Лабиринт №7 - Сергей Васильцев

и запретное, что он зажмурился и заскрипел зубами, вцепился в листы и долго рассматривал их, не понимая, зачем он это сделал.

Быть может, это была всего лишь попытка переписать собственную жизнь? Сергей решил теперь не отвлекаться на такие вопросы.

– Хорошо работать простым карандашом, – отметил глубокомысленно и рассеянно оглядел комнату. – Всегда есть повод поточить грифель и сделать вид, что ты очень занят. И текст выглядит как-то душевней.

Сказав это, больной почесал за ухом, посмотрел в окно и снова надолго задумался.

– Не все, что написано – правда. Не все, что правда – написано, – бубнил Сергей через некоторое время, прикусывая тупой кончик карандаша. – Но иногда в сочетании букв можно различить то, что и не думал написать поначалу.

Продолжив писательствовать, он озаботился принципиальной сущностью мирового вещества и собрался предпринять в этом отношении кое-какие философские шаги. Сумасшедший – одно слово.

Роман умер… Да здравствует роман!

Больной трудился весь день. Потом собрал и еще раз просмотрел исписанные листы, решил, что возможности двигаются вдоль одной временной шкалы, каждый раз пересекаясь друг с другом в единственной точке, которая и есть ты. И сам ощутил себя Розетским камнем.

Мир может менять обличия. Он может быть проклят или благословен. Обречен или обнадежен. Тривиален или волшебен. Мир, в котором есть Бог, и в котором его не только нет, но и никогда не будет. Может быть мир, о котором вообще нельзя задавать вопросов. Но он всегда твой и для тебя. Только для тебя. Впрочем, это вопрос для социологов, а не для химиков, тем более – заурядных.

Мысли в 2-3 раза сильнее влияют на судьбу, чем чувства и эмоции. В свою очередь чувства и эмоции вдвое сильнее, чем поступки. Отсюда вывод…

– 

Мы все подсознательно стремимся к чуду, – проговорил он вслух. – Будь то «Игра в бисер» или «Степной волк». «Ложки нет…» – так, кажется, говаривал Нео из «Матрицы». Но я не ложка!

Скитаясь по этому дому уже несколько дней, Сергей не переставал гадать, что же здесь делает. Потом вспомнил – ищет ее. Новый вопрос заставил напрячься до желудочных колик… Любовь. Вот оно что – любовь. Так он и знал. Должно же быть что-нибудь.

Завтрак сменялся обедом, обед ужином, ужин койкой. Иногда Сергей гулял вокруг особняка, выстроенного в стиле викторианской эпохи. Но прогулки были недолгими. В последнее время он боялся оставаться наедине с открытым пространством. Его передвижений никто не ограничивал. Только и бежать было некуда.

В один из дней в его комнате появилась девушка-медработник в голубом халатике и шапочке, из-под которой выбивалось несколько прядей рыжих волос. Увидела на столе стопку исписанной бумаги.

– Пишешь книгу? – поинтересовалась.

– Пишу.

– Большую?

– Вроде бы.

– Книга не должна быть слишком толстой. Ее тяжело держать в руках. А она про что?

– Сам не знаю.

– Чего же тогда пишешь? Это у тебя терапия такая?

– Вполне может быть.

– Был тут у нас поэт. Плодовитый как крыса. Вены себе резал раза три. Не станешь себе вены резать?

– Глупо!

– Конечно! – подтвердила медсестра.

– Глупо, когда жизнь становится лишь поводом для литературы.

– Это стоит обсудить подробнее! – улыбнулась сестричка и затрепыхала ресницами. – Я зайду еще вечером после обхода. Не забудь про пилюли! Фекла.

– Я – Сергей.

– Это меня Фекла зовут.

– Сама придумала?

– Бабушка обозвала.

И пришла. Уж кто-кто, а Фекла точно знала, что ей делать и не томилась поисками осмысленного существования. Иногда полезно удовлетворять свои потребности, что они, собственно, и сделали.

А дальше был секс – бессмысленный и беспощадный. Фекла орала так, что соседка за стеной перебрала чувственные воспоминания за всю свою жизнь и решила, что этого все равно не достаточно.

– Вы уходите?! – спросил он, когда после короткой паузы гостья снова завозилась под одеялом. Было впечатление, что по нему только что проехался асфальтовый каток. – Это у меня терапия такая?

– Я вчера посмотрела твою карточку, – сказала она, потягиваясь, прихватила заколкой свою огненную шевелюру и начала одеваться.

– И какой был диагноз?

– Недотрах!

Остаток ночи пролетел как черная дыра.

Утром к нему снова заглянула девушка Фекла и произнесла сугубо официально:

– К Вам посетитель. Пойдемте.

Они вышли из палаты и, миновав коридор, оказались в небольшом холле отделанном в духе китайщины и ренессанса. Интерьер терзал глаза богатством и аляповатостью.

В помещение вошел мужчина поразительно похожий на его отца. На левом запястье Сергей разглядел татуировку в виде короны.

Следом возник санитар, встал у дверей и сложил на груди лохматые руки. Мужчина рассмотрел Сергея и улыбнулся:

– Привет, племянничек. Как дела? – голос он имел зычный – рокочущий с хрипотцой и разговаривал нарочито громко. Должно быть, чтобы все осознали значительность его персоны. Но сейчас его слова звучали неопределенно ласково.

– Дядя Миша, – отметил больной.

– Он самый! – подтвердил. – Как поживается?

– Как в сказке. Антураж соответствует.

– Когда я был маленький, – сказал дядя, – очень мне нравились разные истории. Любил, знаешь, копаться в толстых книжках с картинками. Все больше про дальние страны и путешествия. Особенно притчу про братьев-лебедей и остров в океане часто перечитывал. В жизни почти все так и получилось.

Сергей страшно удивился литературности речи дяди. Уголовники в его представлении должны были выглядеть несколько иначе. Но тут зазвонил дядин мобильник, и короткий монолог стремительно вернул в портрет упущенные грани.

Дядя сразу понравился Сергею. Он сохранил внешность рубахи-парня, моложавость и живые глаза. Такие люди вхожи в любые компании. И везде они – душа застолья. А если сколотился коллектив больше двух человек, то им первым наливают водки в посуду. Женщины хотят иметь от них детей. Мужчины объединяются под его началом. Большое будущее для этих людей – почти неизбежность.

– Жизнь – очень простая штука, – продолжил дядя, отключив трубку. – Надо только следовать необходимому алгоритму.

– Я и без того попал в этот алгоритм, как в лабиринт или кур в ощип. Теперь выбраться бы не мешало.

– Совершай парадоксальные поступки. Сам себе противоречу? Да? Ан нет! Нелогичные привычки полезны. Они рушат причинно-следственные связи.

«Вот чего мне всегда не хватало, – подумал Сергей почти отвлеченно. – Человек не только частица материальности, но и волна. И может менять энергетический уровень в точке коллапса. А что такое судьба, как не этот самый коллапс в потоке энергии? А что такое энергия? Разрыв пространства… Заврался, братец!»

– Хорошо, – ответ мог означать, что угодно, и оттого лучше всего подходил для текущей беседы.

– Хорошо, – подтвердил дядя.

– Как я здесь оказался?

– Как я тебя нашел? А позвонили из компетентных органов. Есть тут,