Шесть подозреваемых - Викас Сваруп

— Тебе уже говорили, что ты псих? — покачал головой Ашок, заходя внутрь.

Туземец радостно ухмылялся, забыв о бесчисленных ссадинах и царапинах по всему телу.

Социальный чиновник точно в полусне сделал первые шаги по земле усадьбы. Каких-нибудь несколько часов назад он прибыл в Дели — и вот уже оказался на территории «Номера Шесть». В это просто не верилось. Где-то журчала вода, мерно жужжала газонокосилка. Заметив неподалеку садовника, усердно стригущего траву на лужайке, Ашок метнулся к ближайшему дереву, чтобы спрятаться, но вдруг сообразил, что надежно укрыт от посторонних глаз под сумеречной тенью зарослей. Зато усадьба отсюда просматривалась целиком, будто на ладони. Когда садовник ушел в другую сторону, чиновник показал туземцу главные ориентиры — сам четырехэтажный особняк вдалеке, бассейн (где впору было бы проводить Олимпийские состязания), беседку… и маленькое святилище по правую руку от них, на краю лужайки.

— Вот где скрывается ангетьяй, — сказал он. — Спорю на что угодно.

— Тогда пойдем и возьмем его, — предложил Экети.

— Ты что, ничему не научился за эти пять месяцев? — зашипел Ашок. — Видишь садовника? В доме наверняка человек двадцать слуг плюс охранники. Глазом не успеешь моргнуть, как нас поймают и схватят.

— Значит, вернемся вечером, когда стемнеет.

— Да тут по всему газону столбы с прожекторами. Пожалуй, ночью вокруг светлее, чем днем.

— Что же нам делать?

— Терпение. Я что-нибудь придумаю, — заверил Ашок.

Еще пятнадцать минут сообщники провели, изучая заросли, в гуще которых встретили двух роскошных павлинов, а на самом краю обнаружили искусственный водопад. Прозрачные струи сбегали по крупным валунам в узкий канал, проложенный вдоль мощеной дорожки, к запертым гаражам у главных ворот. Ашок осторожно пробрался туда, провел тщательный осмотр и бегом возвратился к своему спутнику.

— У меня появилась идея, — взволнованно сказал он. — Только ты хорошенько запомни, где стоят эти гаражи.

Покинув усадьбу все тем же черным ходом, они вдвоем направились обратно к храму.

Чампи опять сидела на деревянной скамейке в саду, и Экети потянуло туда словно магнитом.

— А, это ты, — улыбнулась Чампи, как только он опустился рядом.

— Здесь твое любимое место? — спросил туземец.

— Здесь хорошо, — ответила девушка. — Тихо. Все остальные больше любят другую часть сада.

— Знаешь, по виду нельзя сказать, что ты слепая. Я сначала не понял. Как же так получилось?

— Это у меня с рождения.

— Наверное, тяжело разговаривать с человеком, которого даже не видишь.

— Я привыкла жить в темноте.

— Думаю, Нокаи знает, как тебя вылечить.

— Кто это?

— Наш торале, шаман.

— Этот Нокаи правда мог бы сделать меня зрячей?

— Он разве что мертвых не воскрешает.

— Тогда отвези меня к нему, а? К себе, в Джаркханд…

— Вообще-то Нокаи живет не там, а на острове.

— Почему ты все время твердишь о каком-то острове?

— Я расскажу, если пообещаешь молчать. — Экети снизил голос до шепота.

— Клянусь Аллахом. Никому ни словечка. — Девушка вытянула шею от любопытства.

— На самом деле я вовсе не Джиба Корба из Джаркханда, — произнес он тоном заговорщика. — Я Экети, онге с Гауболамбе.

— Где это?

— На Малом Андамане.

— А это где?

— Посередине океана. Туда нужно плыть на большом корабле.

— Тогда зачем ты здесь?

— Я приехал вернуть священный камень, украденный у нашего племени.

— А что будет, когда ты его вернешь?

— Отправлюсь обратно на остров.

— А!.. — Чампи умолкла.

— Сначала я думал остаться, — продолжал Экети. — Собирался начать новую жизнь, найти жену. Но теперь хочу домой. Люди ведут себя так, будто весь мир — их собственность, а я для них — просто животное.

— Только не для меня, — возразила Чампи.

— Это потому, что ты не можешь видеть. Я другой, я совсем не похож на здешних людей. Каждый раз, когда кто-нибудь говорит «черномазый», у меня внутри что-то больно сжимается. Можно подумать, я беглый преступник. Но кожа есть кожа, ее разве перекрасишь?

— Согласна. Вот и я ничего не могу поделать с лицом. Такова Божья воля. — С этими словами Чампи медленно подняла правую руку и указательным пальцем провела по его лицу, словно желая запомнить каждый изгиб или впадину. — Теперь я вижу тебя.

Задрожав от прикосновения, Экети посмотрел в ее незрячие глаза.

— Скажи мне, ты замужем?

— Ну и спросил, — хихикнула Чампи. — Нет, конечно!

— Я тоже холост. Хочешь поехать со мной?

— А что меня там ждет?

— Вдоволь разных плодов и рыбы. Никто тебя не обидит. И можно совсем не работать!

— Хотела бы я однажды уплыть на твой остров, но не сейчас.

— Почему?

— Здесь мои родные. Мама и Мунна. Разве можно вот так их оставить?

— Да, ты права. Я тоже часто думаю о родителях.

— Все-таки поговори обо мне с Нокаи.

— Хорошо. А если ты не сможешь к нему поехать, я пошлю Нокаи к тебе.

— Как это?

— Нокаи умеет покидать свое тело и отправляться, куда пожелает.

— Джа хут! Теперь ты говоришь, как Аладдин из телесериала.

— Это правда, клянусь Пулугой. Он даже меня научил, только я еще ни разу не пробовал.

— Ну и дела! — Чампи рассмеялась и засобиралась домой.

В тот день они больше не виделись, однако девушка не выходила у Экети из головы. Ее неосязаемое, но полное сладкой радости присутствие заставляло его летать как на крыльях и грезить наяву. Ночью, улегшись на каменном полу в лачуге, онге взял комок бурой глины, смешал его со свиным жиром и принялся чертить пальцем на стене затейливые узоры, традиционный для андаманцев брачный орнамент.

Прошло четыре дня. Ашок Раджпут вышагивал взад и вперед по мраморному полу своего номера, чувствуя, как нарастает пьянящее возбуждение. Сегодня утром в чайной по соседству он подслушал обрывок одного разговора. Как оказалось, Вики Рай намечал устроить крупную вечеринку двадцать третьего марта — стало быть, через неделю. Ашок ни минуты не сомневался, что это и есть его шанс. Оставалось лишь научить Экети кое-каким несложным трюкам в обращении с электричеством. Замысел медленно, но верно обретал четкие формы…

А ночью, в двенадцать часов, в лачугу к Экети ворвались двое мужчин — один сорока с лишним лет, рыжий, с косматой бородой, и второй, помоложе, спортивного телосложения, с колючими черными волосами. Оба были одеты в неописуемые штаны с рубашками, а за плечами держали джутовые мешки.

— Мы узнали, что ты из Джаркханда, это правда? — спросил тот, что постарше.

— Да, — подтвердил туземец, предчувствуя неладное. — Я Джиба Корва из Джаркханда.

— Здравствуй, товарищ Джиба. Я товарищ Бабули. А это — товарищ Удай.

Экети нервно теребил свою кепку. А незваный гость продолжал, обшаривая глазами комнату:

— Товарищ Джиба, мы из Маоистского революционного центра, сокращенно — МРЦ, самой прогрессивной ревгруппы в стране. Слышал о нас?

— Нет, — ответил туземец.

— Как так, ведь ты же джаркхандец? Да это крупнейшая организация наксалитов во всем регионе. Мы боремся за пробуждение таких, как ты.

— Но я уже не сплю!

— Ха! И это ты называешь «не спать»? Ваши жизни — игрушка в руках богачей-империалистов. Они нещадно эксплуатируют вас и платят за труд какие-то жалкие гроши. Они отбирают вашу землю, насилуют ваших женщин. Но мы положим всему этому конец.

— Да. Мы намерены уничтожить пустое, прогнившее буржуазное общество с его бездушными порядками, а взамен создать невиданную прежде структуру, — прибавил его молодой напарник. — Наша цель — новая Индия. И мы хотим, чтобы ты нам помог.

— Помочь вам? А как?

— Прими участие в нашем вооруженном восстании.

— То есть вы предлагаете мне работу?

— Товарищ Джиба, мы не правительственное учреждение. Какая еще работа? Мы предлагаем образ жизни. Возможность стать героем.

— И что от меня потребуется?

— Сделаться революционным бойцом. Вступить на дорогу войны вместе с нашим народом. Ты даже получишь оружие.

— Не люблю оружие. — Экети покачал головой. — Оно убивает людей.

— Постарайся понять, товарищ Джиба, — нетерпеливо проговорил товарищ Бабули. — Мы сражаемся за то, чтобы ты мог жить лучше. Вот скажи, чего тебе хочется сильнее всего на свете?

— Жениться.

— Что? — Товарищ Удай уставился на туземца так, словно услышал чудовищную ересь. — Значит, мы здесь предлагаем бороться за дело революции, а ты только и можешь думать о какой-то там… жене?

Мужчина постарше попытался остудить накал страстей:

— Ничего. Все в порядке, товарищ Джиба. Мы прекрасно понимаем твои нужды. В нашей организации много девушек. Все — пламенные революционерки. Будет тебе и жена. А для начала — даем время подумать над нашим предложением. Мы тут оставим кое-какую литературу. Ознакомься, потом один из наших выйдет с тобой на связь. Пожалуйста, товарищ Удай, — сказал он, подавая знак напарнику.