Танцующие на каблуках - Юлия Фёдоровна Ивлиева

Она никогда не испытывала подобного. Новые чувства и возможности ошеломили, восхищали, дарили чувство полета. Что это?

Тогда она взяла себя в руки, помогла Лексу очнуться, рассказала свою версию случившегося, даже толком не поняв, поверил он или нет. Слишком взволнованна была тем, что происходило с ней самой. И вот уже всю ночь и половину дня металась по своей квартире в совершенном смятении чувств.

Только сейчас до нее дошло, что Виринея наверняка знает, что происходит что-то неладное. Наверное, чувствует и ее смятение, и страх Мили. А значит, тянуть дальше не имело смысла. Виринея все знает и ждет ее.

Повилика поднялась на кровати. На нее вдруг накатило удивительное спокойствие, приятное и обволакивающее после всей этой безумной ночи. Она сняла туфли и свернулась калачиком поперек своей кровати. Через два часа она проснется и отправится в студию танцев за ответами на свои вопросы.

Виринея ждала. В верхнем зале, где всего два пилона, золотых и сияющих. В своей башне, как называла сама владелица студии этот зал. Гремела музыка, тяжелая и динамичная, агрессивно и нагло проникающая внутрь. Музыка не свойственная Виринее и так удивительно на нее похожая. Басы заглушал смех девчонок, доносящихся из двух нижних залов. В одном тренили пол арт, кажется, с Аней. Со звуком «гыть» штурмовали пилон. Во втором две девочки отрабатывали номер на соревнование. Еще в одном шла растяжка.

Повилика сразу прошла по лестнице вверх. Бесшумно и мягко, словно кошка.

Порог она переступила под спокойным, доброжелательным взглядом Виринеи. Поставила сумку на скамеечку. Предводительница, одетая лишь в нижнее белье и ботинки для экзотического танца на пилоне, медленно, не в такт музыке ходила вокруг шеста. Легонько, словно пантера переступала, слегка вела в сторону бедрами, поворачивалась, примеряла пространство на себя.

Повилика мгновение любовалась ее восхитительным спортивным телом. Она вдруг осознала, что давным-давно не видела подругу полуобнаженной. Уже и не припоминала, когда та танцевала не в своих балахонах. Можно было бы предположить, что Виринея скрывает отпечатки старости на теле. Нет. Возраст – это то, чего у них не существовало. Он никогда не озвучивался, никогда не беспокоил, но опыт, жизненный опыт и существенные физические нагрузки накладывали свои следы на их тела и лица. Виринея обычно выглядела женщиной без возраста. Глядя ей в лицо, могло показаться, что ей и двадцать пять и хорошо за сорок, ухоженные спортивные сорок. Тело восхищало грацией, легкостью и растяжкой. Старость? Не про нее.

Сейчас Виринея выглядела девчонкой, молодой, открытой и свежей. Повилика невольно улыбнулась. Под светлой, почти белой кожей играли мускулы. Длинные, стройные ноги в белых ботинках казались бесконечными. В Виринее дремала неимоверная сила. Но и Повилика не из числа слабых. Черные, как сама ночь, волосы предводительницы шелковой пеленой укрывали плечи, скользили по шее и спине.

Повилика вскинула руки вверх, стягивая узкое белое платье, оставшись в бюстгальтере и трусиках, застегнула ботинки, пожалела, что не надела наколенники, но переодеваться не стала. Глядя на Виринею в упор, открытым сияющим взглядом стянула резинку с густых волос, будто ведьма, распуская волосы и затевая колдовство. В прядях запутался рыже-розовый всполох заходящего в окнах солнца. Повилика взялась за второй пилон. Лавандовая молния пробежала по руке, обвила живот, спустилась по ноге и ушла в каблук двадцати сантиметровой высоты. Первый шаг они сделали одновременно.

Виринея поймала ритм, кружилась и летала вокруг шеста, расчерчивающего золотыми искрами ее светлое тело. Повилика вертелась, обползала и взвивалась вверх по шесту, и золотые блики рассыпались по ее смуглой коже.

Две копны волос темная и пепельная метались вокруг изящных плеч и гибких спин. Два взгляда искрили, встречаясь в зеркалах. Виринея вела. Жестко и агрессивно, она диктовала рисунок, хореографию и темп. Повилика не отставала. Огонь кипел в ее крови, она как никогда чувствовала себя сильной, красивой и не желала уступать.

Виринея кидала вызов, она прогибалась в аишу, ложилась в жар-птицу и уходила в радугу Марченко. Повилика, словно крылья, распахивала ноги в русском шпагате, извивалась в коконе. Виринея выпрыгнула рыбкой и проскользила на коленях до пилона Повилики. Перекинувшись через стойку, зацепившись за пилон выше Повилики, она поднялась, выдернула штырёк, переводя пилон в динамический режим. Облет, флаг и, перевернувшись, Виринея повисла в журавлике над Повиликой, протягивая к ней руки. Повилика лишь мгновенье сомневалась, потом откинулась назад, полностью доверившись Виринее, держась за нее, не за пилон. И не задумываясь, что если та вдруг отпустит, то Повилика полетит с пилона вниз головой. Они то сражались, то отдавались друг другу в танце, шли вровень, предугадывая движения и рисунок хореографии. Две ведьмы ворожили вокруг своих шестов в безумном, красивом и захватывающем танце. Две змеи обвивали одна другую, сходясь между пилонов, две волны энергии, безумной силы, сталкивались и рассыпались брызгами. Девушки упругими выпадами, изгибаясь, по-кошачьи ловко и грациозно, оказывались у разных шестов. Взлетали вверх и облетали свои владения. Взгляд Виринеи полыхал безумием, Повилика вдыхала жар. Захваченная музыкой, распалённая соперничеством и увлеченная тандемом, она перехватила первенство и сама задавала ритм и узор. Музыка казалась бесконечной, уже третий или четвертый трек выводил мелодию, подбивая ее басами. Виринея менялась, отставала, она угасала. Повилика не понимала, просто не подозревала, что она! Виринея! Может устать танцевать. Это невозможно, противоестественно. Как если водопад устанет падать, как если солнце устанет сиять. Повилика настолько затанцевалась, что не сразу заметила перемены. Спустившись в «уголке», переменив кисть на локоть, зависнув в «звезде», она обернулась вокруг золотого шеста в ронде и замерла. Виринея сидела спиной к зеркалу, тупо пустым взглядом уставившись в окно, через которое за их сражением наблюдали восторженные зрители из местных домов и молодая луна. Повилика остановилась и медленно пошла к предводительнице. Она села напротив, проскользив спиной по пилону, сняла ботинки и мокрые носки, пошевелила пальцами, разминая их.

Виринея резко бросилась вперед, схватилась за каблук и швырнула ботинок в громыхающую стереосистему. Ее крик, переполненный отчаянием, непониманием и разочарованием потонул в последнем визге музыки.

– Это мои любимые, кстати, – заметила Повилика, проследив за полетом. – Приносящие удачу.

– Тебе не нужна удача, – сипло произнесла Виринея.

Повилика смотрела на подругу сквозь опущенные ресницы. И могла поручиться, что под ее глазами пролегли тени, от глаз расползались лучики морщин, а носогубные складки очерчены резче, чем всегда.

Усталость и возраст танцевали танго на ее лице. Виринея ненавидела танго. Как и все парные танцы. Она не верила в пары. Не верила в партнерство мужчины и женщины. Только в соблазнение. Только в превосходство. Только в использование.