Восток в огне (ЛП) - Сайдботтом Гарри

Трудно подниматься по лестнице и сражаться одновременно. Для большинства из тех сасанидов, которые достигли вершины, все, что их ожидало, - это серия ударов римской спаты, которые заставили их снова рухнуть вниз. Но в нескольких местах воинам удалось перелезть через парапет и взобраться на зубчатые стены. Большинство из этих плацдармов были уничтожены почти сразу, пока подавляющее превосходство в числе еще благоприятствовало обороняющимся.

-Смотри, Кириос, вон туда. - Деметрий указал на проход к стене к югу от сторожки. Группа из четырех клибанариев преодолела зубчатые стены. Они стояли плечом к плечу, спиной к лестнице. Пять или шесть тел, персидских и римских, лежали у их ног. Кольцо защитников немного отодвинулось от них. На глазах у греческого юноши еще один восточный воин перелез через парапет, затем еще один.

-За мной. Максим, Антигон, эквиты-сингуляры, со мной.

Не дожидаясь, пока его приказ будет выполнен, Баллиста выхватил свою спату и бросился через люк вниз по лестнице.

Когда толпа людей на крыше поредела, Деметрий заколебался. Он вытащил свой меч. Должен ли он следовать за своим кириосом? Он чувствовал себя глупо, держа в руках гладий, который дал ему Максим. Если он спустится туда, то просто убьет себя, подвернется под ноги и погубит товарищей.

Деметрий видел, как его кириос вышел из башни на стену, идущую внизу. Северянин пустился бежать. Левой рукой он расстегнул и отбросил в сторону свой черный плащ. Он затрепетал и покатился вниз по внутреннему пандусу. Максим и Антигон были с ним, шестеро всадников-сингуляров - сразу за ним. Дукс Реки выкрикивал какой-то боевой клич на своем родном языке.

К тому времени, когда Баллиста добрался до них, в группе было восемь сасанидов. Ближайший из них замахнулся, целясь северянину в голову. Баллиста крутнул запястьем, отводя вражеский клинок в сторону своим, а затем, казалось бы, одним движением нанес удар слева, персу в лицо. Когда первый сасанид упал набок, Баллиста обрушил серию тяжелых ударов на следующего воина, который прикрылся и съежился за своим щитом.

Деметрий наблюдал за происходящим с замиранием сердца; столько всего происходило одновременно. Максим убил перса. Затем Антигон – еще одного. Один из эквитов-сингуляров вышел из строя. Падало больше сасанидов, чем римлян. Больше сасанидов падало, чем сходило с лестницы и поднималось на зубчатые стены. Группа наемников Ярхая атаковала с дальней стороны. Баллиста обрушил шквал жестоких ударов, которые заставили перса упасть на колени, отбили его щит в сторону, и с тошнотворной силой вонзил спату ему в лицо. Когда кириос поставил свой ботинок на грудь мужчины, чтобы вытащить его меч, он наполовину поскользнулся. Боевая галерея была скользкой от крови. Сасанид воспользовался возможностью, чтобы броситься вперед, нанеся скользящий удар по шлему Баллисты. Левой рукой северянин смахнул поврежденный шлем. Правой он парировал следующий удар. Один из наемников Ярхая вонзил меч в спину перса.

Все было кончено. Словно по сигналу, трое сасанидов, все еще стоявших на ногах, повернулись и бросились к ускользающей безопасности лестницы. Всех троих убили ударами в спину.

Баллиста вытер пот с глаз. Он посмотрел вверх и вниз по стене. На Стенной улице все еще не было ни одного перса. Все еще соблюдая осторожность, пригнувшись за разрушенными зубцами, он заглянул за стену. Все было кончено. В рядах Сасанидов распространялась паника. Там, где раньше отдельные раненые, настоящие или притворяющиеся, возвращались в лагерь, теперь были небольшие группы. На глазах у Баллисты целые отряды воинов развернулись и обратились в бегство. Ручеек превратился в поток. Атака Шапура провалилась.

"Бал-лис-та, Бал-лис-та". Кличи разносились по равнине, насмехаясь над отступающими сасанидами. " Бал-лис-та, Бал-лис-та". Некоторые легионеры завыли, как волки, история отца Дукса, Исангрима, превратилась из повода для насмешек в источник странной гордости.

Баллиста помахал своим людям, пожал руки или обнял тех, кто был рядом с ним. Высвободившись из медвежьих объятий Максима, северянин узнал лидера группы наемников Ярхая.

-Какого хрена ты здесь делаешь? Его голос был резким. Беспокойство о ней злило его.

-Мой отец... нездоров. Поэтому я привела людей, о которых ты просил. - Батшиба встретилась с ним взглядом. Один из ее рукавов был порван, на нем виднелось пятно крови.

-Всеотец, но это не место для девушки.

-Ты только что не возражал против моей помощи. - Она с вызовом посмотрела на него.

-Это была ты? - спросил он.

-Да, это была я.

Баллиста справился со своим гневом. - Тогда я должен поблагодарить тебя.

Глава   14

Израненная равнина за западной стеной Арета представляла собой ужасное зрелище.

С крыши сторожевой башни открывался панорамный вид на этот ужас. Подобно обломкам, выброшенным на берег после того, как шторм иссяк, мертвые сасаниды отчетливыми волнами лежали на равнине. Самая дальняя волна находилась примерно в 400-200 шагах от стены. Здесь мертвецы лежали поодиночке: раздавленные камнем, пронзенные стрелой, гротескно наполовину утопленные в ловушке, которая их убила. Следующая волна добежала почти до стены. Здесь у мертвых, по крайней мере, была компания, и большая. Они лежали рядами, группами, даже невысокими холмиками. Здесь они нашли другой способ умереть. Часто ярко окрашенные перья стрел трепетали на свежем южном ветру. Яркие, веселые, как ленты на фестивале, они придавали сцене опустошения неуместный, жуткий оттенок. Наконец, под стеной был сущий кошмар. Нагроможденные друг на друга, высотой в три, четыре, пять футов, трупы скрывали землю. Разбитые, искореженные и изломанные, здесь тела были почти все обожжены.

В течение восемнадцати лет, более половины своей жизни, Баллиста больше всего боялся сгореть заживо. Со времен осады Аквилеи везде, где он служил, он видел, как люди умирали в огне. Высокие Атласские горы, зеленые луга Ирландии, равнины Новы у Дуная - все это принесло свой урожай сожженных, и вот они снова у подножия стены Арета; сотни, возможно, тысячи сасанидов, сожженных нафтой и раскаленным добела песком, их густые черные волосы и густые волнистые бороды превратились в обугленные клочья, их кожа, ставшая оранжевой, шелушилась, как опаленный папирус, а под ней виднелась непристойная розовая плоть.

Несмотря на непрерывное низкое жужжание бесчисленных мух, тела выглядели странно неповрежденными. С момента нападения прошло тринадцать дней. По опыту аналогичных кровавых полей на западе Баллиста знал, что через четыре дня трупы начнут гнить, разваливаться, становиться неузнаваемыми. Здесь трупы Сасанидов, казалось, высыхали, как мертвые стволы деревьев, без гниения. Турпион, хвастаясь своими познаниями местных реалий, объяснял все это диетой и климатом; жители востока питались более экономно и уже были иссушены сухой жарой своих родных земель.

Сасаниды не собирали своих убитых. Возможно, они думали, что это будет истолковано как признак слабости, если они попросят перемирия, чтобы забрать их. Может быть, это было просто неважно, учитывая, что тогда они выставили бы трупы на съедение птицам небесным и зверям полевым. Баллиста отметил, что религиозные соображения не удержали их от грабежа мертвых. Никто не мог покинуть Арет; все местные жители были беженцами, в городе или в другом месте, или – да смилостивятся над ними боги – пленниками персов – и все же каждое утро все больше трупов лишались последнего; доспехи, одежда и сапоги исчезли. Мародеры могли прийти только из лагеря Сасанидов.