Святитель Григорий Богослов. Книга 2. Стихотворения. Письма. Завещание - Григорий Богослов

60. Григорий уже не сотрапезник земного царя, как прежде, не станет делать и малых угождений своему мешку [182], не будет потупленный и безмолвный возлежать среди пирующих, с трудом переводя дыхание и пресыщаясь, как раб. Судья не посадит меня или рядом с собой, чтобы почтить, или ниже себя, чтобы положить меру моему духу. 65. Не буду целовать окровавленных рук или ласкать подбородок, чтобы добиться небольшой милости. Не побегу с многолюдной свитой на священный, или именинный, или похоронный, или свадебный обед, чтобы все предать расхищению, иное истребив собственными зубами, 70. а иное предоставив своим провожатым – этим хищническим рукам Бриарея; поздно же вечером отвести на груженый корабль одушевленный гроб, то есть с трудом привлечь опять домой болезненное чрево, но, едва переводя дыхание от пресыщения и еще не избавившись от прежней тягости, спешить на другой богатый пир. 75. Нет, нет, не буду говорить приятного слуху, председательствуя в священных местах или один, или в совокупном собрании многих; не отрину глаголов Духа из заботливости снискать любовь у народа; не стану тешиться рукоплесканиями, ликовствовать на зрелищах; 80. не буду, подобно состязающимся на ристалищах в ловкости и изворотливости или обгоняющим друг друга на колесницах, носиться по стремнинам слова препирающегося, и притом не для того, чтобы истребить гнев, охладить бешенство распаленного тела, узами слова связать руку, 85. которая с неистовством простирается ко всему чужому, изгнать из сердца ложную славу, поучениями своими низложить на землю надмевающуюся гордыню, источниками слез вызвать слезы, но для того, чтобы вкусить одну жестокую отраву, которая причинит несомненную смерть — 90. удовлетворить страсти гоняться за славой. Не буду заседать в собраниях гусей или журавлей, которые дерутся между собой без всякой причины, где раздор, где смятение, а еще, прежде сего, где собраны в одно место все тайные срамоты враждующих.

95. Вот причины, по которым наряду с низкими сижу я – такой врач страстей, который сам не болен. Ибо моей седине не прилично забавляться по-детски и против своего обычая услуживать изза престолов, за которые препираясь другие делятся на скопища и незаконно рассекают целый мир. 100. Увы! Увы! Как велики наши скорби!

Владей всем этим кому угодно и кто хитер. А я бестрепетно буду исполняться Христом. Если же худо покинуть бразды богомудрого народа, то да падет сие на главу тех, которые сами свергли их с себя, 105. чтобы, подобно быстрому коню, не терпящему узды, неистово нестись по стремнинам и утесам. У меня одно желание – чтобы они имели попечение о всем богоугодном. Если же заботятся о худом, молю Бога поставить слух мой вдали от них.

18. К завистникам[183]

Отчего к Богу пришел я, жизнь оставляя позади, кружимый многими и опасными волнениями, и дует мне навстречу зависть, желая отбросить меня подальше от Бога и сделать единомрачным себе. 5. Почему друзья враждебны [стали] мне, добрые – злыми? [Стали] равно все в дурном заодно. Как мог я издалека нести речь чуждую такому городу, ведь, знал как первого его я среди [городов] всех, что под лучами солнца [на востоке], и что я приобрел [здесь] большего, 10. [чем] угнетение бедами и болезнями, сопровождавшими меня? Но думаю, есть это испытание огненное (1 Пет. 4:12) мне, и утешаюсь [любовию сыновнею к Тебе]. Только славы Твоей сподобь меня, Христе, независтной!

19. Жалобы на свои страдания

Много раз я простирал ко Христу Царю жалобное слово, изнемогая от великих напастей. Ибо и царь иной великодушно выслушивает от служителя скромное описание его рабских горестей, а добрый отец принимает 5. часто от неразумного своего сына и явно смелые речи. Посему и Ты, Боже мой, будь снисходителен к словам моим, которые вознесет к Тебе, о Прекроткий, болезнующее сердце. Если болезнь отрыгнута сердцем, это служит уже некоторым облегчением в страданиях.

Для чего Ты, Царь мой Христос, поражал меня свыше столь многими бедствиями с того самого времени, как ниспал я 10. из материнского чрева на матерь землю? Если Ты не связал меня в мрачной материнской утробе, то для чего я принял столько горестей на море и на суше, от врагов, от друзей, от злых начальников, от чужих и от соотечественников, 15. и явно и тайно осыпавших меня и словами противоречия, и каменными тучами? Кто опишет все это подробно? Я один известен всякому не тем, что имею пред другими преимущество в слове или в силе руки, но своими скорбями и сетованиями. Как льва, 20. обступили вокруг и лают на меня злые псы. Какие жалкие песни с востока и с запада? А может быть, дойдет и до того, что кто-нибудь, разнеживший сердце на пиру, или какой-нибудь путник, или другой кто, касаясь перстами сладкозвучных гуслей и в неговорящих звуках пересказывая мои скорби, 25. воспомянет о Григории, которого воспитал каппадокийцам небольшой диокесарийский город.

Но иным посылаешь Ты сверх ожидания многотрудное несметное богатство, иным же – добрых детей; иной прекрасен, иной силен, иной красноречив. А моя слава в скорбях; 30. на меня из сладостной руки Своей истощил Ты все горькие стрелы. Я новый Иов; недостает только подобной причины моих страданий, потому что выводишь меня не на ратоборство с жестоким противником, как доброго борца, в силе которого уверен Ты, Блаженный, и не для того, чтобы за добрый подвиг дать награду и славу. 35. И я неспособен к сему, и скорби мои не так славны. Напротив того, я терплю наказание за грех. Какой же это грех? Во множестве прегрешений моих не знаю, которое оскорбляет Тебя более других. Всем открою, что заключено в глубине моего ума, хотя неясно сказанное слово и закрыло бы, может быть, грех.

40. Я думал, что, как скоро Тебя одного соделал я своим вожделенным жребием, а вместе с тем и все подонки [184] жизни ввергнул в море, то, приближая к Твоему Божеству высокопарный свой ум, поставил уже его вдали от плоти. А слово вело меня к тому, чтобы всех превзойти, 45. чтобы выше всех на золотых крылах воспарить к небу. И это возбуждало против меня всегдашнюю зависть, это запутало меня в беды и неизбежные горести. Твоя слава восторгала меня в высоту, и Твоя же слава поставила меня на земле. Ты всегда гневаешься, Царь, на великую гордыню!

Да услышат сие и да напишут будущим родам, 50. народы и правители, мои враги и доброжелатели! Я не отказывался от любезного мне престола великого моего родителя – нет – и несправедливо было бы противиться Божиим уставам. Ему дан сей престол по законам, а моя юная рука служила опорой руке старческой; 55. я уступил молениям отца, который не мной одним был почитаем, в котором и далекие даже от нашего двора уважали седину и равную ей светлость духа. Но когда Владыке нашей жизни угодно стало и то, чтобы явил я Слово и Дух на других чуждых, необработанных и поросших тернием нивах, 60. тогда я, малая капля, напоил великий народ. А потом опять угодно вдруг стало сюда обратно послать меня, рожденного для тяжкой болезни и мучительных забот;

забота же яд для человека. Но не на долгое время дал я успокоение своим членам, 65. ибо должен был дать пастырскую свирель – доброго помощника моему стаду, которое оставалось без пастыря, чтобы какой-нибудь враг, взойдя в него, не наполнил добычей своего бесстыдного чрева. Поелику же беспокоились правители, беспокоился и народ; их тревожило желание иметь пастыря; тревожили и губительные звери, которые, имея обезумевшее сердце, 70. и воплотившегося в человеческой утробе Бога представляли себе не имеющим ума: то многие, не веря моим страданиям, возопияли (и говорили явно или держали в уме), что я по высокомерию презираю богобоязненный народ (но Богу известна моя скорбь); 75. и многие также судили обо мне по ночным своим мечтаниям. Или любовь их, как живописец, представляла многое в прикрашенном виде, или Бог закрывал им глаза, приуготовляя мне добрый конец, чтобы не сокрушить меня горестными для меня ожиданиями, послав мне худшую кончину жизни. 80. Посему преклоняю выю под крепкую Твою руку и иду узником. Пусть другие разбирают права; мне нет никакой пользы оттого, что судят мою жизнь. Влеки меня теперь, Христос, куда Тебе угодно; я изнемог от скорбей, я сокрушен, как пророк в китовом чреве. 85. Тебе посвящаю остаток жизни.

Но умилосердись над человеком, который едва переводит дыхание. Для чего уязвляешь меня таким множеством скорбей? Не за одних добрых умер Ты, Боже! Не для них одних пришел Ты на землю – какое неизреченное чудо! – пришел Бог – человек, окропляющий кровью наши души и тела. 90. Не я один очень худ; Ты вводил в славу многих и худых. В Твоих книгах прославлены три мытаря: великий Матфей (Мф. 10:3), другой – повергший свои слезы во храме (Лк. 18:13) и третий – Закхей (Лк. 19:2); сопричти к ним и меня четвертым! Трое также расслабленных: один с одром (Мф. 9:1–8), другой при источнике (Ин. 5:5–8) и 95. третья – связанная духом (Лк. 13:11); сопричти к ним и меня четвертым! Три мертвеца снова увидели чрез Тебя свет, который Ты отверз им: дщерь князя (Мк. 5:41–42), сын вдовицы (Лк. 17:12–15) и полусгнивший во гробе Лазарь (Ин. 11:42–43); сопричти к ним и меня четвертым! И теперь, о Благий, подай мне врачевства, утоляющие боли, 100. и впоследствии даруй иметь вечную жизнь и хвалиться Твоей славой. Был я вождем богомудрой паствы, а когда разрешусь от сей жизни, тогда, о Преблаженный, да сподобится иметь она лучшего пастыря. А если будет иметь и подобного мне, то, по крайней мере, да имеет менее страждущего, потому что неприлично бороться со злыми скорбями тому, кто должен быть целителем недугов в других.