Шесть подозреваемых - Викас Сваруп

Мужчина постарше попытался остудить накал страстей:

— Ничего. Все в порядке, товарищ Джиба. Мы прекрасно понимаем твои нужды. В нашей организации много девушек. Все — пламенные революционерки. Будет тебе и жена. А для начала — даем время подумать над нашим предложением. Мы тут оставим кое-какую литературу. Ознакомься, потом один из наших выйдет с тобой на связь. Пожалуйста, товарищ Удай, — сказал он, подавая знак напарнику.

Тот запустил руку в джутовый мешок и протянул туземцу толстую пачку листовок.

Экети пощупал бумагу. Блестящая, гладкая, она вдруг напомнила ему туристическую брошюру из Варанаси. Вот только вместо картинки с островом здесь были кровавые снимки отрубленных голов и людей, закованных в цепи.

— Жуткие фотографии. — Он передернулся. — У меня от них будут кошмары.

Бабули вздохнул:

— Неужели в округе не найдется ни одного, кто поверил бы в наше дело? Ты за сегодня уже десятый, кто дал нам от ворот поворот. А мы-то думали, встретили настоящего джаркхандца, уж он-то нам не откажет.

Но Удай, как видно, не собирался принимать поражение.

— Слушай, ты, черномазый урод! — рявкнул он. — Не хочешь по-хорошему, можем и по-плохому. Мы только что прикончили сто полицейских в округе Гумла. Если не согласишься с нами сотрудничать — наведаемся к тебе в деревню и вырежем всю семью, до последнего человека. Я ясно выражаюсь?

Экети со страхом кивнул.

— Так ты пока поразмысли. А мы через две недели с тобой свяжемся. Договорились?

Островитянин опять кивнул.

— Хорошо. И еще совет… — Бабули понизил голос: — Не вздумай кому-нибудь проболтаться о нашем визите.

— Иначе твоим родным… — Удай провел ребром ладони по шее.

— Красный салют, — отчеканил его напарник, подняв крепко сжатый кулак, и отступил в темноту за порогом.

— Красный салют, — повторил молодой мужчина и сделал пальцами знак «победы».

— Куджелль! — ответил онге и хлопнул дверью. Подумав, он решил никому не рассказывать о странных ночных посетителях.

Экети продолжал ежедневно встречаться с Чампи на их любимой скамейке. Слушая разные забавные истории о жизни далекого острова, девушка хохотала, как никогда прежде. Но чаще всего они просто сидели рядом и упивались безмолвной беседой. Дружеский союз их сердец не нуждался в словах. Он зарождался и возрастал в тишине.

Двадцатого марта под вечер Ашок вызвал Экети к себе в комнату.

— Я придумал, как раздобыть священный камень. Слушай в оба. Через три дня в усадьбе устраивают большой праздник. Пора тебе браться за работу.

— Что нужно делать Экети?

— Я достал тебе приличную белую рубашку с черными брюками. Оденешься во все новое и проникнешь в усадьбу через черный ход примерно в десять вечера. Час или около того можешь слоняться в зарослях, убедись, что все в порядке. А ровно в одиннадцать тридцать подойдешь к гаражам, которые я показывал.

— А меня не схватят?

— Навряд ли. На вечере будет прорва народу — официантов, поваров и гостей, так что никто не обратит на тебя внимания. Но если вдруг спросят, представься водителем мистера Шармы.

— А кто такой мистер Шарма?

— Не важно. Имя уж больно распространенное, в списке приглашенных наверняка найдется такой. Запомни, на стене между гаражами находится распределительный щит. Откроешь его и вытащишь предохранители. Дом останется без электричества, усадьба погрузится в темноту на четыре минуты, не меньше. Тогда ты — бегом прямо в сад, похищаешь из храма священный камень и удираешь опять через черный ход. Все просто. Ну, справишься?

— Нет. Экети ничего не знает о предохранителях.

— Не страшно. Я тебя научу. Идем, — сказал Ашок и повел его вокруг святилища, в задней части которого на боковой стене висел распределительный щит, укрытый под серой металлической панелью. Социальный чиновник открыл ее, и взгляду островитянина предстали ряды блестящих электрических переключателей. — Вот что тебе нужно сделать. — Ашок указал на первый предохранитель. — Хватаешь эту белую штуку и выдираешь.

Туземец опасливо дотронулся.

— Не бойся, током не стукнет. Ну давай, дергай.

Экети сделал как ему было сказано, и во всем храме внезапно погасли огни.

— Видишь? — Ашок ухмыльнулся, взял у него предохранитель и поставил на место.

Электричество опять побежало по проводам.

— А можно еще раз? — спросил туземец, выдергивая пробку. И радостно захлопал в ладоши, когда у него получилось вновь оставить храм без света.

— Придурок, мы здесь не в игрушки играем! — сердито цыкнул Ашок.

Уже вернувшись в роскошный номер, Экети озвучил еще одно сомнение:

— Вы сказали, что я должен выдернуть пробку ровно в одиннадцать тридцать. Но как Экети узнает точное время? Онге не носят часов.

— Зато я ношу, — ответил Ашок, доставая из чемодана маленький будильник. — Возьми с собой. Он уже поставлен на полдвенадцатого. Когда услышишь звонок — знай, что время настало.

Островитянин сунул будильник в карман.

— А вы где будете, пока Экети станет бродить по зарослям? Там, в усадьбе?

— Да нет же, я тебя здесь подожду, — обронил Ашок.

— Как? Вы посылаете Экети одного?

— Конечно. Это твой священный камень твоя инициация. Сам справишься. И если кто-нибудь спросит, имей в виду: мы с тобой не знакомы. Вдруг что-то пойдет не так; обещай ни в коем случае не впутывать мое имя в эту историю.

— Клянусь кровью духа, — торжественно произнес туземец. — Но и вы обещайте переправить Экети на родину, когда он достанет ангетьяй.

— А как же! Доставлю с эскортом!

Туземец помедлил и почесал подбородок.

— Можно Экети взять с собой кое-кого еще?

— Кого это?

— Чампи.

— А, слепую калеку?

— Она не слепая. Это ваши люди без глаз.

— Разве ты не видишь? Она же самая страшная девушка в городе!

— Чампи лучше всех вас, вместе взятых. Экети хочет на ней жениться.

— Ах вот оно что! Знаешь, как назовут вашу парочку? Уродцы нашего городка!

Социальный чиновник разразился хохотом и унялся только тогда, когда в глазах островитянина засверкали недобрые искры. Все-таки этим вечером было в туземце что-то зловещее, грозное и печальное.

Ашок решил подшутить:

— Ладно, возьму билеты на двоих. А теперь иди спать. Двадцать третье марта уже через три дня. Тебя ждет работа.

Это была удивительная, почти волшебная ночь. Экети лежал на полу, размышляя о Чампи, о своем острове. Думал, не сделаться ли ему шаманом на Гауболамбе. Все будет зависеть от того, знает ли Нокаи хорошее средство от слепоты. Если нет, значит, Экети сам отыщет нужное снадобье.

Внезапно за стенкой раздались чьи-то шаги. Онге встрепенулся. Чуть погодя из лачуги по соседству донеслись громкие голоса. В доме Чампи творилось что-то непонятное.

А потом островитянин услышал пронзительный крик. И сразу же понял: это Чампи. Подобно слону, ослепленному яростью, он вырвался на улицу и вломился в дом через черный ход. Комната выглядела так, словно в ней только что бушевал ураган. Матрас был перевернут. Мунна, брат девушки, распластался ничком на полу, а ее мать лежала в углу без сознания. Чампи в зеленом салваре-камизе пыталась отбиться от низкорослого человека, одетого в блестящую кремовую рубашку. Его длинный и жилистый сообщник в черных брюках наблюдал за ними со стороны.

С ужасающим ревом Экети бросился на мучителя, вцепился ему в горло и, оторвав мужчину от пола на несколько футов, начал душить, пока у того глаза не полезли вон из орбит. Длинный выхватит из кармана нож и принялся чертить лезвием в воздухе. Экети отшвырнул корогышку на деревянный стол, треснувший от удара, и ринулся на врага, словно тот поигрывал прутиком. Верзила сделал яростный взмах ножом; на груди у нежданного заступника проступила тонкая кровавая линия. Но Экети как ни в чем не бывало продолжал наступать, искривив губы в хищном оскале. Он силой вырвал клинок из крепко сжатой руки, а потом широко раскрыл рот, обнажив идеально белые зубы, которыми с исступлением впился противнику в левое плечо. Теперь уже длинный сам завопил от боли. Между тем коротышка поднялся на ноги, судорожно хрипя и глотая воздух. И тут же с разбега стукнул Экети головой в спину. Туземец на миг покачнулся. Враги могли бы воспользоваться его кратким замешательством, но вместо этого предпочли дать деру, покуда онге не оправился от удара.

Чампи все еще прикрывалась ладонями и жалась к стене. Экети взял ее на руки, вынес из хижины на свежий воздух, в прохладную ночь, опустился на скамейку под огненным деревом[190] и стал тихонько баюкать, как маленького плачущего ребенка. Девушка приникла к нему, вся дрожа, точно лист на ветру.

— Забери меня, Экети, увези отсюда. Я хочу с тобой уехать. Хочу быть твоей женой. Не могу больше здесь оставаться, — всхлипывала она.