленную интонацию на деловую: – Есть какие-нибудь новости?

– Есть, – мрачно подтвердила Ольга. – Плохие и очень плохие. С каких начать?

– С любых, – с каменным лицом приказал Мешок.

Прилепина собралась с духом и выдавила из себя главное:

– Светлана умерла.

– ЧТО?!!!

– Её даже не успели довезти до операционной. Врачи говорят, по всем признакам – отравление сильнодействующим ядом. Но результатов вскрытия мы пока ещё не знаем.

Ольга испуганно наблюдала за реакцией Андрея. Тот отрешённо молчал, глаза его вмиг сделались прозрачными – как у мертвеца. Словно бы смотрели в пустоту, ничего и никого вокруг себя не замечая.

– Что ещё? – глухо спросил Андрей некоторое время спустя.

– Фужер, из которого пила Ковелина, разбился. Тарас с Наташей это подтверждают: говорят, когда она вставала из-за стола, не удержалась и, споткнувшись, смахнула его на пол. Однако найти осколки для экспертизы не удалось. Равно как и бутылку. Что само по себе неудивительно.

– Почему «неудивительно»?

– Оказывается, этот ресторан принадлежит Батынкову. Вернее, формально зарегистрирован на его невестку. На записях камер службы безопасности изображений Батынкова почему-то не оказалось. Персонал в массовом порядке заболел провалами в памяти и не может вспомнить, ужинал ли тот у них вчера вечером или нет… По антеннам мобильной связи его трубка весь вечер подавала признаки жизни в районе Сестрорецка. Словом, пока нет ни одного свидетельства, за исключением показаний Наташи и Тараса, о том, что глава «Джедай-Холдинга» вчера вечером встречался с Ковелиной и Ардовым.

– Да, а что там с этим Ардовым? Установили личность?

– Установили. Трижды судимый и вообще, по словам Северовой, «очень мутная личность». Кстати, по поручению Викула оперативники уже смотались в коттеджный посёлок и показали фотографию Ардова соседям Пущина. Те опознали в нём человека, который приезжал к нему незадолго до взрыва.

– Твари! Господи, какие же твари! – в бессилии застонал Мешок, обхватил голову руками.

– Но есть и одна хорошая новость, – сочувственно посмотрела на него Ольга. – Буквально полчаса назад мне на трубку позвонил всё тот же Викул… Вы меня извините, Андрей Иванович, но я, не дожидаясь вас, на свой страх и риск переслала ему копию цифровой записи показаний Светланы.

– Всё правильно, Ольга. Вы, в отличие от меня, большой молодец. И что же Викул?

– Сказал, что теперь у него есть все основания прекратить уголовное дело в отношении Быкова.

– Три трупа!! – уставившись в окно, тихо произнёс Мешок. – Три трупа для того, чтобы возбудить, а через несколько дней прекратить уголовное дело!.. Ольга, вам не страшно жить? Лично мне – очень…

* * *

…Едва только Прилепина и Мешечко переступили порог конспиративной квартиры, к ним навстречу выкатился Тарас. Зафиксировавший момент их появления через камеру наружного слежения.

– О, Андрюха! Ну как ты?

– Лучше не спрашивай, – скривился Мешок и, обречённо выдохнув, постучался в кабинет Павла Андреевича.

– А шеф тебя так и не дождался. Его срочно в Главк высвистали, минут двадцать как уехал.

– Что ж, может, оно и к лучшему…

Андрей рассеянно похлопал себя по карманам, отыскал сигареты и понуро направился в курилку.

– Ты ему ещё не говорила? – шёпотом поинтересовался у Ольги Шевченко.

– Нет. Не успела.

– Тогда сейчас начнется самый натуральный бой быков. Рекомендую зашхериться.

В курилке по непонятной причине было темно. Андрей нашарил рукой выключатель, зажег свет и… от потрясения едва не проглотил сигарету. На релакс-диванчике, тихонько посапывая во сне, свернувшись уютным калачиком, лежал бомж. Самый натуральный бомжара! В самом, можно сказать, сокровенном уголке самой конспиративной из квартир!

– Эй, кто-нибудь?!! – бешено вращая глазами, завопил Мешок. – Какого хрена?!! Это что за чудовище в нашей камере? Дежурный!!! Лоскутков!!!!!

– Будьте любезны, свет погасите, пожалуйста. Мешает, – проснувшись от крика, вежливо попросил Андрея бомж. После чего снова закрыл глаза и перевернулся на другой бок.

Ошалевший от такого хамства Мешок послушно щёлкнул выключателем, вышел из курилки, прикрыл за собой дверь и загрохотал на всю контору:

– Лос-кут-ков! Твою бога душу мать!

Из оперской выскочил испуганный Коля Лоскутков и принялся тараторить-объяснять:

– Андрей Иванович, я здесь ни при чем! С утра приезжали из транспортной милиции. Привезли бомжару и какие-то сопроводительные бумаги на него. Вас не было, поэтому с ними Олег Семенович общался. Он посмотрел бумаги и приказал временно засунуть бомжа в курилку, чтобы по кабинетам не вонял. А сам сказал: «вот Мешечко приедет и будем решать, что с этим бомжом дальше делать».

В поисках точки опоры Андрей прислонился к стене и простонал:

– Кретин! Боже ты мой, какой кретин!