Одиночество Мередит - Клэр Александер

мать и не стаскивала нас вниз за штаны.

— А какими были ее родители? — спросила я. — Мы их никогда не видели.

— Отец был тихим человеком, замкнутым. А мама постоянно ругалась. Мы часто слышали через стену, как она кричит. Умолкала, только когда приезжал ее брат Джо, дядя вашей мамы.

У нас был двоюродный дед, о котором мы ничего не знали. Я выжидающе посмотрела на тетю Линду, но она отвела взгляд и принялась изучать свои руки. Когда она вновь подняла на меня глаза, в них сквозила тоска.

— Дядя Джо был не очень хорошим человеком. Ваша мама упоминала о нем всего раз или два. Она никогда не рассказывала, что именно произошло…

— Я больше этого не вынесу. — Фи с шумом отодвинула стул и встала. — Какой смысл? Мы из испорченной семьи. У нашей матери была поганая жизнь, и она пыталась испортить ее нам. Вот и все.

Я протянула руку, чтобы остановить ее, но она уже выбежала из комнаты.

— Оставь ее, милая, — посоветовала тетя Линда. — Она расстроена.

— Я тоже расстроена.

— Знаю. Но вы справляетесь с этим по-разному.

— Почему ты с ней дружишь? — спросила я снова.

Она вздохнула:

— Я очень старалась, милая.

Я не совсем понимала, что она имеет в виду, но в памяти всплыли походы на балет, ночевки, чипсы с солью после уроков плавания, и я немного смягчилась.

— Знаю, ей было трудно показать тебе, что она тебя любит.

— Все немного сложнее, тетя Линда.

Мы смотрели друг на друга через стол. Если когда и начинать обсуждать подробности, то сейчас. Но в сложившейся ситуации мы и так чувствовали себя виноватыми. Я не хотела, чтобы тетя Линда ощущала вину за то, чего не делала. Она ведь не могла остановить того, о чем не знала. Какой смысл рассказывать ей теперь?

— Заварю еще чаю и пойду посмотрю, как там Фиона. — Я положила руку тете Линде на плечо и встала из-за стола. Мне не хотелось, чтобы она куда-то уходила — не сейчас.

Я застала Фиону в спальне. Она смотрела на «Женщину со скрещенными руками».

— О чем это? — спросила она, указывая на картину. Потом сложила руки на груди.

— На тебя похожа.

Она не улыбнулась. Мы стояли рядом, плечо к плечу.

— Мередит, прости меня. — Голос у нее был хриплый. — Прости, я веду себя по-скотски.

— Я все понимаю. — Я потянула ее за рукав. — Пойдем, тетя Линда там одна.

Мы спустились, держась за руки. Тетя Линда мыла посуду, оставшуюся после завтрака, тихонько напевая себе под нос. Подняла глаза, когда мы вошли.

— Я всегда была так рада, что вы, девочки, есть друг у друга.

Я сжала пальцы сестры.

— Я тоже.

Фи сжала в ответ мои, но в ее пожатии еще чувствовалось напряжение. Я понимала, что ей тяжело, тяжелее, чем мне. Я давным-давно попрощалась с нашей матерью.

— Ни к чему тебе мыть посуду, — твердо сказала я, отстраняя тетю Линду от раковины.

— Что ты знаешь о нашем отце? — вдруг спросила Фи.

Тетя Линда вытерла руки и снова села за стол.

— Они познакомились совсем молодыми, еще подростками. После этого несколько лет то встречались, то расставались. Но это нельзя было назвать серьезными отношениями. Я всегда считала, что это как-то не по-людски. Но вашу маму он устраивал тем, что просто был.

Мы с Фионой посмотрели друг на друга. Она прикусила губу, а я почувствовала, что моя начинает дрожать.

— Он был хорошим человеком? — спросила я тихо.

— Да, милая. Хотя я не то чтобы хорошо его знала. В последний раз я его видела, когда ты была еще совсем крошкой. Он был спокойный, не особо разговорчивый.

— В отличие от нее? — Фиона вновь скрестила руки.

— Да, они были совершенно разные, как небо и земля.

— Что между ними произошло? Почему он ушел?

Я чуть наклонилась над столом, пытаясь смягчить колючесть сестры. Потом вспомнила, что тетя Линда дружила с нашей матерью, так что агрессивные женщины явно ее не отталкивали.

Тетя Линда вздохнула:

— Точно не знаю. В те времена мы могли не видеться неделями. А никаких мобильных телефонов, социальных сетей и прочей ерунды тогда не было, не то что сейчас. Сама я была занята: детей растила, работала. Помню, как-то попыталась с ней связаться. Когда мы наконец увиделись, она сказала, что он ушел насовсем. Нашел работу в другом городе.

Она глотнула чая.

— Поначалу она считала, что так будет лучше, ушел, и скатертью дорога. Но потом сникла, расклеилась. А вы были совсем маленькими девочками.

Я бросила взгляд на Фиону. Она все кусала верхнюю губу.

— Тетя Линда, ты не обязана была решать ее проблемы.

Она молчала, губы ее сжались в тонкую линию.

— Сейчас-то легко говорить, милая, — произнесла она наконец.

Она осталась еще на час, записывая аккуратным почерком на обороте чека из «Теско» все, что смогла вспомнить о нашем отце. Я прикрепила листок к дверце холодильника — скудный список имен и мест, в точности которых она не была уверена на сто процентов.

Внизу списка — имя врача нашей матери и номер ее палаты.

1987

Мы возвращались из магазина через парк, размахивая пакетом. Он взлетал высоко в воздух, угрожая осыпать нас булочками и банками с супом — чечевичным для меня, грибным для Фи, гороховым с ветчиной для мамы.

У качелей собралась толпа ребят, некоторые сидели сверху на раме, свесив длинные ноги. Я заметила их первой и пошла быстрее. Фи поступила наоборот — замедлила шаг и повернула голову в их сторону.

— Фи, не надо, — прошептала я.

— Не будь такой трусихой, — усмехнулась она, потянув за сумку, пока я не остановилась рядом с ней.

У меня не было выбора — если бы я продолжила идти, пакет бы треснул. Она управляла ситуацией, как всегда.

— Мне нужно в туалет, — взмолилась я.

— Ничего тебе не нужно, — огрызнулась она. А толпе крикнула: — На что уставились? Может, вам еще портрет на память подарить?

Кто-то из них рассмеялся. Один мальчишка повыше спрыгнул с качелей, засунул руки в карманы и неторопливо направился к нам.

Я так крепко сжимала ручку пластикового пакета, что посередине ладони образовалась вмятина.

— Пошли. — Я старалась, чтобы голос звучал ровно. — Я серьезно. У него может быть пистолет, или нож, или что угодно.

Фиона усмехнулась:

— Мер, ему двенадцать. Нет у него никакого пистолета.

Она выпрямила спину и выпятила грудь.

— Ну, давай портрет.

Волосы у мальчишки были выбриты по бокам, лицо покрыто прыщами. Он был рослым, как мужчина, но с