Святитель Григорий Богослов. Книга 2. Стихотворения. Письма. Завещание - Григорий Богослов

И то великое приобретение, если сдерживаешь слово, готовое разразиться, когда совне ударяют в твое сердце. Укрощая слово, ты укрощаешь и волнение гнева; и хотя не без труда, однако укротишь его. Если не даешь свободы языку, 135. когда он кичится и приходит в дикую ярость, но ежели держишь его в узде, то отвратишь обиду. С покорением вождя покорится царь страстей, и ты отдохнешь от мучительного треволнения.

Для всего этого нужно руководство великого Царя Христа, 140. но потом нужно и кормило нашего ума. Если не Христос у тебя правителем, то ни к чему не полезны и молчание твое, и даже еще большее терпение. Если узкий исток озера, зажав руками, откроем опять, оно тотчас потечет. 145. Напротив того, пресветлое Слово повелевает тебе, добрый мой, начав с сего, удерживать течение всех зол.

Таковы, любезнейший, поучения моего безмолвия; так говорит тебе моя рука, выражающая мысли. Это мое плавание, а ты поспешай к другому плаванию. 150. Всякий носится своим направлением ветра.

Но если кому, или из врагов моих, или из доброжелателей, угодно слышать другую причину моего молчания, вот она.

Было время, когда имел я очень много твердости в нравах. Христос Царь вел меня на противника, 155. а в сердце у меня была вера тверже адаманта; отовсюду ограждался я крепкими стенами, не оскверненный ум свой назидал Божиим словом, извлекая дух из священной буквы, а с тем вместе извергал из себя соленую горечь книг, читанных мною и прежде, 160. эту красоту, блестящую накладными прикрасами, кипучую же плоть свою, пока цвела она юностью, изнурял многими и частыми трудами. Отнял у чрева наглость пресыщения и неразрывное с ним неистовство, утвердил око в веждах целомудрием, 165. пересилил гнев, связал члены, заградил смех. Все тогда покорилось Слову, все во мне умерло. Голая земля была у меня ложем; боль в боках, жесткие одежды служили пособием к бдению и извлекали у меня слезы; днем сгибал я свой хребет и во всенощных песнопениях 170. стоял в прямом положении, не зная свойственной людям привязанности к удобствам жизни. Так было тогда, потому что кипела еще во мне плоть, которая обыкновенно усиливается остановить великий свет в небесном его восхождении. Сверг я с себя и тяжелое бремя земных стяжаний, чтобы, стряхнув всякую тяжесть, облегченному возноситься к Богу.

175. А теперь, когда постигла меня жестокая болезнь и изнурила старость, впал я в новое злострадание. У меня неукротимый и доброречивый язык; он-то всегда предавал меня множеству напастей руками завистника. Я не делал нашествий ни на чьи престолы, 180. никого не изгонял из отечественной страны, не строил козней, не поражал злоречием, ничего не делал противного закону наших жертв (сие известно Слову), не оскорблял ни епископа, ни коголибо другого, потому что негодую на всякого народного вождя, о котором идет подобная молва (а таких вождей, к сокрушению моего сердца, 185. полны ныне море и широкие пределы земли). Но мне повредило недоброе слово. Я не думал сего прежде, однако ж оно повредило, ибо возбудило ко мне зависть во всех друзьях.

A для того, чтобы попользоваться чем-нибудь от меня и тебе, 190. зависть, умолкни, любезный язык, умолкни ненадолго. Я не свяжу тебя навсегда, этого не получит от меня ненавистник слова.

Сказывают об одном самосском царе [191], который во всем имел успех, что он в угождение зависти сам себе причинил огорчение 195. и любимое отцовское кольцо бросил в море. Но рыба, проглотившая его, попалась в сеть; рыболов принес рыбу к царю, царь отдал служителю с кольцом, которое было в ее внутренности; и рыбу приняло в себя чрево, а кольцо получила рука. 200. Удивительное дело! Царь хотел огорчения, но не нашел его.

Так и со мной. Зависть всегда смотрит на мое слово дикими глазами, потому избрал я для себя глубину молчания и доселе подражаю самосцу. Но не знаю ясно, что будет завтра, худой или добрый встретит меня конец.

Ты, Врачевство человеков, 205. останови зависть и, освободив меня от жестоких языков, введи во светлость Свою, где бы я, величая Тебя с присноживущими светами, мог возглашать устами стройную песнь.

Прими же сии безгласные вещания руки моей, 210. чтобы был вещий памятник моего безмолвия.

35. Другое[192]

Стены, двери, запоры, – укройте меня, чтоб не подкрались или слово-вор, или забота житейская, и чтоб не украли тайком что-нибудь из сокровищ моих; или чтоб грабитель ничто не похитил своею насильственной рукой. 5. Сокровище мое – Бог, и Божий страх, и надежда, облегчающая тягость. Сколь многие и много меня незаслуженно грызут и будут раздирать на части все больше и больше, если Ты не повелишь плутам уняться. 10. Хотя я и сильно страдаю и ужасы страданий моих превышают меру, но боюсь одного – чтобы не произошло что-либо худшее многих зол, ибо именно это вредит душе.

36. Другое

Вы все говорите, легко играете словами, сплетаете строфы, стараетесь, как пауки, опутывать то, что легковесно и не имеет опоры. Гремите барабанами, 5. молнии сверкающие испускаете. Я же связал [крепкими] узами слово [свое]. Будьте сыты, соглядатаи, и ты – зависть. Внутри буду глаголать, в уме тайны Божии написуя, а грязь и заблуждения чувств очищая, и ум свой в зеркало Слову предоставляя, 10. пока совершенные образы внутри себя не восприму; но об этом умолчала буква. Если же Ты, Ум Великий, не хочешь, чтобы я глаголал многими словами, то что же мне делать?

37. Другое

Чтобы грех меня не похитил, ни закон какой-нибудь смог оторвать меня от чад моих – трудов. Троица знает это, Которую я городу [этому] проповедовал, искру зажигая, сокрытую прежде. 5. Зависть же [восторжествовала], и мудрые связали язык, но что ж ты, безумный, и омрачившись тяжестью болезни, такую возбуждаешь молву?

Не знаешь разве, какая теперь у невоспитанных сила, родней у которых дерзость и порочность? 10. Прыгай от радости, скачи ликуя всяк нечестивец. Камни мечи, стрелы пускай в беззащитных. [Тебе же будет ответом] глубокая тишина – Григорий уже совсем далеко.

38. Песнь Христу после безмолвия в Пасху

Царь мой, Христос! Поскольку я опять отдаю воздуху долго удерживаемое слово, то Тебя первого наименую устами. Пред Тобой изливаю из ума своего сие слово – сие (если позволено сказать так) непорочное приношение чистейшей жертвы.

5. Отчий свет, Слово великого Ума, превосходнейший всякого слова, вышний Свет всевышнего Света, Единородный, Образ бессмертного Отца и Печать Безначального, Озаряющий вместе с великим Духом, Конец необъятного века, великославный, Податель блаженства, 10. превознесенный, небесный, всемощное Дыхание Ума, Правитель мира, Жизнеподатель, Зиждитель всего, что есть и будет; Тебе все принадлежит, Ты связал мановением основания земли и все, что Тебе было угодно, несешь неуклонной стезей. 15. По Твоему манию, Царь, высокошественное солнце, востекши на огнистый круг, затмевает собою звезды, как Ты затмеваешь умы. По Твоему манию то живет, то исчезает попеременно и опять является в полном свете око ночи – луна. По Твоему манию зодиакальный круг и этот размеренно кружащийся хоровод 20. определяют меру годовых времен, неприметно между собой растворяемых. И неподвижные и подвижные, возвращающиеся на прежний свой путь звезды суть глагол Твоей Божественной мудрости. Твой свет – все те небесные умы, которые воспевают славу пренебесной Троицы. 25. Твоя слава – человек, которого поставил Ты здесь Ангелом, песнословцем сияния Твоего, о бессмертный Свет и вновь родившийся для смертного, бесплотная Высота, напоследок же, чтобы избавить от гибели смертных, Плотоносец! Для Тебя живу, для Тебя говорю; я одушевленная пред Тобой жертва – единственное приношение, 30. оставшееся у меня от всех моих стяжаний. Для Тебя связывал я свой язык, для Тебя разрешаю слово. Но молюсь, соделай, чтобы то и другое было свято, чтобы я говорил, что прилично, а непозволительного и не помыслил; отринув грязь, источил маргарит [193], 35. из песка извлек золото, из колючих тернов – розу, оставив солому, собрал с колосьев пшеницу.

Сии начатки ума моего принося Тебе, Христос, язык мой сложил первую песнь. В сей день великий Христос воззван от мертвецов, к которым приложился. 40. В сей день отразил Он жало смерти, сокрушил мрачные затворы унылого ада, даровал свободу душам. В сей день, воспрянув из гроба, явился Он людям, для которых родился, умер и возбужден из мертвых, 45. чтобы мы, возрожденные и избежавшие смерти, восхищены были с Тобой, восходящим. В сей день светозарный и великий ангельский лик исполнился радости, воспевая победную песнь. В сей день и я, 50. разрешив уста от молчания, вознес громкий глас, и вот стал я гуслями, чтобы славословить Тебя. Уму разверз я внутренность ума и Слову – слово, а потом, если угодно, разверзу и великому Духу.