Сиротка. Нежная душа - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Если вы этим недовольны, мой мальчик, то не закрывайте их на целое лето в загородке, — возразил на это Жослин. — В ваше отсутствие я гулял с ними каждый вечер. И делал это не ради того, чтобы оказать вам услугу, а ради них. Собакам не по душе сутками сидеть в сарае!

— Если они станут разгуливать по поселку, это никому не понравится, — буркнул в ответ Тошан. — У меня не было выбора. До этого года летом мои собаки бегали по лесу, там, у моей матери.

Казалось, тень красивой индианки проскользнула между ними. Смущенный воспоминаниями о Тале, Жослин повернулся к зятю спиной. Тот же не смог больше сдерживаться, так его снедало желание узнать правду.

— Минутку, мсье! — вскричал молодой метис. — Я нашел кое-что из ваших вещей!

Заинтригованный, Жослин обернулся. Тошан протянул ему не слишком аккуратно сложенный носовой платок.

— Это ваше?

— Да, — ответил Жослин без особого удивления. — Сестра Мари подарила мне шесть таких платков с моими инициалами, когда я поселился в санатории в Лак-Эдуаре. Где вы его нашли?

Мужчина с безразличным видом повертел платок в пальцах. И все же под взглядом зятя он смутился.

— Представьте себе, я нашел его за много миль отсюда, в доме моей матери, под кроватью в комнате, где обычно живем мы с Эрмин!

— Это невозможно, — пробормотал Жослин. — Я никогда там не был… Хотя нет, семнадцать лет назад мне приходилось там бывать, и вам это прекрасно известно.

Тошан не сводил с него глаз. Тесть врал — интонации выдавали его с головой. Да и выглядел Жослин как затравленный зверь.

— Я вам не верю! — сурово сказал метис.

— Да что такое пришло вам в голову? — возмутился Жослин. — Признайтесь, вам просто нравится приписывать мне бог знает какие гадости! Как мог я забыть платок в доме вашей матери? Наверное, Эрмин по ошибке взяла его с собой, когда вы уезжали. А вы раздули из этого целую историю! Ведь это всего лишь носовой платок!

Если бы Тала не поведала ему о своем разбитом сердце, Тошан, возможно, удовлетворился бы подобным объяснением.

— Вы могли отправиться к дому моих родителей, чтобы узнать, кто похоронен на вашем месте, — предположил он.

— Это последняя из моих забот, — зло отозвался Жослин.

— Я найду доказательства, — пообещал взбешенный Тошан, наставляя на тестя обвиняющий перст. — Если бы Эрмин не была вашей дочкой и если бы вы не были вдвое меня старше, я бы заставил вас признаться, уж поверьте! А теперь послушайте меня, Шарден! Сейчас я не хочу устраивать скандал, но, когда я узнаю, что на самом деле произошло, — а я это точно узнаю, — вы мне за все заплатите, и дорогой ценой! Тала страдает, моя любимая мать! Она сама не своя! И если это по вашей вине, я вас на котлеты разделаю!

Не помня себя от гнева, Тошан отступил на шаг. Потом открыл загородку и взял Дюка за ошейник.

— Передайте Эрмин, что я вернусь к ужину, — бросил он, уходя.

Жослин, который до этого стоял насупившись, вздохнул с облегчением.

— И всё из-за какого-то платка! — сердито воскликнул он. — Дьявол умеет строить каверзы…

С равным успехом он мог бы помянуть и Господа Бога, который решил наказать грешника, изменившего своей супруге. Однако он был так счастлив в своей нынешней жизни с Лорой, что приписал это недоразумение проискам нечистого. Не зная что думать, Жослин укрылся в летнем домике. Его снедало беспокойство.

«Если правда раскроется, мне останется только повеситься на первом же дереве, — подумал он. — Эрмин меня возненавидит, а Лора больше не захочет обо мне слышать!»

Он снова и снова мысленно прокручивал свой последний разговор с Тошаном, недоумевая, как зятю удалось угадать правду.

«Тала не сдержала обещание, а ведь она сама хотела, чтобы о нашей связи никто не узнал, — сказал он себе. — Странно, она совсем не казалась грустной, когда я уходил. Значит, она притворялась, не такая уж она и сильная! Выходит, я и вправду мог разбить ей сердце… Хотя не надо преувеличивать…»

Жослин сам удивился, осознав, что больше не питает никаких чувств к красивой индианке. Поцелуи законной супруги, ее нежная молочно-белая кожа, их возрожденная любовь прогнали из его души воспоминания о Тале. Инсинуации Тошана могли безвозвратно погубить его супружескую жизнь и отношения с Эрмин. Он решил догнать зятя. Зачем — он не знал. Но это было сильнее его.

Небо покрылось тяжелыми серыми тучами. Жестокие порывы ветра поднимали с земли опавшие листья. В одной рубашке и шерстяном жилете, с непокрытой головой, Жослин побежал по тропинке, которую выбрал Тошан. Он быстро осознал, что на улице похолодало, но не стал возвращаться. Лай Дюка привел его прямиком к мельнице Уэлле, одной из старейших построек Валь-Жальбера, расположенной на некотором удалении от поселка.

Тошану очень нравилось это спокойное место, где слышалось постоянное пение реки. Именно здесь, под сенью листвы, они с Эрмин в первый раз поцеловались.

Увидев зятя, который в этот момент энергичным жестом бросил своему псу палку, Жослин замер как вкопанный.

Волна ненависти захлестнула его. Слишком много лет он был жертвой жестокого рока. Честный, набожный и порядочный во всех отношениях бухгалтер, однажды он счел себя убийцей, а еще раньше всем пожертвовал ради Лоры. На мгновение мужчина представил, как наносит зятю, ставшему угрозой его вновь обретенному счастью, смертельный удар. Сжав кулаки, сцепив зубы, он представил себе безмолвное сражение.

«Будет намного спокойнее без этого ирландско-индейского выродка! Если он исчезнет, мне ни с кем не придется делить мою дочь!»

Тут же устрашившись гнусности собственных мыслей, Жослин сильнее сжал зубы, чтобы не застонать. Ему уже случалось пугаться своих порывов. Тошан все так же играл с Дюком. Хозяин с собакой были далеко, но Жослин мог спокойно наблюдать за ними. Движения зятя были сильными и пластичными, удовольствие от того, что оказался один на лугу — очевидным.

«Лучше бы мне вернуться домой, — попытался урезонить себя Жослин. — Эрмин любит этого парня, и он отец моего внука…»

Мужчина дрожал от холода, сам того не замечая. В окрестностях озера Сен-Жан сильно похолодало. И вдруг пошел снег — сплоченная армия крупных снежинок просыпалась с низкого неба.

— Табарнак! — выругался Жослин.

Он быстрым шагом двинулся вперед, в равной мере желая согреться и добраться до Тошана. Дважды он позвал зятя по имени, но тот уже направлялся к реке Уэлле, что дала название и мельнице. Мгновение — и молодой метис исчез в зарослях кустарника с листвой цвета ржавчины вслед за своим псом.

— Куда они подевались? — вслух подумал Жослин.

Снег уже покрыл отяжелевший от влаги луг. Жослин, у которого зубы стучали от холода, сорвался на бег. Рубашка и жилет промокли насквозь, ноги замерзли. И все же, ведомый сознанием того, что разговор неотвратим, он направился к реке, чьи темные воды бежали быстрее обычного.

— Тошан! — снова позвал Жослин. — Нам нужно поговорить с глазу на глаз! Где вы?

Жослин развел руками ветви ивы. Одна ветка вырвалась и, хлестнув его по лицу, на миг лишила способности видеть. Он отмахнулся, взбешенный. Все говорило о том, что судьба готовится нанести ему еще один удар.

«А ведь обычно в этот час мы с Лорой пьем теплое молоко в уютном доме! Что я здесь делаю?» — подумал он, делая шаг вперед.

Рыхлая земля расползлась под весом его тела. Он покачнулся, попытался ухватиться за ствол дерева, но промахнулся и упал вперед. Ледяная вода приняла его в свои объятия. Все произошло так быстро, что у него перехватило дыхание. Жослин попытался встать. Он бесновался, кричал, барахтался в грязной воде. В это время года река была неглубокой. Ему почти удалось подняться, когда вдруг он покачнулся, как пьяный, и снова упал на спину. Эти несколько мгновений показались ему вечностью. Мужчина пытался дышать, встать на ноги, но одежда уже напиталась водой, он промерз до костей, и тело плохо слушалось его. «Оказывается, мне суждено утонуть», — подумалось ему. Сознание начало понемногу меркнуть.

В тот миг, когда он в последний раз с немым удивлением посмотрел на небо — темно-серое покрывало из туч, с которого сыпались мириады хлопьев снега, послышались странные звуки — крики, ворчание зверя. Только он не знал, откуда они взялись.

— Вперед, Дюк! — кричал кто-то. — Скорее! Хватай его за воротник! Вперед!

Тошан медленно продвигался к нему по пояс в воде, борясь с течением. Он подбадривал своего пса, который, повинуясь инстинкту, бросился на выручку Жослину. Дюк крепко схватил зубами край жилета и развернул тело, получив при этом довольно сильный удар.

— Молодец, Дюк! А теперь отпускай, я сам!

Молодой метис согнулся пополам, схватил Жослина за руку и, тяжело ухнув, взвалил себе на плечи. Выбраться из речушки оказалось не таким уж легким делом. Много минут он провел в этом леденящем непроницаемом мире снежной круговерти.