Наследство - Владимир Кормер

Он вспомнил, что Алексей предлагал ему поступить в монастырь. «Черт побери! — плюнул он. — Сейчас ведь и в монастырь просто так не попадешь. Что, я не видел, кто там и как туда попадают? Меня ведь небось через десять фильтров, через десять комиссий пропускать будут… Это какому-нибудь спятившему провинциальному мещанину еще можно прорваться, а я уже на крючке».

Он попытался сообразить, легче ли ему будет стать монахом и сможет ли Алексей ему здесь реально помочь устроиться. Мысли его разбегались, он взял наугад листок бумаги, собираясь написать нечто вроде списка тех, кто пригодился бы ему в этом, но не мог сосредоточиться и только кривился на белеющий во мраке лист, сознавая, что это бессмысленная затея.

Наконец он понял, что во входную дверь уже давно и безнадежно звонят: звонок никуда не годился и тренькал редко и еле слышно.

* * *

Мелик задернул занавеску, включил в комнате свет и вышел в коридор. Соседи, легши спать, и не думали подыматься, уверенные, что в такое время могут прийти только к нему. Лишь в соседкиной двери осторожно поворачивался ключ: любопытная баба хотела взглянуть, кто явился к нему так поздно.

Мелик отодвинул засовы входной двери. На площадке стоял, засунув руки в карманы длиннополого пальто, ссуту-лясь, мужчина в обвисшей на странной клинообразной голове кепке, оставлявшей все лицо в тени. Мелик перевел взгляд на ноги — пришелец был в сапогах. «Так, — сказал про себя Мелик, — значит, уже пришли. Вот как оно бывает».

— Мелик, Валерий Александрович? — спросил человек.

Мелик беззвучно кивнул, посторонился, пропуская того, и застыл в уголке, чтобы прошли и другие. Никто не входил. Мелик выглянул на площадку: там никого не было.

Между тем незнакомец, все так же держа руки в карманах, прошел на свет в его комнату и, не раздеваясь, не снявши кепки, сел там на тот стул, на котором только что сидел сам Мелик, и лишь подвинул стул от окна вплотную к стене.

Мелик аккуратно притворил дверь и сел поодаль, на кровать. Неззнакомец не посмотрел на него, он был поражен Меликовыми картинами и переводил трепетный взор с одной на другую. Он стянул кепку; острый хребет его лысой головы, могущей, казалось, служить лучшим подтверждением теории Гете о развитии черепа из позвоночной кости, ярко заблестел под лампой.

— Во имя Господа, и Отца, и Сына, и Иисуса Христа, — хрипло произнес незнакомец.

— Аминь, — сказал Мелик.

Незнакомец стал креститься; вернее, обрисовал на своем теле неправильный многоугольник, приложив руку поочередно к разным местам живота и плеч.

— Если я сегодня верую в религию, — начал посетитель, — то я верую в ту религию, которая была религия рабов, а не ту религию, которая стала в руках эксплуататорского строя. И я являюсь служитель культа того Иисуса Христа, Человека, Сына Человеческого, Утренней Звезды, который впервые сказал слово, направленное против эксплуататорского строя, и основал партию нового типа, партию Утренней Звезды, которая должна пасти все народы жезлом железным, как о том сказано в религиозной книге апокалипс… Что же от этого есть железный жезл еврейского пророка Арона? — Лицо его заиграло вдохновеньем. — Этот процветающий жезл Арона, согласно теории марксизма, есть единство производительных сил во всех социально-экономических формациях, как базис, на котором воз вышаются надстройки и историческое развитие, которое наращивает свой экономический капитал общественной собственности вширь до такого Железного дерева, которое своими корнями охватывает весь мир и всю землю (а в будущем все планеты), а по высоте дорастает до Жены, облеченной в солнце, младенец которой призван пасти этим железным деревом все народы мира.

— Так, так, — одобрил Мелик, не выдержал и улыбнулся. — Интересно, очень интересно.

Гость снисходительно рассмеялся:

— Это потому, что по углам пятиугольной звезды, то есть пентаграммы, размещены начальные буквы греческого имени Иисуса Христа. А пятиугольная звезда на знамени и в гербе СССР? — сощурился он, задавая каверзный вопрос; и сам ответил: — Потому-то в эпоху культа личности Сталин, отрицая историческую достоверность Иисуса Христа, не отрицал образа Иисуса Христа, призывая 7 ноября 1941 года на Красной площади Красную Армию вдохновляться образом наших великих предков, Александра Невского, святого христианина, который носил образ Иисуса Христа на знамени, груди и сердце. Сталину была хорошо знакома «эта штука» — «Фауст» Гете, а стало быть, было известно, что пятиугольная звезда, которая в «Фаусте» называется пентаграммою, — волшебный знак Фауста, с помощью которого Мефистофель проникает в его жилище, несмотря на то, что по углам пентаграммы размещены начальные буквы греческого имени Иисуса Христа.

— М-да, — сказал Мелик. — Что-то не очень ясно. По-моему, тут какая-то путаница. Ну ладно, оставим это. —

Внезапно ему явилось подозрение, что человек этот на самом деле не сумасшедший, а прикидывается и сплел всю эту чушь нарочно. — Ну ладно, — сухо повторил он. — Оставим теории. Хватит, пожалуй. Чем же я могу быть вам полезен? Как вас зовут? Откуда вы?!

Гость помолчал, пошевеливая губами и исподлобья оглядывая его.

— Мне нужна помощь, — произнес он таким тоном, словно хорошо знал Мелика и не очень на это рассчитывал.

Мелик почувствовал себя задетым, хотя до того собирался хитрить:

— А, вам надо помочь, вы хотите, чтобы я вам помог?.. Разумеется, разумеется. Я разве отказываюсь… Только чем же, собственно говоря, я могу помочь? Вас нужно, наверно, куда-то на работу устроить, да? Каким-нибудь сторожем, а?.. Ну что ж, мы сейчас подумаем, сейчас мы придумаем что-нибудь.

Проситель молчал.

— Вы ведь верующий? — попробовал разговорить его Мелик. — Я правильно понял?.. Ну извините, извините, я вовсе не собираюсь влезать в такие подробности. Просто я подумал, что, может быть, стоит попытаться устроить вас где-нибудь возле Церкви? Это можно бы. Хотите? Жалко, что сегодня вы поздно пришли, пришли бы днем, мы бы с вами успели сходить кое к кому… Как вас зовут?

Гость не отвечал, и Мелик, услыша вдруг свой собственный голос, который показался ему дурацким, искательным, обиженно замолчал тоже. Гость сидел прямо, стиснув челюсти, и, похоже, был чем-то оскорблен в речи Мелика.

— Ты презираешь, что я нищий, — пояснил он причину своего неудовольствия.

— Я?! Никогда! Я и не думал, — запротестовал Мелик. — С чего вы взяли? Я и сам нищий. Вы же видите, — он обвел рукой свою утлую обстановку.

— Вчера нищий, сегодня богатый, — сказал гость.

— Ну, в каком-то смысле это, может быть, и верно. Только не очень получается пока что. Хорошо, конечно, если б ваши слова сбылись.

— Они сбылись, — сообщил тот.

— Сбылись? — усмехнулся Мелик. — Что ж, спасибо. А вы, значит, добрый вестник? Вот уж не знал, какие они, — не утерпел и съязвил он, одновременно пугаясь, что если тот на самом деле сумасшедший, то последствия могут быть катастрофическими.

Но гость не заметил иронии.

— Да, они такие, — подтвердил он.

— Вот как? — Мелик поднял брови. — И с каким же известием вы явились? Кто вас послал?

— Ты очень торопишься, — сказал тот.

Мелик отчасти устыдился, что так, в общем-то по-хамски, разговаривает с человеком, который много старше него. «Кроме того, возможно, и вправду принес какие-нибудь известия, — сказал он себе. — Ведь откуда-то и зачем-то он все же пришел?» Он подумал, нужно, наверное, пой ти согреть чайник, оказать старику любезность, но побоялся оставить незнакомца одного в комнате и не тронулся с места.

— Извините, как же вас все-таки прикажете величать? — спросил он, так и не сумев избавиться от своего иронического тона.

— Я происхожу по прямой линии… от одного лица, — не сразу, внушительно отозвался гость. Он собирался, видимо, сказать, от какого, но затем раздумал.

— Ага, — обрадовался Мелик. «Значит, это кто-то из представителей так называемого вырождающегося русского дворянства. Это уже лучше», — сказал он про себя, повторяя вслух: — Это уже лучше. Так вы говорите, что я должен вам помочь?

— Да, мы теперь долго будем с тобою, — кивнул тот.

— Долго? — переспросил Мелик. — Это любопытно. Значит, моя помощь нужна вам на долгое время? Чем же я могу быть вам полезен?

Тот вздохнул, очевидно, так и не зная, разумно ли поступает, доверяясь малознакомому человеку.

— Ты можешь быть полезен, чтобы жениться на одной хорошо известной женщине, — полувопросительно взглянул он.

— Что, что? — удивился Мелик. — Жениться? Я должен помочь вам жениться?! Новое дело! На ком же? Вот чудеса! — воскликнул он, ударяя себя по коленям. — Позвольте, а что же, вас послали ко мне с такой просьбой?

— Нет, это еще никто не знает. Я держу это в тайне.