Путь - Антоний Амурский

— Мммм — лишь промычал Марио с полным ртом. Прожевав, он выговорил:

— Как-то странно. Я думал, ты сидишь и все придумываешь.

— Придумываю когда по учебе тему задают. Долго сижу и долго придумываю. И получается хуже.

Марио отпил кофе.

— Но те, которые приходят сами… Те, которые приходят сами, они чудесны! Я страдаю из-за того, что до конца не могу выразить даже как я сама чувствую эту картину. То есть я ее чувствую гораздо больше, чем потом получается изобразить. Мастерства, наверное, не хватает…

— Спой, Соловушка, спой…

И Феникс пела. И пела, когда доела. И потом, когда они зашли внутрь и Феникс взялась за кисть. Она залезла на стремянку.

— Уголек, подожди пока. Я не выхожу из дома, пока не нарисую что-нибудь стоящее.

— А я никуда и не собирался.

И «Уголек» лег на диван, следя за каждым ее движением.

Феникс грациозно перемещалась по стремянке вверх и вниз, когда надо было найти нужную краску. Марио смотрел, как она странно углублялась в работу над каким-либо одним куском картины на полчаса, а потом, когда она отодвигалась, там проявлялся трепещущий красками элемент.

И при всем при этом она непрестанно щебетала. И Марио никак не мог привыкнуть к этому пению, до сих пор покрываясь тонким слоем мурашек.

«И как у нее энергии хватает» — Марио подумал, что его бренное тело не смогло бы так скакать по ступенькам утром в воскресение.

— Аче, вон там, еще левее, то черное облако — Феникс встала на носочки, указывая Марио на стену.

Марио стоял на верхней полке стремянки и отсюда дотягивался кисточкой почти до потолка, куда Феникс уже дотянутся не могла.

— Вижу. И что теперь?

— Палитру! — Феникс тянула снизу кусок круглой фанеры, — бери и черным рисуй! И серого добавь, синего, голубого, как внизу, видишь?

— Угу.

— Вот так и рисуй! Попробуй, это не сложно!

Прикусив язык, Марио начал возюкать краской по фанере. Набрав жесткой кистью краски, он плюхал ее на стену и стремился размазать, пока та не грохнулась куском вниз. И так раз за разом.

Марио предстояло дорисовать верхнюю часть картины, по возможности как можно больше. Ничего сложного, просто облачка и темные силуэты потухших домов. Но Марио хотел справиться с вваленными обязанностями с честью.

Он вошел во вкус и ему даже начало нравится. Он наслаждался тем, что из-под его кисти сначала выходили черные пятна, которые он потом мог превратить в синие, свинцово-желтые или сиреневые. Он даже крякнул про себя, что искусство не такая уж сложная вещь.

Продолжительное время он порхал по стремянке со ступеньки на ступеньку, как вдруг понял, что не слышит никаких комментариев, никаких возгласов под руку и неудобных советов.

С полностью уверенностью, что Феникс дрыхнет на диване, Марио повернулся к пространству студии.

Феникс стояла на диване и внимательно следила за каждым его движением.

— Ну, как? — с опаской спросил Марио.

— Уголек, ты превосходный «художник-облачник»! Как Айвазовский, только по облакам! — и Феникс улыбалась.

И Марио любил ее еще больше. Даже если ей предстояло все перерисовывать заново потом после него. Даже если ей не нравилось, она все равно вдохновляла и поддерживала его.

Марио повернулся и подумал, что ему повезло с ней.

— Только не ерзай! — и Феникс водила кисточкой по спине Марио. От влажных прикосновений Марио поначалу содрогался, потом привык.

— Я нарисую тебе щит-броненосец, чтобы спина у тебя всегда была прикрыта — и Феникс рисовала красками на теле Марио огромный во всю спину щит.

Марио дергался. Теперь он не мог наблюдать за Феникс. Зато она пела ему прям на ухо заводящим шепотом.

Марио не понимал смысл этих рисунков, они ему казались по меньшей мере глупостью. Зачем разрисовывать тело, если, во-первых, оно и так красиво, а во-вторых, чтобы все потом смывать.

Но Феникс настояла, сказав, что ему понравится.

— Это чтобы никто не смел тебя ударить в спину.

И Феникс рисовала. А Марио не понимал, зачем так стараться.

Когда она закончила, она повела его смотреться в зеркало.

Щит протянулся от лопаток и до самого ремня джинс Марио. Он был разделен на четыре части. Феникс начала перечисление с верхней левой:

— Это амбразура. Знак того, что ты следишь за своей спиной и в любой момент можешь повернуться и дать ответ.

Феникс тыкнула в Марио кисточкой.

— Броня. Охраняет тебя, — Феникс тыкнула в следующий квадрат, — вот эти грозди из перчаток значат, что тронувший может нарваться на тяжелый виноград.

— Ну здорово!

— И последнее. Деталь механизма — означает, что твоя спина тоже участвует в твоем бою и помогает тебе! — и Феникс чмокнула Марио, — не болей, Уголек!

— Ну спасибо, Птица-Огонь всемогущая.

Марио думал, что отмажется одним щитом. Феникс усадила его перед собой.

— А теперь мы нарисуем тебе Огненное сердце!

И с припевом, Феникс рисовала Марио большое на полгруди Сердце. Марио лишь оставалось только стараться расслабиться.

Когда Феникс перешла к плечу Марио и наметила огромный меч, у Марио звонил телефон. Звонил Судья.

— Привет, как состояние после вчерашнего? — раздался из трубки добрый голос.

Марио отследил, что говорит ему организм. Тело нормально функционировало.

— Да как обычно. Готов продолжать.

Судья засмеялся.

— Вообщем, там парни в «хелсе», зовут подлечится после вчерашнего. Запись «Беллатора» посмотреть.

— Я сейчас типо картина, Дредд. На мне рисуют — сказал весело Марио.

— Занятно-занятно. Ну привози, посмотрим.

Марио немного поник, представив, что Феникс придется оставить одну.

— Но… — Марио перевел взгляд на Феникс, — а если со мной будет девушка? Автор картины?

— Да в принципе, в этом нет ничего такого. Просто, обычно девушки с нами бои не смотрят — Марио услышал, как Дредд улыбается, — так-то мы не против никогда.

Марио улыбнулся. Он знал «Тренера-Дредда». Но он так же знал и «Весельчака-Дредда».

— А кто в «хелсе»?

— Да Гриша с Олегом, скоро приедут. Я сам пока занят, через часа два только буду.

— Ну так мы — или я — тоже. Через два часа.

Судья хохотнул.

— Ну и славно, Свят! Тогда до встречи!

Марио отдалил телефон.

— Ну, вообще, предложения Судьи принято принимать. Поедешь со мной? — спросил Марио, чуть наклонив голову вбок.

Феникс смотрела так, как будто Марио приглашал ее слетать на Луну. С видом невинного котенка она мелко кивнула два раза.

— Только сначала фотки! И потом потрешь мне спину! Точнее: ото-трешь.

— Поворачивайся! — Феникс сделала первый «щелк» фотоаппаратом.

* * *

Заряженные глубокой энергией, с виду расслабленные, крепкие парни полусидели-полулежали на просторных белых диванах напротив широкой плазмы. «Вип-ложи» размещались за пятым уровнем столиков в зале. Они были отгорожены от остального пространства тонированными стеклами. Помнится, в первый раз Марио еще подумал, что это просто стены, облицованные каким-то материалом под пластик.

Ложи тянулись по всей длине стены и были соединены коридором, из которого можно было попасть сразу на улицу.

Ложи были предназначены для особо важных гостей, а в обычные дни — для особо важных спортсменов, как любил шутить Слава — владелец клуба.

«Комната N 1» была излюбленным местом представителей «Кентавра».

— Саня чемп! — гаркнул Гриша.

Он сидел у дальнего края, прям около стекла, через которое просматривался зал с клеткой. Чуть поодаль от него возлежал на подушках Олег. На среднем диване чуть завалившись на бок сидел Судья Дредд с видом «все в мире бренно, все скоротечно». На ближнем ко входу диване расслабленно развалился Марио, обнимавший одной рукой Феникс.

Перед диванами стоял обширный стол, заставленный протеиновыми и молочными коктейлями. Только перед Судьей их стояло штук пять.

Плазма висела на стене напротив.

Обычно диваны стояли возле обеих стен, чтоб можно было через стекло созерцать происходящее в клетке. Но сейчас их сдвинули к одной стене для просмотра зрелищных боев.

— Все-таки ты, Судья, переборщил вчера — Гриша держался за бок, — до сих пор печенка побаливает.

— Когда это?

— Когда в клинче стояли. Последние три раунда. У меня теперь левое бедро болит от твоих ударов и тут что-то постанывает…

— «Да и вообще, если честно, я разваливаюсь» уже скажи. Гриш, что за нытьё? Ты же железный! Если ты не баба — пардон — девушка, и нечего тут в слабака играть! Оставь это для кого-нибудь другого. Нет, пожалуй, просто оставь — подводил Судья Дредд. — Ты должен примером быть! А не Канючей! Один твой вид должен внушать непрошибаемую уверенность, а не желание пожалеть тебя…

Феникс улыбалась, услышав слово «Канюча».

Гриша не знал, что и ответить.