Невская битва - Александр СЕГЕНЬ

Но главное, что он успел увидеть, прежде чем поле­теть в Тверь, где ему хотелось еще раз посмотреть на жену и детей своих, — это суровое и грозное русское войско, ступившее на лед Чудского озера, и он развесе­лился, любуясь своими соратниками, в отличие от не­го, все еще живыми и земными. Он радовался, ибо те­перь-то прекрасно знал, чем кончится грядущая битва.

И смешно ему было видеть там, далеко-далеко, на­двигающуюся тучу немецкого войска, еще не ведаю­щего о том, что ему суждено погибнуть на льду этого озера, а иным и провалиться под лед в студеную и чер­ную воду смерти.

Он засмеялся, ликуя о предстоящей славе русско­го оружия. Смех его зазвенел в небе над ледовым озе­ром, как бывает звенят в поднебесье рассекающие воздух крылья стрижей или ласточек, и княжий лов­чий полочанин Яков Свистун задрал голову, с недо­умением вглядываясь в небеса, вперивая взор свой прямо в Кербета, но не видя его и потому еще более не­доумевая.

Глава седьмая

СЛАВНЫЙ РЫЦАРЬ КЮЦ-ФОРТУНА

Великолепный шлем был у мейстера Вельвена — тяжелый, округлый, с орлиной головой во лбу и с вы­сокими, изящно выгнутыми крыльями, так что полу­чалось, будто у него вместо головы сидит грозный стальной орел, уже высмотревший себе добычу и вот-вот готовый вспорхнуть.

Хороши, ничего не скажешь, были шлемы и у мно­гих других рыцарей. У Фридриха фон Моргенвега на голове сидел огромный коршун, тоже развернувший крылья, чтобы лететь на добычу. Правда, тяжеловато, должно быть, в таком шлеме, шею надо иметь даже не дубовую — чугунную. Рогир фон Стенде нес на голове целую бычью голову из меди с округлыми, вывернуты­ми назад рогами. У Габриэля фон Тротта в разные сто­роны растопыренно торчали рога. И у многих шлемы были рогатые или крылатые. У некоторых, как, на­пример, у Дитриха фон Альзунга, из темени шлема торчала когтистая орлиная лапа. А братья фон Прего-ла имели на шлемах лапу львиную, Андреас — пра­вую, а Михаэль — левую. Иные несли на шлеме пыш­ное птичье оперение. У Клауса фон Бикста на макушке красовался конный всадник. У братьев фон дер Хейде, недавних фогтов, изгнанных из Плескау, — ощерив­шиеся псы. У Бруно фон Вельбарка — рука с указую-щим перстом. Винтерхаузен на свой шлем настоящий человеческий череп нахлобучил. Но, без всякого со­мнения, самый изысканный шлем был у Йоргена фон Кюц-Фортуны — круглый, в виде черной тучи, на вер­шине которой, касаясь шлема одной только ножкой, летела сама богиня счастья с длинным мечом в руках. Умелец Антонио из Венедига изготовил сей непревзой­денный шлем в Мариенбурге по личному заказу Йорге­на. Он же выковал ему и пышные доспехи — пластин­чатый панцирь на толстом кожаном основании, узор­чатые наплечники, наколенники и щитки.

Род Кюц-Фортуна был древним, далекий предок Йоргена сражался с венграми под началом Генриха Птицелова и особенно отличился в битве при Риаде, где и получил от самого императора свое замечатель­ное прозвище, означавшее «поцелуй Фортуны». Кло-тар фон Кюц-Фортуна служил при Генрихе IV, а его племянник Андреас шел в Палестину вместе с войсками Фридриха Барбароссы и лично видел, как тот уто­нул в речке Селефе. Потом род изрядно захирел, но Те-одорих фон Кюц-Фортуна возродил его из пепла, до­блестно служа у гроссмейстера Генриха фон Зальца.

И вот теперь его сын, Йорген, шел в поход на руси­чей, неся в левой руке красный щит с изображением богини счастья, но уже не с мечом, а с рогом изобилия, из которого лезли и почти уже сыпались плоды. Кра­сивей ни у кого не было щита! Да и белоснежный плащ, украшенный черными крестами, был на Йорге-не из наилучшего диксмейденского сукна. И конь, купленный им в прошлом году на Вербное воскресенье и потому носящий прозвище Пальмен, вызывал вос­хищение всего рыцарства — бурый бранденбургский тяжеловес, наученный во время битвы кусать врагов и их лошадей. Умница необыкновенный. Когда после недавнего боя у селения Мост бросились было дого­нять удирающих русских, некоторые напоролись на разбросанные коварными русичами кованые шипы, а Пальмен при виде первой упавшей лошади встал как вкопанный и ни шагу вперед, а не то бы, глядишь, и он напоролся. А ведь за него было уплачено, шутка ли, двести марок серебром.

В этой битве Йорген фон Кюц-Фортуна отличился не менее, чем его далекий предок в сражении при Риа-де. Ведь это именно он пронзил своим длинным фран­цузским копьем одного из главных русских полковод­цев, которого русичи с огромным трудом сумели выне­сти с поля боя, но вряд ли они сумеют его спасти, ибо удар был точный и смертельный — в правую половину груди. Жаль, не удалось захватить поверженного вра­га — так хотелось срезать с него подбородок вместе с длинной и красивой бородой соломенного цвета, она могла бы стать украшением в имении Йоргена на мор­ском побережье под Виндау.

Теперь надо было ждать, покуда будет одержана победа в грядущем сражении, и только потом разыс­кивать труп сраженного им воеводы. Он вместе с Вель-

веном много ездил по Гардарике, хорошо изучил этот народ, не знающий ни в чем чувства меры. Если русич доблестный и честный, то эти доблесть и честь распи­рают все его существо и вываливаются наружу, как плоды из рога изобилия. Такому предложи все богат­ство Тевтонского ордена за клочок земли под Новгоро­дом, он не уступит. А если русич подлец, то он и под­лец наиподлейший, за один зольтинг117 продаст всех своих соседей и всю свою родню в придачу.

В бою у Моста русские потеряли убитыми более двадцати своих воинов. Одному из них Йорген отрезал голову и хотел привесить на грудь Пальмену для уст­рашения, но коню это не пришлось по вкусу, он хра­пел и беспокоился. Пришлось отвязать и выбросить. Быть может, и правильно — подобное зрелище способ­но было не только устрашить русских, но и разъярить их пуще меры, не тот это народ, который можно устра­шать подобными ужасами, они от них только звереют.

Стоял яркий солнечный полдень четвертого апре­ля, такой же сверкающий, как вчера и позавчера. Цель, поставленная мейстером Андреасом фон Вельве-ном, была достигнута — князь Александр отказался от броска на Дарбете и от того, чтобы дать битву на бе­регах Эмбаха. Он отступил на лед Пейпуса и перешел на другой берег этого озера, до сих пор покрытого тол­стым слоем льда. Войско рыцарей вышло к Пейпусу и остановилось на берегу возле небольшой, но, по все­му видно, зажиточной русской деревни — здесь шел торговый путь из Ноугарда в Дарбете, и селения отли­чались богатством жителей. Особенно много их было на том берегу, где сейчас Александр. Говорят, что там они так и жмутся друг к другу, заборы и крыши всюду высокие, за заборами непрестанно мычит и блеет ско­тина.

Сейчас шел Великий пост, который по уставу Тев­тонского ордена дома Святой Марии следовало строго соблюдать даже во время военных походов. А жаль — судя по всему, в этой русской деревне Ольхау очень даже есть чем поживиться. Хотя епископ Герман — че­ловек сговорчивый, и можно быть уверенным, что мейстер Андреас сумеет договориться с ним о благо­словении вкусить скоромной пищи накануне большо­го сражения. Как можно забыть епископскую ми­лость, когда он не только рыбу и яйца, но даже само мясо разрешил есть в Дарбете перед самым выступле­нием войска в поход. И не только воинству, но и само­му рыцарству. Только мейстер Вельвен принес себя в жертву — ел на пиру все, кроме говяжьего и свиного мяса. Правда, при этом уложил себе в желудок двух откормленных каплунов. Но в тот день епископ Гер­ман приравнял птичье мясо к рыбьему. Он сказал: «Господь, превративший воду в вино на браке в Кане Галилейской, сегодня превращает кур и гусей в кара­сей и щук, а карасей и щук — в морковь и репу». Дай Бог ему доброго здоровья! Мудрый епископ. Хорошо бы и сегодня Христос превратил мясо в рыбу, а ры­бу — в овощи. Тогда завтра веселее будет идти на бой с проклятыми схизматиками, которые, как известно, вообще постов не соблюдают, а если и соблюдают, то лишь для отвода глаз, когда их видят истинные христиане, подчиняющиеся папе римскому.

Ну а теперь пока что следовало отправить людей, чтобы измерить толщину льда на середине озера. Рус­ское войско перешло через Пейпус и не провалилось, но оно не такое тяжелое, русичи до сих пор предпочи­тают легкие доспехи, многие даже не надевают на­плечники и совсем не заботятся о конских доспехах. Лица у некоторых остаются почти открытыми, а у немца — либо забрало, либо сплошной шлем с про­резями для глаз. Каждый русский воин в среднем фун­тов на сорок легче тевтонца. А если вместе с конем, то и на все сто фунтов. Это надо учитывать, апрель, вот-вот весна придет, на лед не сильно надейся.

— Удача на моей стороне, — подъехав к мейстеру Андреасу, сказал Йорген. — Прошу нашего господина позволить мне возглавить дозорный отряд.

—    Именно это я и собирался сделать, — доброже­лательно кивнул Вельвен. — Отправляйся, Йорген. С собой возьми Винтерхаузена, фон Акена и моего бра­та Иоганна. Храни вас Дева Мария!