Вся ваша ненависть - Энджи Томас

не колышет.

Песня сменяется на “Cupid Shuffle”[113], и мы с семьей показываем гостям, как танцевать. Иногда мы забываем, где право, а где лево, и слишком громко хохочем над собой, но если отбросить позорные танцы и неадекватность в сторону – кажется, что семья у меня все-таки классная.

После воббла и кьюпид-шаффла[114] мой желудок просит еды. Я ухожу, когда все принимаются за байкерс-шаффл[115] – это гораздо более сложный танец, и наши гости жутко путаются в движениях.

Кухонный стол заставлен алюминиевыми противнями. Я кладу себе ребрышек, крылышек и кукурузу гриль, а сверху наваливаю запеченной фасоли. Картофельный салат я себе не кладу – это пища дьявола. Там столько майонеза… И не важно, что приготовила его мама, – я к этой гадости не притронусь.

Я не люблю есть во дворе (там в еду попадает слишком много букашек), поэтому плюхаюсь за стол в гостиной. Но едва я поднимаю вилку, как тут же трезвонит чертов телефон.

В доме я одна, так что снять трубку больше некому. Я запихиваю в рот куриное крылышко.

– Алло? – И чавкаю на ухо человеку на другом конце провода. Невежливо? Определенно. Голодна ли я? Чертовски.

– Здравствуйте, это охрана на въезде. К вам тут приехала Аиша Робинсон.

Я перестаю жевать.

На вручение дипломов Аиша не явилась, хотя ее туда приглашали, так с чего вдруг она пришла на вечеринку, куда ее никто не звал? И как она вообще про нее узнала? Сэвен ей не говорил, и Кения обещала, что не скажет (она соврала предкам, что сегодня тусит с какими-то друзьями).

Черт, я не знаю, что делать, а потому отношу трубку папе. Выхожу я как раз вовремя: папа безуспешно пытается выучить нэй-нэй. Мне приходится окликнуть его дважды, чтобы он положил конец этому кошмару и подошел к телефону.

Папа ухмыляется.

– А ты небось не знала, что твой старик еще ого-го?

– Не знала и знать не хочу. Вот. – Я передаю ему телефон. – Это районная охрана. Там Аиша на въезде.

Ухмылка исчезает с папиного лица. Он затыкает одно ухо, а к другому прикладывает телефон.

– Алло?

Некоторое время говорит охранник, и папа жестом подзывает Сэвена.

– Подождите. – Он закрывает динамик. – У въезда мама, хочет тебя видеть.

Брови Сэвена смыкаются на переносице.

– Откуда она знает, что я здесь?

– С ней твоя бабушка. Ты ведь приглашал ее?

– Ее – да, но Аишу – нет.

– Слушай, приятель, если хочешь, чтобы она ненадолго заглянула, – без проблем. Я попрошу Деванте посидеть дома, она его не увидит. Ну так что? Решай.

– Пап, скажи ей…

– Нет, приятель. Она твоя мама, сам и разбирайся.

На секунду Сэвен закусывает губу. А потом вздыхает.

– Ладно.

Аиша подъезжает к дому. Я иду за Сэвеном, Кенией и родителями к подъездной дорожке. Сэвен всегда за меня заступается, так что теперь я должна заступиться за него.

Он просит Кению постоять с нами, а сам идет к розовому «БМВ» Аиши. Из машины выпрыгивает Лирика.

– Сэвви! – Она бежит к нему, и волосах у нее подскакивают бусины на резинках. Я эти штуки в детстве на дух не переносила. Вы бы их тоже невзлюбили, если бы однажды такая бусина треснула вас между глаз.

Лирика влетает в объятия Сэвена, и он кружит ее в руках. Если честно, я немного ревную, когда вижу Сэвена с другими сестрами. Это глупости, я понимаю, но у них общая мама, а потому и отношения другие. Кажется, что их связь крепче нашей с ним связи. Но я бы все равно ни за что не променяла бы свою маму на Аишу. Ни за что.

Придерживая Лирику одной рукой, Сэвен сажает ее к себе на бедро, а свободной рукой обнимает свою бабушку.

Из машины выходит Аиша. Волосы до задницы теперь заменяет каре. Она даже не пытается поправить свое кислотно-розовое платье, которое высоко задралось на бедрах во время поездки. Хотя, может быть, оно ни черта и не задралось, а само по себе такое.

М-да. Маму я бы ни за что не променяла.

– Значит, ты устроил вечеринку, а меня не пригласил, так, что ли, Сэвен? – вскидывает бровь Аиша. – Тем более в честь дня рождения? А ведь это я тебя, засранца, родила!

Сэвен мельком оглядывается по сторонам. За нами наблюдает как минимум один сосед дяди Карлоса.

– Давай потом.

– Вот уж нет, черт дери, давай сейчас. Меня мой сын решил не приглашать, и поэтому я обо всем узнаю от своей мамы. – Она переводит пронзительный взгляд на Кению. – А эта мелкая дрянь мне еще и наврала! Я должна задницы вам надрать.

Кения вздрагивает, будто бы Аиша уже ее ударила.

– Мам…

– Кению ни в чем не вини, – говорит Сэвен и опускает Лирику на землю. – Это я попросил ее ничего тебе не говорить, Аиша.

– Аиша? – повторяет она, глядя ему в лицо. – Ты как со мной разговариваешь?

А дальше происходит то, что случится, если сильно встряхнуть банку с газировкой: поначалу ты даже не замечаешь, что с банкой что-то не так, но потом открываешь ее, и она взрывается.

– Вот поэтому я тебя и не позвал! – кричит Сэвен. – Ты все время устраиваешь сцены! И вести себя не умеешь!

– Ах вот как? Значит, ты меня стыдишься, Сэвен?

– Ой, да иди ты нахрен! Конечно стыжусь!

– Эй! – встревает папа и, встав между ними, кладет руку Сэвену на грудь. – Сэвен, успокойся.

– Нет уж, пап! Я все скажу. Я не пригласил тебя, потому что не хотел объяснять друзьям, что моя мачеха – это не моя мама, как все они думают. И когда в Уильямсоне все ее так называют, я никого не исправляю. Да и зачем тебя вообще приглашать, если ты ни разу не приходила, когда я звал? Ты даже на вручение диплома вчера не явилась!

– Сэвен, – умоляет его Кения. – Перестань.

– Нет, Кения! – Он испепеляет Аишу взглядом. – Я скажу, почему решил, что тебе насрать на мой день рождения! Потому что – какой сюрприз! – тебе всегда было насрать! «Ты меня не пригласил, ты меня не пригласил», – кривляется он. – Конечно, блин, не пригласил. А с какого хрена я должен был?

Аиша моргает и хриплым колючим голосом произносит:

– После всего, что я для тебя сделала.

– Всего, что ты сделала? А что ты сделала? Выгнала меня из дому? Предпочитала мне мужика каждый раз, когда выпадал такой шанс? А ты помнишь, что было, когда Кинг хотел тебя избить, а я защитил тебя, Аиша? На кого ты разозлилась?

– Сэвен, – зовет его папа.

– На