Восток в огне (ЛП) - Сайдботтом Гарри

Тысячи и тысячи убитых персов; невозможно было подсчитать их количество. Деметрий рассказал, как персидский царь подсчитывал потери. Согласно Геродоту, перед походом 10 000 человек должны были стоять как можно плотнее друг к другу. Вокруг них проводили линию. Затем их распускали. На линии будет сооружен забор высотой примерно с пупок. По десять тысяч человек за раз, армия будет маршировать в загон, пока все не будут пересчитаны. В конце кампании процедура повторялась, и Царь Царей мог узнать, сколько людей он потерял.

Багой горько рассмеялся. Он утверждал, что ничего не знал об этом Геродоте, но было ясно, что этот человек был лжецом или дураком. Что хорошего было бы в том, чтобы знать потери с точностью до десятка тысяч? На самом деле, прежде чем Шапур, возлюбленный Мазды, вышел, чтобы наказать неправедных, он приказал каждому воину пройти мимо и воткнуть в землю стрелу. Когда поклоняющийся Мазде царь царей вернется, нагруженный славой и добычей из земель неарийцев, он прикажет каждому воину взять стрелу. Оставшиеся стрелы дадут число благословенных, ушедших на небеса.

Деметрий бросил на персидского мальчика злобный взгляд.

Баллиста не стал настаивать на этом. Он знал, что фактическое число погибших персов не имело значения. Еще сотня убитых, еще тысяча убитых – само по себе это не имело никакого значения. Учитывая их подавляющее численное превосходство, значение имело не количество войск Сасанидов, а их готовность сражаться и готовность Шапура заставить их сражаться. Баллиста знал, что для спасения города Арете ему нужно сокрушить или то, или другое. Он подозревал, что персы сломаются перед своим Царем Царей.

Потери римлян были по сравнению с этим ничтожны. И все же они были выше, чем ожидал Баллиста, выше, чем это было допустимо. Буря стрел Сасанидов не была похожа ни на что, что северянин испытывал раньше. Какое-то время он думал, что это очистит стены от защитников без посторонней помощи. Если бы персы проделали это еще три или четыре дня подряд, у защитников просто не осталось бы людей. Но Баллиста знал, что ни одно войско в мире не сможет день за днем стоять перед стенами Арета и нести потери, которые понесли Сасаниды.

На стороне римлян лучники пострадали больше всего. Шесть центурий XX Пальмирской похудели более чем на 50 процентов. Каждая центурия теперь сократилась всего до пятидесяти бойцов, находящихся в строю. Легионеры IIII Скифского отделались более легким испугом. В среднем каждая из восьми центурий вдоль западной стены теряла по десять человек, в результате чего их число сократилось примерно до шестидесяти в каждой. Мамурра не досчитался 10 баллистариев под своим штандартом. Удивительно, но, хоть они и находились в эпицентре бури, только двое из телохранителей Баллисты, equites singulares, погибли.

Из общего числа римских потерь, составлявших более 400 человек, около половины были убиты. Они были похоронены на открытой местности к востоку от артиллерийского склада, который был объявлен аварийным кладбищем. Баллиста прекрасно осознавал опасность чумы и недовольства, если к телам защитников не относились со всем должным уважением. Проблемы со здоровьем и религиозные соображения сделали дополнительные усилия по погребению более чем оправданными. Остальные жертвы были слишком тяжело ранены, чтобы сражаться. Большинство из них в конечном итоге умрут; многие из них в агонии от заражения крови. До того, как это произойдет, военные медики будут очень заняты. Каждый обученный солдат, который мог бы вернуться в строй, был необходим.

Когда атака Сасанидов провалилась, они полностью покинули поле боя. Они утащили за пределы досягаемости свои осадные щиты и баллисты, а также самых удачливых из своих раненых. На следующий день они остались в лагере, предавшись своему трауру; высокая, дикая музыка и вопли, варварские для западных ушей. Затем, немного успокоив свое горе, они снова взялись за осаду.

Уцелевшая осадная башня, самая южная из крепостей, которая провалилась сквозь крышу подземной гробницы, была доставлена обратно в лагерь Сасанидов, где ее быстро разобрали. Большая часть его бревен была повторно использована для строительства очень большого навеса на колесах; то, что легионеры называли "черепахой". Багой был счастлив рассказать всем, кого она приютит – самого прославленного Хосро-Шапура, могучий таран, который разрушил двойные стены города Хатра. В течение пятнадцати лет, прошедших с того славного дня, Хосро-Шапур отдыхал, посвятив себя богу.

Теперь Мазда внушил Царю Царей мысль вновь пустить в ход свой таран, чтобы вновь явить миру его удаль. Его перевезли по частям и теперь его собирали заново, чтобы подвесить на мощных цепях под черепахой. Ничто, искренне заверил Багой своих слушателей, ничто, ни ворота, ни стена, не сможет противостоять этому.

Тринадцать дней прошло с момента нападения, и теперь все это должно было повториться. Баллиста посмотрел на приземистую форму черепахи, под которой укрывался Хосро-Шапур. Он задавался вопросом, достаточно ли он сделал, чтобы отразить эту угрозу. Конечно, он сделал все, что мог, чтобы восполнить потери. Два солдата были переведены в эквиты-сингуляры из турмы XX Пальмирской во главе с Антиохом на северной стене. Десять легионеров IIII Скифского присоединились к баллистария Мамурры из центурия Луция Фабия у Порта Аквариа на восточной стене. Баллиста заметил, что одним из сменщиков, появившихся на зубчатых стенах Пальмирских ворот, был Кастриций, легионер, который нашел тело Скрибония Муциана. Четырем сотням человек из числа бойцов Ярхая было приказано занять свои места на стене пустыни. Баллиста внес дополнительные уточнения: 300 из них должны были быть обученными наемниками и только 100 недавно набранными новобранцами; защитник каравана должен был лично вести своих людей; Батшиба не должна появляться на боевой галерее. (Баллиста отложил, чтобы обдумать позже, когда будет время, странное новоявленное нежелание сражаться со стороны Ярхая)

Новые договоренности означали, что западная стена была почти так же хорошо укомплектована, как и до штурма. Однако это означало, что каждую из других стен защищали всего 200 наемников при поддержке небольшого числа римских солдат и, в случае востока и юга, толпы новобранцев. Баллиста знал, что по мере продолжения осады и увеличения потерь он будет вынужден все больше и больше полагаться на местных. Эта мысль не была обнадеживающей.

На другой стороне равнины Драфш-и-Кавьян, боевое знамя дома Сасана, вспыхнуло красным, желтым, фиолетовым в лучах раннего утреннего солнца, когда оно двигалось к большому тарану. За ним последовала ставшая уже такой знакомой фигура на белом коне. Когда прибыл Шапур, маги начали жертвоприношение. Баллиста с облегчением увидел, что, несмотря на их репутацию некромантов, в ней не было людей. Римских пленников не было видно.

Две баллисты защитников были выведены из строя во время штурма. Одна была отремонтирована, другая заменен из арсенала. Мамурра хорошо поработал. Три вражеских артиллерийских орудия были подбиты; два на подходе, одно во время отступления. Было видно, что они тоже были заменены. Но больше ничего построено не было. Жесткая политика "выжженной земли" Баллисты приносила некоторые плоды. На многие мили вокруг не было леса. Если бы Сасаниды хотели построить больше осадных машин, им пришлось бы доставлять материалы издалека. Баллиста была достаточно оптимистичен в отношении артиллерии; у него все еще было двадцать пять орудий на западной стене против двадцати у персов.