Танцующие на каблуках - Юлия Фёдоровна Ивлиева

бетон. Разбитая дорога в свете фар ему светила в любом случае. Можно не торопиться. Он сел в машину, набрал нужный адрес на навигаторе. Можно и пешком дойти, но потом не хотелось возвращаться к машине.

Дом сорок пять оказался вполне приличной пятиэтажкой, не хрущёвкой, каким-то другим, новым, свежим проектом. Встречались неплохие и не очень старые машины. Детская площадка сияла яркими красками, даже пара клумб нашлась. Публика во дворе тоже отличалась. Пара вполне солидных мужчин только что припарковались и покидали авто. Молодая женщина вытащила из багажника пакеты с продуктами. Старушки явно следили за внуками на игровой площадке, а не просто сидели на скамеечке, осуждая всех, кто пройдет мимо. Дети в пластиковой песочнице кидались песком, похожим на песок, не на грязь.

На Лекса никто не обратил внимания. Он поднялся на третий этаж, открыл дорогую металлическую дверь. Воздух на него пахнул спертый, наполненный индийскими благовониями, здесь давно не проветривали.

Лекс предпочел включить свет, раззанавешивать окна, плотно прикрытые тяжелыми, не пропускающими свет портьерами, не хотелось. Только одна комната и кухня. Мебель частично вынесена, но сразу бросалось в глаза – обстановка схожа с борделем. Так как его обычно представляют в фильмах и описывают в книжках. Темные обои, кисточки и толстая бахрома в драпировках на дверях, окнах и над кроватью. Самой кровати, кстати, весьма большой, не было, но балдахин все еще висел.

Картины в ажурных рамах, составленные в углу. Снять шокирующую непристойность сняли, но выкинуть не решились. Лекс перебрал одну за другой. Они демонстрировали хозяйку жилища во всей красе и в самых разных обликах. В балетных пачках и пуантах, в коктейльных платьях на каблуках и обнаженной в самых развязных позах. Иногда даже с самыми интимными частями тела, весьма откровенно выставленными на передний план. Стили и манеры картин сильно различались, очевидно, художники и фотографы разные. Их оказалось немало – желающих запечатлеть первичные и вторичные половые признаки прекрасной балерины.

Сфера деятельности бывшей балерины сомнений не оставляла. Все в квартире было заточено на ублажение посетителей. Множество ламп и абажуров, которые позволяли регулировать свет, аромат благовоний, он не выветрился до сих пор, им пропитались шторы и обои, оставшаяся мебель.

В коробках, сложенных в углу, Лекс обнаружил одежду, ворох эротического белья и целый ящик сексуальных игрушек. Чуть ли не весь ассортимент интим-магазина. От фаллоимитаторов всех цветов и калибров, до плеток и наручников, причем настоящих, металлических. Лекс ухмыльнулся. Пластиковые игрушки из секс-шопа не выдерживали более одного применения, ломались. Фаина использовала настоящие, видимо, игрушка была востребованной. Масла, лубриканты и прочие прелести тоже имелись в избытке.

Ничего, представляющего интерес, Лекс больше не нашел. Записную книжку и мобильный телефон женщины, видимо, забрала полиция, когда начинала расследование и, возможно, фото и распечатки есть в деле. Компьютера или планшета у нее не было. Лекс нашел еще коробку с документами – квитанции на квартиру, документы на кредитную карту и дебетовую, сервисные книжки на технику. Медицинская карта. Болела она в основном неврологическими заболеваниями. Растяжения, переломы, протрузии, грыжи в позвоночнике, еще что-то в бедре. Бывшая балерина, профессиональные заболевания. За последние два года записи врача-терапевта и невропатолога отсутствовали, а вот анализы были. Диски с МРТ, снимки шеи и позвоночника. Направления на эти анализы и рецепты, оказались написаны очень интересным, округлым с завитушками почерком, мелким, но разборчивым, не свойственным врачам. Кое-где буквы были смазаны. Чернильная ручка? Ими еще кто-то пишет? В карте нашлась фотография, распечатанная из автомата. В торговых центрах такие встречались. Мгновенная распечатка из кабинки. Пять фоток. Фаина, гримасничающая и кривляющаяся с мужчиной. Лицо не вышло ни на одной фотографии, то он закрыл его рукой, то просто отвернулся, то спрятался за женщину. Выглядело все, как дурачество, но Лекс не сомневался, это сделано специально.

Лекс забрал всю папку, даже если при расследовании он не найдет в ней ничего ценного, здесь она точно никому не нужна.

В машину мужчина сел, когда уже совсем стемнело. От Котельничего до города навигатор предлагал несколько путей. Лекс выбрал самый длинный по километражу, но самый короткий по времени, предположив, что это означает возможность развить хорошую скорость, а, следовательно, и нормальное асфальтное покрытие. Мужчина отметил отрезки пути на карте и нажал газ.

Сначала все так и было, как он предполагал. Он стремительно преодолел большой кусок пути, с хорошей скоростью и практически не встретив встречных машин и попуток. И едва он представил, что уже совсем скоро будет сытно и вкусно ужинать в итальянском ресторане, как фары выхватывали белый гравий. Асфальт закончился. Машина со свистом затормозила. Лекс чертыхался и хохотал.

– Верно говорят: лучшая дорога – известная дорога.

Асфальт закончился, пошел проселок. Навигатор, как это регулярно с ним случается, переобулся, перерассчитал время. Теперь он обещал трассу через десять километров, не больше. Дорожка сузилась до пролеска. Одна машина пролезала легко, а вот со встречкой будет разъехаться проблематично. За окнами возвышались деревья, черными кронами упираясь в небо. Кусты топорщились с обочины лапами чудовищ, будто собираясь схватить машину и утащить в нору. Иногда ветки хлестали по боку авто. Лекс не думал о царапинах, все свое внимание он сосредоточил на дороге. Петлять, объезжая рытвины и кочки приходилось похлеще зайца, запутывающего следы.

Он выключил систему климат-контроля и открыл окна. Хотелось натуральной прохлады, успокаивающей и ласкающей после жары и пыли каменных джунглей, после сухого кондиционированного воздуха помещений. Ночной лесной воздух прокрался в окно. Пахнуло сыростью, сырой землей и чем-то сладковатым. Воздух будто разделялся на два потока: один, прохладный и приятный витал вокруг, второй, подземельный, замогильный, леденящий выделялся из него тонкой струйкой и пронизывал тело насквозь. Неприятные мурашки поползли по телу. Он ехал медленно и на свет панелей успевали залететь бабочки и мошкара. Они пищали и жужжали. Раздражая, садились на руки и лицо. Из леса доносилось уханье, скрип, какое-то зловещее шлепанье листвы. Звуки незнакомые, непривычные, поэтому пугающие. За ним не то следили, не то выжидали, что он сделает.

Лекс чувствовал напряжение, ежился, раздражался. Ночная природа оказалась совсем не такой приятной, как он ожидал. Ничего спокойного и умиротворяющего.

А раньше звуки тайги или леса, журчание реки или накрапывание дождя нравились ему, расслабляли. Скорее всего, он успел разбаловаться искусственными оранжерейными условиями, отвык. Раньше он спокойно жил под открытым небом.

Впереди неожиданно возникло поваленное дерево, с него метнулось что-то белое. Лекс резко вжал педаль в пол. Даже на его крошечной скорости, машина дернулась, а он впечатался грудью в руль. Он понял, что не