Фаворит. Американская легенда - Лаура Хилленбранд

В середине февраля Сухаря заявили на участие в гандикапе Лос-Анджелеса на дистанции в одну милю. Удача повернулась к ним лицом. В день скачек погода была солнечной и участников немного. Смит провел день, сидя под навесом сарая. Он привык к приступам липкого страха, которые охватывали его в день скачек, но сегодня это чувство было острее обычного. По телу пробегали волны тревожной дрожи. Может, он давал слишком большие нагрузки стареющему коню? Эта мысль пульсировала в голове весь день. К тому моменту, как он услышал размеренный голос Джо Хернандеса, объявляющего «разогревающий» забег, Смит начал подумывать о том, не снять ли Сухаря с соревнований и на этот раз{493}.

А на треке судья со все возрастающим беспокойством осматривал двадцатитысячную толпу зрителей, собравшуюся на трибунах. Еще один отказ станет настоящей катастрофой. Судья нашел Ховарда и предупредил, что никак нельзя в третий раз разочаровывать фанатов Сухаря. Спустя несколько минут Ховард появился у конюшни номер 38. Они со Смитом поговорили о том, выставлять ли Сухаря, и Ховард подчеркнул, что не хочет испортить еще один день ни болельщикам, ни руководству Санта-Аниты. У Смита не нашлось убедительной причины, чтобы снять коня с забега. Он проглотил свои дурные предчувствия и решил, что конь будет участвовать.

Смит повел Сухаря на трек. Вульф встретил их в паддоке, и тренер подсадил жокея в седло. Мороженщик наклонился к Ховарду. «Сегодня мы установим рекорд трека для вас, мистер Ховард», – сказал он.

Вульф умело послал Сухаря вперед, и тот захватил лидерство в скачке. С внешней стороны вровень с ним скакал Сегодня, его давний соперник. На противоположной прямой лошади промчались нос в нос. Их дуэль набирала обороты. Одна восьмая мили, четверть, половина… Отрезки дистанции мелькали один за другим. Вульф собирался сдержать слово. До рекорда трека было уже рукой подать.

Невозможно сосчитать, столько раз на длинной противоположной прямой Санта-Аниты Сухарь взмывал в воздух, вытягиваясь всем телом в струну, и снова отталкивался от земли, чтобы сделать новый скачок, не обращая внимания на комья земли и грязи, которые били его по животу. Во время скачка каждая из его передних ног испытывала нагрузку в 900 килограммов{494}. Лошади Сегодня и Сухарь, по-прежнему двигаясь с рекордной скоростью, вытянулись вместе, входя в дальний поворот. Сухарь сменил толчковую ногу, чтобы максимальная нагрузка приходилась на переднюю левую. С каждым скачком он немного разворачивал тело, опираясь на эту ногу, чтобы вписаться в дугу поворота на скорости 64 километра в час. Вульф понятия не имел, что что-то может пойти не так.

Где-то посередине поворота Сегодня стал постепенно выходить вперед. Сухарь старался изо всех сил, но продолжал отставать. Сегодня был впереди уже на целый корпус, потом сместился ближе к внутренней бровке. Вульф, подгоняя Сухаря хлыстом, направил его обойти Сегодня по внешней стороне. Жеребец рванулся вперед и тяжело опустился на левую переднюю ногу{495}.

Вдруг Вульф услышал резкий треск!{496}

Сухарь неуклюже прыгнул вперед, его голова резко наклонилась вниз. Вульф сместил вес тела назад и подхватил поводья, заставляя жеребца задрать голову. Конь вытянул ноги вперед и выровнялся. Потом снова пустился вскачь. Вульф замер, стараясь почувствовать, нет ли прихрамывания, но так ничего и не заметил. Возможно, будь на его месте Поллард, он ощутил бы едва заметное изменение ритма в перестуке копыт, словно игральная карта постукивала о спицы велосипедного колеса. Но дробь копыт Сухаря было трудно прочесть, и Вульф не почувствовал ничего особенного. Он подумал, что конь просто наступил на комок сухой глины.

Вульф чуть отставал. Но он нагонит Сегодня на финишной прямой. Он выскочил на финишную прямую, сместился к внешней бровке, чтобы обогнать соперника, и допустил самую большую ошибку в своей карьере. Он вытянул руку назад и ударил коня хлыстом по бедру.

Сухарь рванулся вперед, и что-то в нем было не так. Теперь Вульф почувствовал это, эту дисгармонию в его движениях: боль! Он встал на стременах и принялся натягивать поводья. Сухарь пересек финишную проволоку. Он пришел вторым, отстав на два корпуса. Сегодня установил рекорд.

Сухарь, пошатываясь, бежал по дорожке. Вульф хотел спрыгнуть, чтобы облегчить вес коня, но тот скакал слишком быстро. Если жокей соскочит, Сухарь, повинуясь инстинкту, постарается убежать от боли, то есть рванет по треку и травмирует себя еще больше. Вульф должен был проконтролировать замедление его бега. Он натянул поводья. К моменту, как они достигли поворота, жокей притормозил скакуна и теперь мог спрыгнуть с него. Вульф оттолкнул стремена, наклонился вперед, перенося вес на руки, перекинул правую ногу через спину Сухаря, оттолкнулся и соскочил. Приземлившись, он побежал рядом с жеребцом, снова схватил поводья и сильно натянул их, заставляя Сухаря остановиться.

Он наклонился и посмотрел на ногу лошади. Крови не было, и внешне конечность выглядела нормально. Тогда Вульф заставил Сухаря сделать несколько шагов вперед. Конь резко опускал голову при каждом шаге, не наступая на левую переднюю ногу. Специальный служащий верхом на лошади, в обязанности которого входило ловить потерявших седока скакунов и помогать лошадям, получившим травмы, перехватил уздечку Сухаря. Медленно и осторожно он повел коня к трибунам. Вульф пошел следом.

Смит и Ховард бежали от здания Жокей-клуба. Смит впереди, расталкивая людей с дороги, Ховард спешил за ним. Они пересекли скаковые дорожки и бросились к Сухарю.

Служащий подвел Сухаря к Смиту. Конь подогнул ногу, и тренер склонился к нему. Вульф стоял рядом и смотрел на скакуна. Губы у него побелели. Ховард подскочил, взглянул на Сухаря и стремительно развернулся к Вульфу. Он был в панике.

– Зачем ты это сделал? – закричал он{497}. – Джордж, зачем ты это сделал?

Вульф говорил что-то о том, что посчитал, будто лошадь просто споткнулась, и понятия не имел, что она травмирована. Какое-то время он наблюдал, как обихаживают Сухаря, после вернулся в жокейскую и сел на скамью, совершенно раздавленный. А потом позвонил тренеру Уайти Уайтхиллу и попросил разрешения не участвовать в последнем забеге.

К треку подъехала карета ветеринарной скорой помощи. Смит выпрямился и махнул, чтобы она уезжала прочь. Ему нужно было увидеть походку Сухаря. Ховард взял поводья, конюх набросил на спину коня одеяло, и они повели Сухаря к конюшне. Тот резко опускал голову при каждом шаге. Ховард держался рядом с ним. Смит, изучая походку коня, хмурясь, шел позади. Он уже видел, что проблема в щиколотке.

Печальная процессия двигалась мимо трибун. Шокированные фанаты молча следили за своим кумиром.

Когда Сухаря завели в конюшню, там поднялись ужасный шум и суета{498}. Конюхи подносили то лед, то английскую соль, то лечебные мази и растирки. Конюх окунул бинты в ледяную воду с добавлением английской соли и обернул левую переднюю ногу Сухаря. Ховарды с потерянным видом стояли рядом и следили за происходящим. За их спинами собрались все служащие конюшни. Конюх все водил Сухаря кругами по конюшне: лошадь на рекордной скорости пробежала почти милю, и, невзирая на травму, ей нужно было остыть. Сухарь продолжал покачивать головой. Периодически конюх останавливался и поливал повязку ледяной водой, пока лошадь пила воду из ведра, стоявшего на лавке.

Ховард подошел к коню и осмотрел его ногу. «Он не заслужил такого тяжкого испытания», – сказал он. «Бог с ним, с тем гандикапом, – ответила Марсела, стоявшая рядом. – Лишь бы с ним все было хорошо». – «Помните, – обратился Смит к Ховарду, – как он хромал на ипподроме Бельмонт?» – «Да, – ответил Ховард. – Но я никогда не видел, чтобы он вот так припадал на ногу. Никогда».

Смиту нечего было ответить. Скорбная тишина заполнила конюшню, ее прерывали лишь долгие вздохи Тыквы, скучавшего по компаньону. Весь вечер глубокие печальные звуки разносились между рядами сараев.

Только когда Сухарь полностью остыл, Смит принялся за его ногу. На ней не было видно ни ран, ни царапин, не пострадал ни один волосок. Коня отвели в стойло. Он, казалось, прекратил хромать. Ветеринар зашел следом за ним. Конюхи окружили стойло и, стоя у дверей, наблюдали за его работой. Ветеринар осмотрел ногу, намазал ее мазью, покрыл сверху глиняной массой и неплотно замотал свежими бинтами, смоченными ледяной водой. Потом вышел к толпе конюхов, растянувшейся чуть не на сто метров, но что именно произошло с конем, не уточнил. Сказал только, что нужно время, чтобы понять, какую травму получило животное. Это может быть и перелом кости, и разрыв поддерживающих связок{499}. А может, и что-то менее серьезное, вроде ушиба или синяка. Что бы это ни было, ветеринар считал, что Смит ошибается. По его словам, проблема была не в щиколотке, а в колене.