Плохо быть богатой - Джудит Гулд

— Наверху, вторая дверь налево.

Не дав Руби опомниться, Р.Л. подхватил ее на руки, несколько раз покружил по холлу и запечатлел на щеке жаркий и радостный поцелуй, прежде чем опустить ее на место. Затем, браво развернувшись на каблуках, кинулся наверх по винтовой лестнице, перескакивая по три ступеньки за раз.

— Она не впустит вас! — донесся снизу голос Руби.

Но Р.Л. словно не слышал предупреждения. Эдс занялась моделированием! Ни о чем другом он думать не мог.

Поднявшись наверх, он радостно забарабанил в дверь кабинета. Из-за закрытой двери тихо донесся голос Эдвины, отстраненный и глуховатый:

— Ал, солнце мое, сколько раз тебе повторять? Пожалуйста, будь так добра, оставь в покое свою бедную, в конец замороченную мать!

Усмехнувшись, Р.Л. постучал снова.

Через секунду дверь чуть-чуть приоткрылась, явив миру настороженный глаз, подозрительно поглядывавший в щель. Раздражение тут же уступило место ярости.

— Ты? — Голос Эдвины прозвучал негромко, однако ей удалось вложить в это коротенькое слово все бушевавшие в ней страсти. — Убирайся. — Она попыталась закрыть перед ним дверь.

С быстротой молнии Р.Л. удалось поставить ногу в дверной проем.

— Эдс, — проговорил он быстро, — нам необходимо поговорить!

— Нам больше не о чем разговаривать! — яростно остановила его Эдвина. — Что касается меня, то ты больше не существуешь. А теперь, пожалуйста, убирайся вон!

— Послушай, Эдс, — заметил он рассудительно, — после всего, что нас связывает… Все эти месяцы… Неужели ты не понимаешь, что мы хотя бы должны объясниться? Я больше не хочу рисковать тем, что было. А ты?

— Будь ты проклят! — Голос ее внезапно дрогнул, а глаз, полускрытый дверью, стал предательски наливаться слезами. — Ты всегда знал, где у кого больное место, чтобы надавить на него! Разве не так?

Ему страшно хотелось сейчас дотянуться до нее, вытащить из-за этой двери, схватить в охапку, защитить, спрятать от всех невзгод и бед мира. Но разве не он первая и главная причина ее печали? Какая насмешка судьбы — рыцарь в сверкающих доспехах, призванный спасти красавицу от дракона, сам оказался драконом!

— Я прошу тебя всего лишь о нескольких минутах беседы, — продолжал умолять он.

Воинственно-влажный глаз сделался ледяным.

— А мы чем заняты? — Слова ее обдавали холодом. — К тому же пока тут в двери торчит твоя нога, у меня нет выбора.

Он посмотрел вниз, на ногу, сделал глубокий вдох, чтобы слегка успокоиться, и снова перевел взгляд на нее.

— Я прилетел из Бостона в надежде, что мы сможем обсудить наши проблемы и договориться…

— Тогда лети обратно.

— Эдс, прошу тебя, — взмолился он. — Ну хотя бы выслушай меня! Признаюсь, я совершил чудовищную ошибку…

— Ошибку? И это ты считаешь ошибкой?..

— Я понимаю, у тебя есть все основания негодовать… — Дальше он ничего сказать не успел.

— Да уж можешь не сомневаться, дубовая твоя голова! Я сижу тут одна, до смерти нуждаясь в поддержке, наконец решаюсь все-таки позвонить тебе — и что же? — Голос ее набрал силу, а серебристо-серый глаз помрачнел, словно затянулся тучками. — Какая-то дешевая потаскуха поднимает трубку и объясняет мне, чем вы там с нею заняты!

— Она… Вовсе она не…

— Чего бы она ни стоила, потаскуха и есть потаскуха!

— Эдвина, мы можем поговорить с тобой не через дверь? — Она смотрела на него несколько секунд, словно раздумывая, потом решилась.

— Хорошо. Даю тебе две минуты, идиот ты безмозглый. После этого ты уберешься. Договорились?

— Договорились. — Она распахнула дверь, пружинистым шагом переступила порог и, оказавшись в коридоре, рывком захлопнула за спиной дверь.

— Я жду. — Нетерпеливо притоптывая ногой, Эдвина сложила на груди руки, поигрывая пальцами. Длинные, покрытые лаком ногти мелькали в воздухе, словно крылышки колибри. Всем своим видом она как бы давала понять: прощения ему нет и не будет, и Р.Л. решил, что настала пора пустить в ход известное фамильное обаяние рода Шеклбери.

Глядя Эдвине прямо в глаза, он широко улыбнулся. Самой обаятельной улыбкой Шеклбери.

Кажется, улыбка удалась. Молодая и залихватская, как у певчего в хоре, столь притягательно-симпатичная и сияющая, такая безупречно теплая и искренняя, что, казалось, она зарождалась где-то в самых сокровенных глубинах души, обольстительно проступала в лучинках-морщинках вокруг глаз, затем медленно озаряла изнутри все лицо, и уж потом — только потом! — появлялась на губах, раздвигая их во всепобеждающей и неотразимой, слегка асимметричной улыбке. Эта знаменитая улыбка Шеклбери считалась наиболее мощным оружием в его достаточно укомплектованном арсенале, о чем Р.Л. прекрасно знал. Опыт подсказывал ему, что она в состоянии смягчить даже самые непреклонные сердца.

Но только не сердце Эдвины. Камни не тают.

— Можешь засунуть свою улыбочку обратно. Туда, откуда достал, — сухо заявила она, моментально разгадав этот его трюк. — На этот раз не сработает. Улыбка тотчас же исчезла с его лица.

— Черт, ну ты и крепкий орешек, — признался он. Подбородок Эдвины взметнулся вверх, она мотнула головой:

— Нет, Р.Л., я не крепкий орешек. Я просто-напросто полная дура, которая позволила себе размякнуть при нашей первой встрече. — Она выдавила из себя горький смешок. — Хотя сейчас это не имеет никакого значения.

— Для меня имеет.

Ноздри Эдвины вызывающе затрепетали:

— Да что ты говоришь! С чего бы это?

— С того… Да потому, что нам есть, что беречь!

— Было, — поправила Эдвина. — Вот оно, точное слово. Больше ничего. Чем раньше ты признаешься себе в этом, тем легче будет нам выбраться из этого круговорота, Все кончено.

— Вот так просто? — грустно спросил он.

— Вот так просто.

— Значит, я так мало для тебя значил?

Ее глаза еще больше потемнели.

— Напротив, Р.Л., — вымолвила она. — Именно потому, что ты так много для меня значил.

— А теперь все кончено? И лишь потому, что я оступился?

— Оступился? — едва не задохнулась от возмущения Эдвина. — Оступился? Р.Л.! Оступаются алкоголики. Оступаются наркоманы. Оступился — подразумевает, что до этого момента человек боролся, сопротивлялся каким-то обстоятельствам. — И вдруг она, словно во внезапном прозрении, поднесла ко рту руку. — О Боже? Уж не хочешь ли ты сказать, что ты — сексуальный маньяк, находящийся на лечении?

— Эдс!..

— Не смей больше называть меня Эдс! И не говори, что не знаешь об опасностях, которые подстерегают людей повсюду в этом веке и в эти времена!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});