Битва за Ленинград - Дмитрий Сергеевич Филиппов

вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 885). Подвиг совершил капитан, а звезду Героя вручали уже подполковнику.

А «желтоносого» с бортовым номером «19» Пилютов встретил-таки в ленинградском небе. Повстречав группу «Мессершмиттов», в которой летел «желтоносый», Пилютов отсек его от остальных и навязал бой. Очевидец этой дуэли, будущий маршал авиации А. А. Новиков, назвал его беспримерным в истории авиации. Над Ладогой сошлись два аса. И немцы, и наши по негласной договоренности не вмешивались в эту дуэль. Бой был коротким.

«Минут через пятнадцать Пилютов заметил впереди шестерку Ме-109. Они шли над самой трассой, высматривая добычу. Капитан пропустил их под собой. Из-за облаков очертания вражеских истребителей казались размытыми, но Пилютов все же разглядел ярко-желтый нос ведущего. Он развернулся и вместе с ведомым стал пристраиваться в хвост „Мессерам“.

Сперва капитан хотел ударить по паре, замыкавшей „клин“. Внезапная атака на „желтоносого“ могла сорваться. Пока „МиГи“ пикировали бы на ведущего, ведомые успели бы заметить опасность и предупредить о ней своего командира, а затем моментально вцепились бы в хвосты советских истребителей, проскочивших вперед. Но „Мессеры“ неожиданно стали набирать высоту и сближаться с „МиГами“. Это было на руку Пилютову, так как сокращало расстояние для атаки, и он выбрал для первого удара „желтоносого“.

Когда „МиГи“ нависли над противником, Пилютов перевел машину в пике и ринулся на ведущего. Он поймал в прицел кабину „Желтоносого“ и, не спуская пальцев с гашетки, ждал лишь момента, когда машины сблизятся еще немного. Хотел ударить как можно точнее и наверняка. Но в самый последний миг „желтоносый“ исчез в неожиданно попавшемся на его пути неплотном облаке.

Поняв, что атака все равно сорвалась, Пилютов с досады дал по противнику длинную очередь. „МиГи“ с разгона выскочили на открытое место, и почти тут же на советских летчиков накинулась пара „Мессеров“. Пилютов успел развернуться и изготовиться к бою. Впереди мчался „желтоносый“. Вторая пара противника заходила с тыла. Третьей пока не было видно. „Желтоносый“, как и во второй схватке, шел в лобовую. Пилютов принял вызов. Раза два „желтоносый“ рыскнул в сторону. Это не укрылось от Пилютова. Вероятно, гитлеровец хотел выйти из боя, но побоялся подставить себя под удар, и Пилютов окончательно утвердился в мысли, что выбранная им тактика оправдывает себя. И действительно, метров за семьдесят „желтоносый“ отвалил вверх и в сторону. Пилютов на полупетле вцепился ему в хвост. Краем глаза он приметил, как на Горбачевского ринулась пара „Мессеров“, а другая устремилась на помощь ведущему. В запасе у Пилютова оставались считаные секунды. По обстановке в воздухе он видел, что, если не уложится в эти секунды, „желтоносый“ уйдет. Пилютов до предела форсировал работу мотора. Расстояние между истребителями сократилось еще, и капитан дал первую очередь. Огненная трасса пронеслась рядом с кабиной „Мессера“. Гитлеровец сделал глубокий вираж со снижением. Пилютов следовал за ним, будто привязанный. Повторяя все эволюции „желтоносого“, комэск ловил момент и нажимал на гашетку, поливая противника то короткими, то длинными очередями. Он видел, как очереди несколько раз угодили в плоскости „Мессершмитта“, но в кабину ему никак не удавалось попасть.

Чувствуя за спиной обжигающее дыхание смерти, немец вертелся юлой, во всем блеске демонстрируя свое действительно незаурядное пилотажное мастерство. Но сбросить с хвоста Пилютова он так и не смог. Тогда „желтоносый“ прибегнул к хитрости: свалил машину в штопор и стал имитировать беспорядочное падение, надеясь, что Пилютов сочтет его подбитым и отстанет. Но комэск разгадал эту уловку и ринулся за „Мессером“. На нисходящей прямой он быстро поймал в прицел кабину „желтоносого“ и дал длинную очередь из всех пулеметов. „Мессершмитт“ задымил, потом вспыхнул и лишь тогда Пилютов оставил противника. И пора было — сверху на него неслись два вражеских истребителя. Пилютов ушел от атаки и стал набирать высоту. Гитлеровцы не последовали за ним. Вероятно, неожиданная и скорая гибель командира, да еще при тройном превосходстве в силах, ошеломила немецких летчиков, и группа их, как цепь, лишившаяся одного звена, моментально распалась. „Мессеры“ вдруг круто развернулись на юг и скрылись в облаках.

Пилютов окинул взглядом пустынную Ладогу — далеко внизу густо дымил „желтоносый“. Порывы ветра рвали дым в клочья, но дым был так густ и тяжел, что не поддавался ветру, а только вытягивался в ленту и стлался над самым льдом»[238].

На этом можно было бы ставить точку в истории, но жизнь и судьба порой делают такие лихие повороты, что никакое искусственное конструирование мифов и рядом не стоит. Ничтожно малые вероятности, пересечения судеб, их столкновения, вероятно, обладают магнетическим свойством, подтверждающим существование в мире законов, не подвластных человеческому разуму. Случайности не случайны. Совпадения имеют свои внутренние формулы, по которым рассчитывается завершение истории, финальный восклицательный знак. И в этих формулах время — категория весьма относительная и уж точно не линейная. Собственно, миф и возникает тогда, когда время теряет свою линейность и выходит на новый, неведомый нам уровень всеобъемности.

После войны Пилютов долго служил в Группе советских войск в Германии. Однажды с сослуживцами в выходной день Петр Андреевич зашел в ресторан пообедать, выпить кружку вкусного немецкого пива. К счастью, он не доживет до того времени, когда неблагодарные потомки будут сожалеть о Победе советского народа, ставя ее на весы рядом с кружкой баварского пива. Но в тот день за столом между советскими офицерами возникла дружеская беседа, вспоминали войну. И Пилютов рассказал о своем поединке с «девятнадцатым желтоносым». За соседним столиком сидели немцы. Один из них очень внимательно прислушивался к разговору.

«Вот и всё, — закончил свои воспоминания Петр Андреевич. — Сгорел на земле. Так и не стало этого аса. Жаль, что не удалось взглянуть на него хоть на мертвого. Не дешево достался он нам.

Немец, сидевший за соседним столиком, вдруг быстро поднялся и подошел к советским летчикам.

— Прошу извинить меня, — по-русски обратился он к Пилютову. — Я слышал ваш рассказ. Все в нем верно, кроме одной детали, быть может, теперь не столь существенной для вас, но весьма немаловажной для вашего противника.

Пилютов с удивлением посмотрел на незнакомца.

— Да, кроме одной, — повторил немец, внимательно рассматривая Пилютова, и добавил: — Так вот вы какой!

Пилютов, ничего не понимая, пожал плечами и спросил:

— Так что же неверно?

— „Желтоносый“ не сгорел, он жив.

— Вот как! — смешался Пилютов. — Откуда это вам известно?

— Кому же и знать, как не мне! — Незнакомец вдруг щелкнул каблуками, особенно четко, как это умеют делать только кадровые военные, и, заранее наслаждаясь произведенным эффектом, медленно произнес: — Разрешите представиться: „Девятнадцатый желтый“.

Затем он рассказал, как, сбитый в последнем бою Пилютовым, все же