Краткая история Латинской Америки - Джон Чарльз Частин

Мехико. Они собирались тысячами, скандировали лозунги наподобие «Фидель, Фидель, устрой янки ад!», несли плакаты с надписями «Мы не хотим Олимпийских игр! Мы хотим Революции!». Точное число погибших до сих пор неизвестно. Что касается мексиканских генералов, то они уже несколько десятилетий не были ключевыми политическими игроками. А в США грозные предупреждения о «красной» Мексике за полвека набили оскомину и не пугали. Правительства США давно научились жить с «революционной» Мексикой.

Последние бои холодной войны: Центральная Америка

К середине 1970-х революционная волна в Латинской Америке пошла на спад. Реакционные антикоммунистические диктатуры, в свою очередь, начали отступать. Бюрократические авторитарные правительства в конце 1970‐х и 1980‐х рухнули из-за собственных ошибок и эксцессов (создание колоссальных долгов, гиперинфляция), хотя отчасти и потому, что их антикоммунистические крестовые походы уже увенчались успехом. Как теперь оправдать диктатуру? В Аргентине военное правительство сделало отчаянную попытку добиться националистической славы, определив нового внешнего врага – Великобританию, и в первое время даже получило заметную поддержку после начала войны за Фолклендские острова. Но этот гамбит дал обратный эффект, когда плохо экипированные и обученные аргентинские солдаты быстро сдались. Ничто так не позорит военных правителей, как военное поражение. В 1983 году Аргентина провела настоящие выборы и отправила армию обратно в казармы.

В Уругвае гражданский президент появился в 1984, в Бразилии – в 1985. Перу, Эквадор и Боливия к тому времени тоже вернулись к конституционному правлению. Тем временем в Центральной Америке революционеры и реакционеры вели то, что оказалось последним крупным сражением 30-летней холодной войны в этом полушарии.

Центральная Америка с ее вулканами, тропическими лесами и крутыми каскадами рек практически не заметила ИСИ. Все до единой страны Центральной Америки зависели от экспорта сельскохозяйственной продукции, особенно кофе и бананов, и при этом их население насчитывало всего несколько миллионов человек, а в столицах проживало по нескольку сотен тысяч жителей. В Центральной Америке городские рабочие и средний класс не смогли ограничить власть землевладельцев, которые все еще контролировали национальное богатство. Таким образом, в 1970-х в Центральной Америке по-прежнему доминировали сельские олигархии – спустя полвека после того, как националистические движения свергли их в других местах. Судьба правительства Арбенса в Гватемале, ставшей первым полем битвы холодной войны в Западном полушарии, делает явным еще один барьер на пути центральноамериканского национализма – привычку США вмешиваться в дела «на своем заднем дворе». На протяжении всей холодной войны Центральная Америка страдала от жадных тиранов, пользовавшихся поддержкой США благодаря своему яростному антикоммунизму.

Именно такую характеристику можно дать правителям Гватемалы. Ее граждание с 1954 года стонали под безжалостными военными правительствами или правительствами, контролируемыми военными. Землевладельцы Гватемалы и Сальвадора жили в страхе перед крестьянскими восстаниями. В 1970-х и 1980-х вооруженные силы Гватемалы вели грязную войну против сельских партизанских армий и городских «внутренних врагов» – студенческих активистов и профсоюзных лидеров. Чтобы лишить партизан поддержки, местных крестьян сгоняли в «образцовые» деревни – по сути, сельские концлагеря. Американские стратеги даже придумали новый термин для обозначения всего этого: «конфликт низкой интенсивности». Термин выглядит довольно логичным с точки зрения бумаг на письменном столе в Пентагоне, но для семей «исчезнувших» студентов, чьи тела оказались на свалках, для представителей коренных народов, таких как Ригоберта Менчу, чьи мать и брат были подвергнуты пыткам и убиты гватемальской армией, эти конфликты не были лишены «интенсивности».

Ригоберта Менчу, женщина из племени киче майя, была частью общины, которая просто хотела выращивать урожай и следовать своим обычаям. Отец Ригоберты стал крестьянским организатором, а ее братья присоединились к партизанам. Сама Ригоберта под влиянием теологии освобождения стала представительницей своего народа. В 1992 году она получила Нобелевскую премию мира за привлечение внимания к зверствам грязной войны в Гватемале. История ее жизни – «Я, Ригоберта Менчу» (1984) – стала необходимой книгой для большинства тех, кто интересуется «конфликтами низкой интенсивности» времен холодной войны. Позже выяснилось, что при написании книги она слила свою историю с другими, но отрицать существование описанных ею ужасов никто не мог. Число погибших в Гватемале действительно достигало 200 000, и 95 % злодеяний действительно совершили военные.

Коста-Рика, находящаяся на другом полюсе Центральной Америки во всех смыслах – географическом, социальном и политическом, – в значительной степени избежала перекрестного огня холодной войны. Поскольку до завоевания в Коста-Рике было мало представителей коренных народов – и, что еще важнее, поскольку эти немногие были затем ликвидированы завоевателями, – эту самую белую из стран Центральной Америки меньше всех обременяла колониальная иерархия. Соответственно, она была и менее политически взрывоопасной. Кроме того, один из наиболее новаторских президентов Коста-Рики принял меры предосторожности и в 1940-х упразднил армию.

Между географическими и демографическими крайностями Центральной Америки находилась Никарагуа, земля знаменитого антиимпериалиста Аугусто Сесара Сандино, чья партизанская война против морской пехоты США в 1920-х привлекла пристальное внимание националистов по всей Латинской Америке. С 1930-х Никарагуа управляла семья Сомоса, живое воплощение извращенных побочных эффектов американского антикоммунизма в Латинской Америке периода холодной войны. Династия Сомоса берет свое начало в интервенции США против Сандино, когда первый Сомоса, Анастасио, главным навыком которого было хорошее знание английского, возглавил Национальную гвардию Никарагуа. Сомоса пригласил Сандино на переговоры, приказал убить его, а затем использовал Национальную гвардию, чтобы захватить власть. С 1940-х по 1970-е Сомоса управляли страной почти как частным поместьем. Они были надежными союзниками-антикоммунистами, сохраняя при этом достаточно демократической показухи, чтобы удовлетворить американских дипломатов. Символично, что особняк Сомосы стоял рядом с посольством США на холме с видом на Манагуа, столицу Никарагуа. Ходили слухи, что два здания соединял подземный туннель. Сын Анастасио Сомосы, также Анастасио, который правил страной в 1970-х, был выпускником Вест-Пойнта и главой Национальной гвардии Никарагуа, обученной и оснащенной США. Богатство семьи Сомоса раздулось и включало примерно пятую часть лучших земель Никарагуа, авиакомпанию страны и другие подобные «мелочи».

К 1961 году в Гаване сформировалось революционное движение, вдохновленное сильными антиимпериалистическими традициями Никарагуа. Подобно Кубе и Мексике, Никарагуа долгое время страдала от интервенции США, и там глубоко укоренились националистические обиды. Вспоминая раннюю антиимпериалистическую борьбу Сандино, революционеры 1960-х назвали себя Сандинистским фронтом национального освобождения (СФНО). В течение почти двух десятилетий только сандинисты сопротивлялись Сомосе. Затем, в 1978, диктатор перешел черту, убив Хоакина Чаморро, издателя консервативной оппозиционной газеты. Смерть Чаморро окончательно объединила левых и правых никарагуанцев. Началось широкомасштабное восстание, во главе которого стали ветераны-сандинисты. В конце концов восстание смело Национальную гвардию, несмотря на ее вооружение и подготовку. Сомоса бежал в Майами. Его судьба иллюстрирует международный масштаб конфликта. В