Natura bestiarum. - Надежда Попова

— Интересно, — задумчиво произнес Курт, бросив взгляд на застывшую в ужасе Амалию и мрачного, как ночь, Хагнера. — Упомянутые тобою члены каннибальских тайных сект упоминали на допросах, что человеческое мясо по вкусу весьма близко к постной свинине. Наверняка и состав схожий, а стало быть, это вещи относительно взаимозаменяемые.

— Ты впрямь намерен держать его на поводке, подкармливая свиными отбивными? И ты думаешь, он на этом успокоится? Его сорвет — рано или поздно. Когда-нибудь (хоть когда-нибудь!) он сделает это, а остановиться после уже не сможет и не захочет.

— Стало быть, хорошо, что он будет под нашим надзором, если это и впрямь произойдет.

— Да ты что — серьезно? — оторопело понизил голос охотник. — Ты намерен позволить ему спокойно людей жрать во имя Господне?

— Я, — терпеливо пояснил Курт, — намерен сделать так, чтобы парень не стал чудовищем, которым ты его мнишь. Намерен сделать все для того, чтобы нуждающийся в помощи ее получил. Чтобы, в конце концов, человек, никакого преступления в своей жизни не совершивший, не расплачивался за злодеяния других.

— Ну, предположим, так. Предположим, у вас это получится. Или вам покажется, что получилось — что вы намерены с ним делать тогда? Отпустить на волю, точно излечившегося душевнобольного?

— Воли ему не видеть, — согласился Курт и, уловив взгляд охотника, брошенный на молчаливого Хагнера, кивнул: — Он это понимает, Ян. И сам знает, что без надзора ему долго не протянуть. Разумеется, когда он войдет в пору полной сознательности, некоторая свобода действий ему будет предоставлена, однако без присмотра вовсе оставаться он не будет. Как, собственно, и любой в Конгрегации.

— «Любой в Конгрегации»… — повторил Ван Ален медленно. — Я не брежу, у меня нет проблем со слухом? То есть, ты хочешь сказать, что взял его на службу? Вот так запросто, точно метельщика нанял?

— Оцени, — заметил Курт серьезно. — Сейчас ты узнал информацию, которая будет ведома, кроме здесь присутствующих, еще дай Бог троим-четверым в Конгрегации.

— Я в восторге от оказанного мне доверия, — согласился охотник мрачно. — Особенно учитывая тот факт, что у тебя нет выбора, и именно от меня сейчас зависит, что будет с твоим новоявленным подопечным. Мне стоит всего лишь крикнуть погромче, чтобы твои грандиозные планы пошли прахом. Или не следить за языком в будущем.

— Припомни наш разговор, Ян, — попросил Курт настойчиво. — Припомни волка, о котором ты мне рассказал. Я лишь хочу сделать то же самое. Согласись: убить парня просто за то, что он уникален — несправедливо; отпустить его на все четыре стороны — немилосердно, по отношению к нему же самому в первую очередь. Что, по-твоему, я должен сделать еще, кроме как попытаться примирить его с окружающей действительностью, а действительность — с ним?

— У вас не получится, уясни ты это… Ну, а ты-то сам понимаешь, что выхода у тебя нет? — вдруг обратясь к Хагнеру, осведомился охотник. — Ты осознаёшь, что тебе одна дорога — к тебе подобным? Не смотри на него, — одернул он строго, когда тот скосился на Курта. — Говори сам за себя. Ты в самом деле полагаешь, что сможешь стать человеком?

— Я хочу этого, — не сразу ответил парнишка. — Я не хочу той дороги.

— Однако понимаешь, что это неисполнимо?

— Кто так сказал? — возразил Хагнер уверенней, подняв к нему глаза и уже не отводя взгляда. — Никто не пытался это опровергнуть. Никто до сих пор не пытался что-то изменить. Я — попытаюсь. И я буду не один, а значит, шансы на успех больше.

— Ты думаешь, что тебя станут носить на руках, нянчиться и беречь, как зеницу ока? — вкрадчиво уточнил Ван Ален и наклонился ближе, упершись в столешницу локтями. — Хочешь, я расскажу тебе, что будет с тобой, если все это закончится, и ты доберешься живым до его начальства? Тебя заточат в каком-нибудь далеком монастыре в глухом подвале, раз в месяц запирая в клетке. Ты будешь единственной живой и здоровой тварью в руках Инквизиции, и уж они-то такого шанса не упустят. Тебя будут колоть, резать, бить, испытывать сталью, серебром, железом, огнем, ядом, черт знает чем еще, дабы проверить, что на тебя воздействует и как. И, смотри-ка — Молот Ведьм мне не возражает, не обвиняет меня в том, что я пытаюсь переврать его благие намерения, очернить такую милосердную и благочестивую Конгрегацию. Что это значит? Что я прав. Ну, как тебе такое будущее, парень?

— Лучше, — отозвался Хагнер, — чем, проснувшись поутру, обнаружить подле себя обглоданный скелет девицы, с которой уснул накануне.

— Говоришь то, что Молот Ведьм хотел бы услышать, — констатировал охотник, распрямившись. — Строишь из себя саму невинность.

— И чего же я, по-вашему, хочу этим добиться? Расположить к себе следователя, чтобы натравить его на вас и тем спасти себе жизнь? Просто отбрыкаться от смертной казни? Или получить от Конгрегации в будущем лицензию на то, чтобы блюсти правильное питание? Таков мой тайный план — прикидываться безобидным простачком, пока не соберусь с силами и не пущусь во все тяжкие?.. А чего вы хотите от меня добиться? желаете убедить меня в том, что моя будущая жизнь хуже смерти? желаете, чтобы я сам захотел эту жизнь оборвать? Желаете очистить совесть, взгрузив смертный грех на меня самого?.. Не дождетесь.

— Не советовал бы мне дерзить, — предупредил Ван Ален неприязненно, и парнишка пожал плечами, все так же не отводя взгляда:

— Не хотите честных ответов — не задавайте мне вопросов.

— Палец в рот не клади, — отметил охотник. — Отхватит вместе с рукой. Остальное доест на завтрак.

— В том, что касается моего случая, вы в довольно выгодном положении, — согласился Хагнер. — Есть множество всевозможных острот, которыми можно меня изводить. К примеру, пять ночей в месяц я из кожи вон лезу. А также выворачиваюсь наизнанку. Время от времени теряю человеческий облик, а порою даже готов волком выть.

— А также меняешь шкуру, но не нрав, — жестко оборвал охотник, кивнув Курту: — Ну, как тебе? Что скажешь? Само благонравие и кротость.

— Две минуты назад я был готов своротить тебе нос, — возразил он с усмешкой. — И своротил бы, имей ты глупость продолжить эту бессмысленную потасовку… Ты напустился на него с обвинениями; чего ты ждал? Парень умеет за себя постоять; слава Богу. Отличный настрой для конструктивной работы над собою в будущем. Плакальщики над собственной тяжкой долей мне, говоря правдиво, несколько наскучили.

— Поглядишь, что будет в этом самом будущем. Только плакать тогда, боюсь, придется не тебе, — вновь обратясь к Хагнеру, сообщил Ван Ален. — Это кроме того, что до тех весьма умозрительных дней еще надо дожить; причем, опять же, не тебе, — уточнил он, ткнув пальцем в Курта, — ему. Без его защиты ты лишь еще один зверь на пути любого другого инквизитора с менее развитой фантазией или первого встречного охотника. «Первый встречный охотник», замечу, уже здесь; и если ты выкинешь что-то, что мне не понравится, парень (хоть что-то!) — убью на месте. Переступлю через себя и сверну к чертям собачьим шею; умрешь быстро.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});