Путь - Антоний Амурский

— Щепотку пряностей… — всыпала она что-то интересное.

Она весело порхала по всему кухонному уголку, непрерывно щебеча при этом. Она взяла объемный бумажный пакет и со словами:

— Добавим еще чуточку любви к спорту… — принялась вываливать из пакета все содержимое.

— Эй, эй, что ты делаешь! — Марио подумал, что это перебор.

— Ахаааа! Попался! Я знала, что ты подглядываешь!

Марио подбежал к миске с тестом. Феникс вываливала туда виноград.

— Это что это, виноград? — Марио оторопел.

— Уголек, это частички любви к спорту, разве не ясно?

Марио улыбнулся и обнял Феникс.

— Как от тебя приятно пахнет — провела она пальцем по прессу Марио, — можешь идти пока на крышу.

Марио натянул свои голубые джинсы и «вышел в окно».

Пологая кровля, покрытая металлическими листами, протянулась на метров пять до самого края. Дальше за краем было 9 этажей высоты.

Марио отметил, что ему тепло босиком на нагретом металле. Солнце приятно пригревало. Вчера вечером опять шел обильный снег, который сегодня пропал.

— Какой отличный день! — и Марио потянулся.

— Сегодня самый отличный день! — услышал он щебет Феникс.

За прошедшую неделю Марио сдал с четвертого раза предпоследний экзамен. Это не могло не радовать. Оставалось расквитаться с последним и можно было идти к замдекана трясти зачеткой перед носом «Смог же!».

Марио прикрыл глаза от удовольствия, наслаждаясь моментом. Так прошло минуты четыре или пять.

— Бест оф зе бест! — прервала размеренное спокойствие Марио Феникс.

Марио обернулся. Феникс высунулась наполовину за окно, целясь в Марио объективом большого фотоаппарата.

«Щелк! Щелк!».

Марио перевел взгляд опять на солнце, решив смехотворно попозировать. Феникс отщелкала с пару десятков фотографий. Марио подумал, что она не остановится. И продолжал вдыхать осенний воздух, закрыв глаза.

Феникс выкарабкалась на крышу. Она подошла и села рядом с Марио, скрестив ноги.

— Смотри, Аче — она начала просмотр.

Марио чуть раздосадовался, что его момент спокойного величия был прерван.

— Я тут вообще-то солнцем наслаждаюсь. А не позирую — пожурил он Феникс, садясь рядом.

— Вот смотри, здесь как будто ты управляешь всеми потоками — Феникс перелистывала фотографии, начиная с конца.

На них Марио чуть закинув голову назад и закрыв глаза, как будто был открыт всем полуголым торсом навстречу ветру.

— Видно, как солнце греет, и немного ветер течет.

Феникс перелистывала фотографии дальше до тех, где Марио получился вполоборота.

— А вот эта подойдет для рекламы дезодоранта. Хмм…

— Какого еще дезодоранта?

— Угольного! — Феникс протянула Марио фотоаппарат, — какого…

Она встала и пошла к краю крыши.

Кровля была пологая, но в то же время покатая. Феникс подошла к самому краю и заглянула за него.

— Ну и где снег? Снеег?

У Марио внутри все похолодело. Резкий порыв ветра мог просто сдуть Феникс.

— Надя, отойди оттуда!

— Уголек, смотри, сколько людей внизу!

— Надя!

Феникс пригнулась к краю крыши.

— Люди-муравьи. Вечно куда-то спешат — она почти легла на крышу.

Марио немного расслабился.

— Зеленоглаз, ползи оттуда!

Феникс еще зацепилась взглядом за что-то, но все же отдалилась от края крыши. К глубокому облегчению Марио. После истории с Анджелой у него начала развиваться фобия крыш.

— Сегодня же выходной. Зачем спешить куда-то — Феникс подползла к Марио.

Он положил ей руки на плечи.

— Вот ты думаешь, я тебя обнять захотел?

— Нет, блин, потрогать.

— Я тебя в клинч захотел взять.

— Что такое клинч и с чем его едят? — Феникс попыталась побороть Марио.

— Да, это такое блюдо, очень жаркое… От которого не хочется потом вставать — Марио опрокинулся на спину, утягивая Феникс.

Он сделал попытку завладеть ее губами.

— Пойдем, Аче, покажу тебе кое-что — и Феникс клюнула в нос его.

Заманив Марио обратно в свое пространство, она вытащила из шкафа объемную папку размером с раскладной столик. Разложив ее на столе поверх фотографий и набросков, она театрально дунула на нее и открыла.

В этой папке Феникс хранила свои работы.

— Только завершенные, только отменного качества — подчеркнула она.

Первой лежала картина, изображавшая Ангела с высоко поднятыми крыльями. Подогнув ноги, он замер в стремительном движении. Под ступнями его была потрескавшаяся каменная плита. Трещинки в ней Феникс, видно, прорисовывала с особым удовольствием. Ангел вот-вот готов был ринуться вниз. На дальнем плане проплывали розовые облака, окружая торчавшие колы.

Марио поразился ее проработке. Он с благоговением взял картину. И поразился еще больше — картина была нарисована на каком-то материале, который он уже смутно когда-то трогал. Он задержался, водя пальцами по поверхности.

Марио видел сны особого качества. Они были иногда настолько яркими, что казались ему реальней, чем жизнь. Все детали обычно воспринимались отчетливо, а сюжет этих историй, рассказанных ему, пока он спал, обычно был четким и отлаженным.

И Марио был абсолютно точно уверен, что в руках у него был материал того самого свертка из бутылки с вином. Тот сон помнился ему особенно четко. И опять Марио внутренне содрогнулся.

Феникс определенно не даст ему жить спокойно.

— Меня интересуют твои эмоции — Феникс преданно смотрела ему в глаза, — эти сюжеты… Они начали приходить ко мне совсем недавно…

Марио отложил картину с Ангелом и посмотрел на следующую.

На ней не было ничего, кроме мускулистого мужчины в центре. По пояс он был погружен в бетонные плиты, которые, срастаясь к краям изображения, превращались в монолитную ровную поверхность. Сам мужчина как бы рвался из этих плит, опутанный громадными цепями и колючей проволокой. На лице отразилось колоссальное напряжение и гримаса боли.

— «Сапсан, борющийся с собой» — сказала Феникс и подняла взор на Марио.

— Она… Как настоящая — Марио провел пальцем по вздутым венам, напряженным мышцам и выступившей крови.

Картина вызывала бурные эмоции. Именно чувства, переданные на картине, испытывал Марио в начале своей борьбы с самим собой. Чувства борьбы с чем-то, во сто крат сильнее тебя. Чувство, что бороться надо, хоть и нет надежды на победу.

— Он крутой — подвел Марио, — я даже не знаю… Просто буря внутри… Ты нарисовала застывшую бурю в человеке, который стремится прорваться. Вырваться, взлететь…

— На то он и Сапсан[58]! — глаза Феникс искрились счастьем. «Ее Аче» понимал ее картины. Это было для нее важнее всего.

Марио продолжал обводить взглядом каждую жилку, каждое прорисованное звено яростной цепи, каждую трещинку.

Феникс уже хотела переложить в другую стопку, а Марио все медлил, осознавая, с какой поразительной точностью Феникс передала нужные эмоции.

— Я не показывала их Индиго, он как-то был равнодушен ко всему…

Следующей была пропасть. Просто пропасть, в которую падали люди. Они падали не все вместе. В самом низу был изображен толстяк, который тянул за веревки двух других людей, стремясь выкарабкаться. Двое тянули следующих людей, а уже следующие тянули людей на краю пропасти. Люди соскальзывали в эту пропасть, и чем ближе — тем больше. И в верхнем правом углу был уже знакомый мужчина, который тянул за веревки и цепи этих людей прочь от пропасти, напрягая все тело как бурлак.

Марио опять заворожено смотрел на эту картину.

— …Круууто…

Феникс понимала, что показывает свои творения далекому от искусства человеку, но то, как он воспринимал это искусство, не могло ее не радовать.

— Это он один вытягивает их, да? И благодаря ему даже этот жиртрест не падает в лаву, да?

— Уголек, ты абсолютно догадлив. Конечно, я до конца не понимаю эти сюжеты, которые приходят мне. Я просто рисую их.

Марио переложил картину в соседнюю стопку.

Остальные картины были не менее яркими, но уже не такими чувственными. Когда они уже заканчивали рассматривать третий десяток, и Марио своей неотесанной лексикой пытался описать увиденное, запиликал сигнал на плите.

— Пирог готов! Баклуша, убирай со стола.

По пути к плите Феникс успела передумать.

— Бери плед с дивана, пойдем на улицу!

Марио расстелил плед на нагретой крыше. Они расположились с тарелками, ароматным виноградным пирогом и кружками дымящегося кофе.

— Эти сюжеты, они просто нахлынывают на меня. И я просто уверена, что надо их зарисовать, поэтому я могу остановиться и начать рисовать прям посреди дороги. И хорошо, если блокнот окажется под рукой. Если нет — приходится терпеть. И очень важно рисовать, пока так тонко чувствуешь каждую мелочь, каждую детальку…

— Мммм — лишь промычал Марио с полным ртом. Прожевав, он выговорил: