Шаман - Кристофер Сташеф

Огерн снова ощутил прилив желания. Он остолбенел и стоял, не в силах противиться этому чувству.

Лукойо в полном восторге оторвался от чаши с вином и увидел Огерна, стоявшего с выпученными глазами.

— Охотник! Добро пожаловать! Тебя тут ждет богатая добыча! Где же тебя носило так долго? Девочки, вы что же, не звали сюда моего друга?

— Нет, не звали, потому что с ним разговаривали жрец и жрица, — ответила за всех женщина постарше.

По возрасту она вполне могла бы быть матерью десятка детей, однако сохранила стройную и гибкую фигуру. Она подошла к Огерну. На ней Из одежды была всего лишь неширокая полоска шелка на бедрах, завязанная нетугим узлом. Конец ткани свисал до коленей.

— Добро пожаловать к нам, красавец чужеземец, — проворковала женщина. Коснувшись рукой крепких мышц на груди Огерна, она прошептала: — Добро пожаловать, мы рады тебе!

— Да-да, сильный и красивый чужеземец, — дохнула другая женщина в ухо Огерну. — Пойдем! Тебе нужно смыть с себя дорожную пыль!

Огерну стало страшно за себя, но даже теперь он старался соблюдать приличия.

— Благодарю вас, милые красавицы, — выдавил он. — Но я зашел только для того, чтобы удостовериться, что с моим другом все в порядке. А теперь мне пора. Мне нужно еще поговорить с вашей жрицей.

С этими словами кузнец развернулся и, не обращая внимания на горестные вздохи и стоны женщин, покачиваясь, вышел из хижины. Сгущались сумерки, да вдобавок глаза Огерна, видимо, налились кровью, отчего он шел как бы сквозь красноватый туман. Но все же он с горем пополам добрел до берега и бросился в прибрежные волны, радуясь тому, что они холодят кожу и успокаивают любовный трепет. И все же желание не покинуло его окончательно. Огерн нырял прямо в белеющие барашками волны, представляя, как соленая морская вода очищает его тело и душу. Он ни за что не изменит Рил! Ни за что!

Когда возбуждение немного унялось, он выбрался на берег и постоял там, дав последним лучам заходящего солнца высушить его кожу. Затем, когда совсем стемнело, Огерн отправился к деревне. По пути он останавливался и заводил разговоры с каждым встречным, стараясь непринужденной болтовней отвлечь себя от воспоминаний о том, что увидел в хижине. Мимо шла привлекательная молодая женщина, однако Огерн не обратил на нее внимания. В это время он толковал с двумя мужчинами о погоде, урожаях и о тонкостях крестьянского труда. Но как только мужчины ушли, женщина тут же оказалась рядом с Огерном и вопросила:

— Неужели тебя так интересует крестьянский труд? Ты же охотник!

— Интересует, представь себе. Это ново для меня! — чистосердечно признался Огерн. — Мне ужасно хочется узнавать как можно больше нового.

Женщина шагнула ближе.

— А я бы многому могла научить тебя — такому, чего ты еще не знаешь.

Огерн напрягся. Казалось, каждый клочок его кожи пульсировал. Он ответил женщине с улыбкой, которой не поверил и сам.

— Спасибо тебе за твою доброту, но не думаю, что все, о чем ты говоришь, так уж ново для меня. Моя жена умерла всего несколько месяцев назад, и в душе у меня все еще траур.

— О! — Призывность мигом слетела с женщины, как будто ее и не было. Она отшатнулась. — Прости! Я же не знала!

— Ты не могла этого знать, — покачал головой Огерн, немного успокоившись. — Наверное, мой друг Лукойо не успел сказать тебе об этом.

— Конечно, как он мог успеть, ему некогда было, — уже более уверенно проговорила женщина и снова приблизилась к Огерну. — Однако печаль можно унять. Все, что сломано внутри человека, может быть излечено снаружи. — И снова облако вожделения окутало женщину, заклубилось вокруг нее, подобно полотну тончайшего шелка. — И если ты жаждешь успокоения, то можешь не сомневаться — я дам тебе его.

Огерн вымученно улыбнулся.

— Ты очень добра.

— Именно к доброте я и стремлюсь, — выдохнула женщина. — Ибо пример мне показала Алика. Так что, охотник, имей в виду: если отправишься на поиски добычи, меня легко найти.

Она одарила Огерна сладострастным взглядом, развернулась и пошла прочь, покачивая бедрами.

Довольно долго Огерн смотрел ей вслед, затем с большим трудом отвел взгляд, глубоко, судорожно вдохнул и безмолвно взмолился покровителям загробной жизни. Даже мертвая, Рил ухитрилась спасти его.

Когда же жители деревни собрались на ужин, Огерн с удивлением обнаружил, что женщины поглядывают на него чуть ли не с уважением, хотя было видно, что за уважением все же прячется вожделение. А некоторые из мужчин говорили Огерну:

— Плохо отказываться от предложений утешить тебя в твоей печали, чужеземец. Однако мы не можем винить тебя за то, что ты хранишь верность.

А старый жрец сказал Огерну вот что:

— У тебя есть сила воли, которая подобает каждому мужчине, о охотник! И все же я прошу тебя отбросить ее. Пора оплакивать жену давно миновала.

Огерн задумался, заглянул себе в душу и понял, что жрец не прав.

Однако женщины продолжали мучить его, вызывая в нем неодолимую страсть, они то и дело прикасались к нему то рукой, то плечом, то крепкой грудью — как бы случайно, от каждого такого прикосновения Огерн загорался. Ему нестерпимо хотелось, чтобы ужин как можно скорее завершился.

Старый жрец усадил гостя за стол на почетное место, рядом с Лабиной. Теперь на старухе были богатые одежды, из-за чего она выглядела куда более похожей на жрицу, нежели днем.

Только Огерн успел усесться, как появился Лукойо, которого вели под руки две хохочущие девицы. Полуэльф отпускал шуточки и непрерывно целовался то с одной, то с другой. На нем был килт из тех, в каких здесь ходили крестьяне, голову полуэльфа украшал цветочный венок. Девушки опустили его на место рядом с Огерном. Тот стал гадать, сильно ли пьян его дружок, однако Лукойо устремил на него совершенно чистый, хотя и рассеянный взгляд. Казалось, у него просто приподнятое настроение и он не верит своему счастью.

— А-а-а, кузнец! — воскликнул Лукойо. — Надеюсь, ты так же приятно провел вечер, как я?

— В своем роде да, — осторожно ответил Огерн. — Признаться, мне все больше и больше нравится узнавать новое о богах и людях, Лукойо.

— Мне тоже, — кивнул Лукойо и, обернувшись, принялся пожирать глазами очаровательную прелестницу. — Да, нынче я узнал очень, очень много нового, Огерн, и это доставило мне величайшее наслаждение.

Как ни странно, Огерну показалось, что Лукойо говорит совершенно искренне. Кузнец задумался: уж не больше ли Лукойо видит, чем говорит, и не лучший ли он мастер на двусмысленности, чем сам Огерн.

Вдруг Лукойо резко повернул голову и встретился взглядом с Огерном.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});