Собачий рай - Полина Федоровна Елизарова

class="p1">– Например?

– Например, вкладывал последние деньги семьи в репетиторов. Я училась хорошо, но он считал, что я должна сдать экзамены идеально: я просиживала над учебниками дни и ночи. По этому поводу он часто ругался с матерью, которая говорила, что такой подход излишний, она была уверена: чтобы сохранить здоровье, мне не следует столько заниматься. От постоянной умственной работы у меня случались нервные срывы, болели спина и шея. Маму это беспокоило, а он не обращал на мои жалобы внимания – они его только злили.

– А когда вы встали на ноги, когда стали им помогать, какие эмоции, как вы думаете, он к вам испытывал?

– Схожую с моей к нему неприязнь. Вместе с тем эта неприязнь несла на себе печать уважения. Так равный может уважать равного, но чужого. Сбежав от них в восемнадцать, я сумела добиться того, что не удалось сделать матери, – стала не только независимой, но, по сути, главой семьи. А она жила с ним в глубочайшем внутреннем конфликте: сначала берегла семью из-за меня, потом не посмела выйти из своей сомнительной зоны комфорта – в нашем патриархально-православном обществе до сих пор силен стереотип, что у приличной женщины непременно должен быть муж.

– А вы так не считаете? – сдержанно улыбнулась Варвара Сергеевна: затронутая тема была и для нее одной из самых болезненных.

Сама она, разведясь с отцом Аньки вскоре после ее рождения, второй раз вышла замуж только через сорок лет – когда они с Валерой по-тихому расписались.

Но так же, как двадцать и сорок лет назад, Самоварова считала, что замуж нужно выходить исключительно по любви и никак иначе.

В голосе Надежды Романовны звенел нерв:

– Нет, не считаю! Фальши и приспособленчества достаточно на работе – но там это приносит свои плоды: продвижение по карьерной лестнице и, в конечном итоге, повышение уровня жизни. Жить с кем-то в угоду обществу – для меня это тяжкий, веками не оставляющий Россию бред.

– А мать ваша, получается, жила с вашим отцом в угоду обществу… Что-то не производит она ни на фото, ни по вашим воспоминаниям такого впечатления.

– Понимаете, – задумалась Надежда Романовна, – рано или поздно в жизни женщины наступает возраст, когда она обретает уверенность в себе. И не столь уж важно, что у нее за спиной – суровая борьба на поле бизнеса или борьба на поле семейном, где главным оружием являются способность к компромиссам и адово терпение. Все пережитые баталии и в том и в другом случае в какой-то момент становятся смешны. Кто-то поступился личным счастьем, кто-то – успешной карьерой. Но результат в итоге один: женщина, уже не юная, но привлекающая уверенностью, напитанная опытом, способна самостоятельно принимать любые решения и жить без оглядки. Я называю это возрастом спокойствия. А у моей матери он не наступил. Она не сложила оружия, так и осталась рядом с отцом неуспокоенной.

– И с кем же она воевала? – уточнила Варвара Сергеевна.

– Как с кем? – недоуменно пожала плечами «генералка». – С отцом. С его природой. Рядом с ним никто не смог бы жить спокойно. Иногда, наблюдая за ними, особенно за ней, я удрученно понимала, что все это – брак, обязательства, привязанность – мне даром не нужно. А еще в матери, помимо всего прочего, говорило то самое желание угодить обществу, все еще значимое для людей вашего поколения.

– Мало вы понимаете про наше поколение, – вздохнула Самоварова. – Мы отличаемся от вас только тем, что отцифрованы лишь наполовину, а вы – целиком.

Усмехнувшись, Надежда Романовна встала с кресла и схватилась за ручку балконной двери.

– Все забываю задать вам важный вопрос: почему вы так щедро мне платите? Я, само собой, не против, но все же любопытно…

– Причины две, – уставившись на плитки пола, отвечала «генералка». – Первая – конфиденциальность. Вы рядом живете, вы были понятой. Я уже говорила, что не хочу вводить в семейную историю лишних людей. А вторая причина заключается в том, что в двадцатых числах августа прошлого года отец просил у меня такую точно сумму в долг, и я ему отказала.

– Он говорил, на что?

– Да, говорил. Вроде бы на лечение какого-то ребенка.

– Ребенка?! – изумилась Самоварова. – Он занимался благотворительностью?

– В том-то и дело, что никогда! – твердо заявила Надежда. – Тогда мне некогда было вникать, да и просьба его показалась более чем странной. А теперь… Я верю, что существует некая кармическая комиссия. И отчего-то уверена, что хотя бы частью этих денег вы сможете кому-то бескорыстно помочь, – огорошила Надежда Романовна, толкая тугую балконную дверь. – Больному ребенку или хоть приюту для бездомных собак, – добавила она и быстро ушла с балкона.

Варвара Сергеевна знала наверняка, что «генералка» отправилась на кухню за коньяком.

* * *

Не успела Самоварова дойти до дома Ласкиных, как позвонил Валера.

– Варя, милая моя, как ты? Не устала еще?

– Устала?

Она действительно устала – от пандемии, принесшей в жизнь однообразие будней, и от частых упреков ипохондричной, поливавшей одежду антисептиком и не выключавшей в доме обеззараживающую лампу дочери, от доктора, сводившего почти все разговоры к вопросам здоровья, от подавленного настроения Никитина – пока в ее жизни вновь не появилась чертова Регина и, как и шесть лет назад, не перевернула все с ног на голову.

Теперь же от усталости не осталось и следа, только вот голова то пылала от переполнявших ее мыслей, то, как перегруженный компьютер, неожиданно зависала.

– Анька твоя, похоже, подбила Олежку на Сочи. Я с утра говорил с ней, она расспрашивала про тебя.

– А позвонить мне слабо? Или хотя бы отвечать на мои сообщения?

– Думаю, она объявится, когда все будет решено. Пойми, она испытывает большую неловкость, даже, думаю, некоторый стыд за то, что не хотела ехать без тебя на дачу, а потом еще и обиделась, когда уехала ты. С этим ковидом все вокруг как с ума посходили. Ей тоже непросто…

– Такое ощущение, что ты – ее адвокат. Обиделась она… Не обиделась, а норов показала. Я же ей по гроб жизни обязана. А по поводу Сочи… Подозреваю, она вынашивала этот план, когда я была еще в городе. А дача – так, запасной вариант. Интригует девочка, только при чем здесь я?

– При том, что ты ее мать.

– Валера… Ей сорок с лишним. Я не савраска, чтобы приспосабливаться к постоянно меняющимся в зависимости от настроения и финансов Олега планам.

– Все так. Но появление в твоей жизни из ниоткуда этого мальчишки Аню, как и меня, беспокоит, – напомнил доктор истинную причину дочкиной обиды.