Упражнения в английском стиле, или Убийство в «Вудроу-хаусе» - Н.Р. Пушель

указал, что с карьерой Артура тоже будет покончено, ибо он нарушит медицинскую этику.

Артур же уже был настолько близок к получению денег, в своем воображении он уже позволял себе все удовольствия этого мира, что такой удар перенести не смог. Он бросился на Марка и ударил его камнем, по несчастливой случайности валявшимся рядом. Он действовал под влиянием ярости момента, плохо соображал.

Удар пришелся в висок, Марк упал, а Линдси ушел. Камень он забросил в озеро подальше, поэтому мы его и не наши – дно каменистое и он просто затерялся среди таких же камней. А сам ушел не оглядываясь. Если бы Марк от холодной воды очнулся, то он бы увидел, что Артур не намерен шутить, а если не очнулся, то и ладно.

Собравшиеся потрясенно молчали, осмысливая реконструкцию СИ. Катрин снова подала голос:

– Но кто же тогда убил Артура?

– И снова отличный вопрос, мадам! Вам бы у нас в полиции работать, – тяжеловесно пошутил СИ, он был в отличном настроении. Катрин поморщилась.

– Да, кто же убил Артура? На этот счет у нас сразу возникла гипотеза, что это убийство, но, собственно, почему? Почему мы думаем, что произошло убийство, а не … самоубийство? Про убийство мы думаем в первую очередь потому, что одно убийство уже было совершено несколькими днями ранее, но если отбросить предвзятость, то доказательств убийства у нас нет, а вот доказательств самоубийства достаточно.

– И что это за доказательства? – прозвучал голос Алекса. Он спиной прислонился к стене и скептически смотрел на СИ.

– Во-первых и основных, что сразу привлекло мое внимание, так это тот факт, что он не звал на помощь. Он не кричал, не звонил горничной, не стучал в стену рядом с кроватью, что легко мог сделать, даже если ему было тяжело встать. Его бы тут же услышали в безмолвном доме ночью и оказали помощь. Почему он не пытался помочь себе? Думаю, нет другого ответа на этот вопрос кроме того, что он намеренно принял сок олеандра с целью прервать свои дни. В любом другом случае он бы звал на помощь.

Во-вторых, почему олеандр и как он его принял? Артур врач и знает о свойствах олеандра вызывать отравление и остановку сердца. Думаю, он решил, что сердечный приступ – это не самая страшная смерть. Да и олеандр здесь достать проще простого, он ведь любил сидеть в оранжерее, так что возможностей нарвать листьев и цветов у него было предостаточно.

В-третьих, я также обратил внимание на то, что олеандр был смешан с коньяком в обычном стакане. Это значит, что Артур сам спустился в столовую, сам взял коньяк и налил себе в стакан. В противном случае ему бы его принесли в коньячном бокале. Но он не хотел просить горничную принести ему коньяк, чтобы ее впоследствии не обвинили в отравлении, он сам приготовил смертельный напиток и выпил его в одиночестве.

И, наконец, его признание мадам Конли о том, что он знает, кто убийца – конечно, он это знал, ведь убийцей был он сам! Можно предположить, что его мучали нешуточные угрызения совести, и он всерьез рассматривал вариант пойти в полицию и сдаться. Однако потом выбрал путь более радикального искупления.

И еще я предполагаю, что он неслучайно свел счеты с жизнью в день похорон Марка. Церемония для всех присутствующих была печальна, но для Артура она была невыносима, ведь это он убил друга и был причиной всего этого горя. Чаша его переполнилась.

Есть и еще одно косвенное доказательство его вины – у бассейна в момент его разговора с миссис Конли собралась почти вся ваша компания – легче сказать, кого там не было, чем перечислить всех, кто был! Только идиот стал бы болтать об убийце там, где этот самый убийца легко может услышать, а Артур глупцом не был. Это значит, что убийцу он не боялся, т.е. был им сам.

– Но он же собирался на острова! – воскликнула Анна. – Говорил мне об этом за ужином накануне!

– Да, мадам, я помню и думаю, что в его случае это был намек на предстоящую ему длинную дорогу в неизведанные края, если позволите. Он фигурально говорил о смерти.

Анна изумленно заморгала.

– Да, такая трактовка тоже возможна, – вдруг задумчиво произнесла Марго. Она оглядела присутствующих. – Мне одной казалось, что Артур был как-то взвинчен в последние дни?

– Я бы не сказал, что он был взвинчен, но и спокойным я бы его не назвал, – отозвался Роберт и вздохнул. – Была в нем какая-то нервозность.

– Вот, видите, – уверенно сказал СИ, даже если допустить, что вам сейчас только кажется, будто он был весь на нервах, надо признать, что он не был так спокоен, как остальные.

– И, конечно, – продолжил он, – остается главный вопрос – почему? Почему он решился убить себя? Мы с Артуром почти одного возраста, и я могу представить себе его душевное состояние. Представьте – он приехал сюда с мыслью о больших деньгах, которые скоро станут его, обо всех тех возможностях, что у него появятся, а вместо этого он не только не получил ничего, но и убил друга (и всякую надежду на обогащение, заметим в скобках) и оказался втянут в полицейское расследование, которое рано или поздно опознало бы в нем убийцу.

Коллеги отзываются о нем с уважением как о хорошем человеке и специалисте, и, возможно, он пришел в ужас, когда осознал, в кого превратился за два дня – в шантажиста и убийцу.

Думаю, что я, сам не желая того, косвенно подтолкнул его к смерти. Когда я уходил накануне вечером, я сказал ему, что от имени убийцы нас отделяет один шаг. Представляю, что он ощутил в этот момент. Краху карьеры, мечты о богатстве и доброго имени он предпочел смерть.

– Грустная история о стареющем мужчине, который узнал о себе неприглядную правду, – произнесла Катрин печально. – Да, похоже, что-то в этом есть.

Остальные молчали, погрузившись в воспоминания об Артуре и его последних днях. Наконец Кора подняла голову и спросила:

– Теперь мы можем уехать?

– Да, мисс, – ответил СИ, отныне вы все очищены от подозрений и вольны вернуться к своим делам в обычной жизни. Поздравляю.

– Спасибо вам, инспектор, и сержанту, за расследование, – произнес Роберт. – Смерть моего сына уже не отменить, но мы, по крайней мере, знаем, кто совершил это злодеяние.

СИ кивнул:

– Любимых не возвратить, но Артур Линдси воздал себе за свое преступление сам, полагаю, его раскаяние было искренним.