«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!». «Сталинский сокол» № 1 - Евгений Полищук

– Вот как. Даже завидно…

В ее голосе было столько нескрываемой иронии, что сомневаться не приходилось – она обиделась.

Немного помолчав, он сказал:

– Ты уж прости меня, Мария. Конечно, глупость я сморозил. Нехорошо получилось. Прости.

Она молчала.

– Так прощаешь?

Он сграбастал ее в свои медвежьи объятия и поцеловал в щеку.

– Злоупотребляете своей силой, товарищ майор. Приходится подчиниться. Так и быть, прощаю.

Он подхватил ее на руки и закружил. Она, смеясь, заметила:

– Вообще, товарищ майор, вы сегодня необычно ласковы. Определенно разлука действует на вас положительно.

– Это просто день такой и ты рядом.

– А как у вас там, в Поповической, проходят вечера? Ну, например, когда вы не летаете. Отсыпаетесь? – спросила как бы между прочим Мария.

– Ну не скажи, – улыбнулся Александр. – Вечера у нас проходят весело и культурно. Есть у нас свой кинотеатр, недавно крутили «Джо из Динки-джаза», имеется полковая самодеятельность, ты должна помнить ее по Каспию. Теперь перед нами часто выступают артисты фронтовых бригад. А начальник связи полка Гриша Масленников, помнишь его, на баяне играл на танцах, оборудовал на аэродроме и в землянках, где отдыхают летчики, радио. Теперь слушаем последние известия, а перед отъездом на ужин музыку.

За ужином я частенько обсуждаю со своими ошибки, допущенные в бою, договариваемся, как будем вести себя на следующий день. После ужина играет баян, ребята поют песни. Молодежь идет на танцы, но я туда не хожу…

– Точно? – Она отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

– Точно, точно… Вот, а еще утром всегда делаю гимнастические упражнения. У нас образовалась большая группа моих последователей. Когда выдается днем свободная минута, играем в футбол, волейбол, городки. Так что жизнь кипит.

Они говорили обо всем, смеялись, шутили. А когда Мария узнала о гибели Вадима Фадеева, то загрустила. В ее памяти он навсегда остался необыкновенно добрым и отзывчивым парнем, и было трудно поверить, что уже никогда она не увидит его мощной фигуры, не услышит шуток и песен, исполненных красивым басом. День пролетел как мгновение, а на следующее утро они отправились пешком на аэродром. Десять километров прошли и не заметили. Остановились на краю летного поля.

– Все, Мария, давай прощаться, – предложил Александр.

– Как, ты не хочешь, чтобы я проводила тебя до самого самолета?

– Нет, не хочу. Женщина, даже жена, не должна приближаться к самолету – плохая примета. Все, милая, до свидания!

Он крепко ее поцеловал и, не оглядываясь, пошел к самолету. Она смотрела, как постепенно удалялась его фигура, и слезинки, одна за другой, предательски покатились из глаз.

Мария дождалась, пока самолет взлетел и растаял в дымке неба. Обратно ее подобрала попутная машина, и через час она уже была в своей санчасти.

До вечера работала в амбулатории, потом убралась и решила на ночь почитать. Настроение было скверное, не хотелось никого видеть и ни с кем говорить. В голову лезли тревожные мысли: «Как там Саша долетел?»

Вдруг послышался тихий стук в окно. Она выглянула и не поверила своим глазам – перед ней стоял ее Саша.

Забарахлил в полете мотор, объяснил он, и, дабы не стать добычей какого-нибудь шального «мессершмитта», решил вернуться в Старую Станицу.

На следующее утро они опять вдвоем пошли на аэродром. Прощаясь, он пошутил: «Следи внимательно за прессой. Очень может статься, что там сообщат о присвоении твоему мужу Героя».

10

Еще затемно 26 мая командующий фронтом генерал-лейтенант Петров прибыл на наблюдательный пункт 56-й армии. Там его уже ожидали командующий этой армией генерал Гречко и командующий 4-й воздушной армией генерал Вершинин. Гречко был сдержан и немногословен, а Вершинин, по натуре более общительный, пытался даже шутить. Петров по телефону заслушал доклады командующих 37-й армией генерал-лейтенанта Коротеева, 9-й армией генерал-лейтенанта Козлова и 18-й армией генерал-лейтенанта Леселидзе о готовности к действиям.

По решению Петрова главный удар наносился силами 37-й и 56-й армий по центру оборонительного рубежа «Голубой линии». Правее, в направлении на Темрюк, должна была наступать 9-я армия, левее, на Новороссийск, – 18– я. Воздушная армия генерала Вершинина должна поддерживать наступление нанесением ударов по противнику на аэродромах и в воздушных боях над полем боя, а также надежно прикрывать наши наземные войска с воздуха.

Ровно в пять часов утра началась артиллерийская подготовка. Вскоре в небе показалась и наша авиация. Крупные группы бомбардировщиков были направлены на бомбардировку целей в глубине обороны противника на направлении главного удара.

В конце артподготовки, длившейся полтора часа, проверив, дует ли хотя бы слабый ветерок в сторону немцев, Иван Ефимович сказал Вершинину:

– Константин Андреевич, давайте приказ на вылет штурмовиков для постановки дымовой завесы.

Через несколько минут около 20 «Илов» пронеслись низко над землей вдоль переднего края и вылили смесь. Над немецкими окопами повисла белая стена дыма. Смещаясь в глубину обороны, завеса закрыла траншеи и ослепила гитлеровцев. Наши войска пошли вперед. Командующий фронтом напряженно вглядывался в дымовую завесу, но, как и другие, не мог рассмотреть, что там, за ней, происходит. Вскоре выяснилось, что немцы отошли из первой траншеи. Те из них, кто остался, были уничтожены советскими войсками.

К сожалению, ветер в этот день оказался слабым и не понес дымовую завесу дальше, в глубину, как рассчитывал командующий фронтом. Советские передовые подразделения, попав в полосу дымовой завесы, тоже ослепли, их продвижение почти прекратилось.

Через полчаса дымовая завеса стала редеть и вскоре совсем рассеялась. Советские войска вновь поднялись в атаку, но противник уже опомнился. Особенно напряженные бои разгорелись на участке 11-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майора Сергацкова. Немцы неоднократно подымались в контратаку.

…На свой аэродром Покрышкин долетел без приключений. Едва зарулил на стоянку и выбрался из самолета, как к нему бросился Чувашкин.

– Товарищ гвардии майор, сегодня… – начал он скороговоркой и вдруг запнулся.

– Что сегодня, Гриша?

Давно уже Александр не видел своего механика таким возбужденным.

– Поздравляю, товарищ гвардии майор! Сегодня передали по радио… Вы – Герой Советского Союза!

– Спасибо, дорогой! – как можно спокойнее ответил Покрышкин, сдерживая мгновенно охватившую его радость. – А еще кого?

– Многим присвоили: Крюкову, Глинке Борису, Речкалову… Еще… Фадееву. Посмертно.

«Эх Вадим, Вадим! – сокрушенно вздыхая, подумал Саша. – Не дожил ты до этого торжества».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});