Человек. Книга. История. Московская печать XVII века - Поздеева Ирина

Издание в 1649–1653 гг. кодексов светского и церковного права было призвано обеспечить унификацию судопроизводства и церковной жизни. Как показало изучение «книг продаж» лавки Московского печатного двора (РГАДА. Ф. 1182. On. 1 и 3) и записей на экземплярах его изданий, московская печатная книга непосредственно в ближайшие годы после выхода расходилась по всей территории государства[511] – от Архангельска до Тобольска и «нового града Красноярского», который был основан в 1622 г. и стал одним из центров Сибирской земли (П. 21. Служебник 1602 г.).

Именно печатная книга стала, по крайней мере к концу первой половины XVII в., наиболее признанной и авторитетной, вплоть до того, что уже писцы о своей работе писали, что ими книга «напечатана», а не написана. Избирательность в зависимости от принадлежности или отхода человека от Русской православной церкви, в признании или отказе от «никонианских» изданий второй половины XVII в. не изменила, а только усилила внимание к книге печатной. Со второй половины века она почти полностью вытеснила рукописные книги при совершении богослужения, в значительной степени заменила рукописи в книгохранилищах монастырей и государственных учреждений, где основные социальные функции обслуживало теперь книгопечатание.

Пермская земля – уже освоенная и заселенная часть России – ассоциировалась не только с «рухлядью» и металлами, но и с ведущими достижениями в промышленности, искусстве, с демидовскими заводами и строгановскими школами иконописания, шитья и пения. Однако основу христианской культуры, принесенной сюда еще просветителем этой земли св. Стефаном Пермским, – местную книжность исследовали очень мало[512], на основе знаний ее незначительной или случайной части.

Книжности древней Перми не повезло даже после конфискации 1920-1930-х гг… В отличие от большинства обследованных ныне регионов, кириллические книги, собранные в эти годы, не находятся сегодня в центральных хранилищах Перми, старопечатные фонды которых, как можно увидеть в описаниях каталога, создавались по большей части уже во второй половине XX в. и не привлекали внимания исследователей центра. Этот факт при отсутствии собственных специалистов привел к тому, что до начала работ по программе «МГУ – российской провинции» в 2001 г. кириллические книги во всех государственных фондах Пермской области (ныне Пермского края) были не только не описаны, но зачастую неправильно определены и датированы.

Инициативу регионального описания всех кириллических книжных государственных фондов области, предложенную Археографической лабораторией исторического факультета МГУ, прежде всего активно поддержала директор Пермского областного краеведческого музея С. А. Димухаметова, по предложению которой вопрос был вынесен на обсуждение департамента культуры и искусства областной администрации. Поддержка администрации позволила начать работы сразу во всех хранилищах, независимо от их ведомственной принадлежности. Кроме фондов ПОКМ, пяти фондов районных музеев, работы также велись в Пермской областной универсальной научной библиотеке, Пермской государственной художественной галерее и Пермском государственном педагогическом университете. Таким образом, в томе описаны книжные фонды XVI–XVII вв. действительно всех государственных и муниципальных хранилищ Пермской земли [513]

При этом региональный фонд оказался примерно в два раза больше, чем предполагалось до начала описания, и значительно больше, чем сохранилось в прославленной своими книжными богатствами Тверской земле[514]. В Пермском каталоге описан 371 экземпляр кириллических изданий XVI–XVII вв., в Твери – только 227[515]. Для Пермской земли, так же как для Твери и Ярославля, характерно то, что большая часть старопечатного фонда сохранилась в музеях. Это 266 экземпляров (в Пермском музее – 92, Березниковском – 72, Чердынском – 60, Соликамском – 11, Кунгурском – 4, Чайковском – 2 и Ильинском – 1, в Пермской художественной галерее – 23), т. е. более 70 % всего собрания. Кроме музеев, 99 экземпляров кириллических печатных книг XVI в. (9 экз.) и XVII в. собраны в Пермской областной универсальной научной библиотеке; 6 экземпляров – в Пермском государственном педагогическом университете.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Пермская программа осуществлялась значительно быстрее, проще и четче, чем Тверская, благодаря трем факторам. Во-первых, как было уже сказано, с первых дней она была поддержана областной администрацией, что сняло целый ряд организационно-финансовых сложностей. Во-вторых, по заявке пермской администрации работы вошли в общегосударственную программу и в определенной степени финансировались через музеи Министерством культуры РФ по теме «Культура России 2001–2005 гг.». Наконец, исполнителями описаний стали сотрудники Археографической лаборатории, студенты и аспиранты исторического факультета, работавшие в Перми во время производственной студенческой практики.

Чрезвычайно важно, что в Перми, так же как во всех регионах, где осуществлялась программа «МГУ – российской провинции», на базе описаний книжных памятников проводилась и подготовка местных специалистов-археографов, умеющих и стремящихся работать с кириллической книгой как историческим источником. Для этого на базе ПОКМ, без систематической работы коллектива которого программу осуществить было бы невозможно, с 2000 по 2003 г. было проведено восемь семинаров, посвященных всем основным аспектам определения и научного описания памятников кириллической печати. Почти каждый семинар сопровождался лекциями, рассчитанными на широкий круг сотрудников местных культурных и учебных учреждений. На семинары собирались сотрудники фактически всех местных музеев и других хранилищ, в фондах которых имеются кириллические книги. Таким образом, по крайней мере в основных центрах Пермской земли по завершении программы есть свои специалисты, знакомые с основными типами рукописной и печатной книги, понимающие ее высокую значимость как исторического источника[516]. (Это также принципиально отличает Пермскую программу от Тверской, где учились и участвовали в работе по описанию книжных памятников только сотрудники организаций-хранителей областного центра.)

Пермский каталог действительно неоценим с точки зрения истории культуры региона. Прежде всего, наличие сегодня 21 экземпляра изданий XVI в. (напомню, что в Твери их оказалось только 10) уже говорит о многом. Но самое главное все-таки то, что записи на книгах в большинстве случаев доказывают историческую принадлежность экземпляров данному региону. Причем даже ранние издания достаточно часто поступали в церкви и монастыри Пермской земли в годы, близкие ко времени издания. Этот факт чрезвычайно важен, так как подтверждает на самом убедительном материале, что московские издания попадали даже в самые отдаленные освоенные к этому времени регионы России.

Верхняя крышка переплета. XVIII в. Евангелие. М.: Печ. двор, 1644. Золотная шелковая парча, серебро, зеленое стекло, золочение, чеканка, гравировка (П. 134)

Оклад на верхней крышке переплета. XVIII в. Евангелие. М.: Печ. двор, 1657. Серебро, золочение, гравировка, литье, чеканка (П. 199)

Более того, судя по записям на пермских экземплярах, московские издания, по крайней мере в XVII в., систематически поступали и значительно дальше Пермской земли – в Сибирь. Так, Служебник Андроника Невежи 1602 г. издания (П. 21) был положен «в новой Красноярской город». Вообще близость еще окончательно не освоенной колоссальной Сибирской земли хорошо чувствуется по записям XVII в. Достаточно напомнить вынесенную нами в качестве эпиграфа запись 1652/53 г. Ивана Колачева – крестового попа жены Василия Никитича Пушкина, Авдотьи Ивановны. Собственноручная вкладная запись попа Ивана сделана ради «выходу к Русскому государству» из «великого… страшного путного шествия из далные земли Сибирские и Тобольския… из-за Сибири (!) с пресловущия и славныя великия реки Лены». Эта запись тем более интересна, что В.Н.Пушкин был воеводой в Якутске (1644–1649), где и умер.