Демоны, одетые в людей - Дарья Мышкина

замахнулась на того тяжелой статуэткой. Вернувшись в сознание, Гронский отполз в сторону и слезно зашептал, с мольбой склоняясь перед подолом грозной женщины:

— Матушка, помогите мне! Я не понимаю, что со мной!

— Ты одержим, чертово отродье! — вскрикнула женщина, в произношении которой слышался сильный акцент.

— Избавьте меня от этих мучений, Матушка! Я более не могу терпеть! — рыдал он, схватившись за юбку.

— Не смей называть меня Матушкой, проклятый! — злобно скрипела женщина. — У тебя нет матери! Ты не мой сын! Не мой!

Душу защемило, сознание оглушило протяжное мужское рыдание.

Накинув черный капюшон, Гронский слонялся по вечернему Петербургу, недовольно отпрыгивая от проносящихся мимо экипажей. Пахло сеном, отходами и гарью. По брусчатке стучали кованные копыта, и с Невской набережной, усыпанной кораблями, доносились грубые мужские голоса, заглушающие крики сытых чаек.

Следующая за Гронским тень юркнула под землю и тот с испугом обернулся на адресованные в его сторону крики.

— Держите его!!! — визжала женщина, сжимая в руках тяжелый топор.

— Ловите бесноватого!!! — поддержал дед, стоящий за прилавком.

— Не уйдет! — гаркнул наездник, вытаскивая меч.

Гронский прыгнул на стоящую без дела лошадь и помчался прочь. Послышались выстрелы и брань. Вылезшие из-под земли тени следовали рядом, двигаясь по стенам черными рогатыми разводами. Активно шпоря скакуна, Гронский летел вперед и изредка поглядывал на преследователей. Послышался громкий хлопок и лошадь пала, кувырком переворачиваясь на землю. Парень вылетел из седла и что есть мочи ринулся вперед, но толпа неумолимо приближалась, загоняя его в угол. Схватившись руками за дамбу, Гронский взобрался на возвышенность и уж было собрался прыгать в воду, но его остановили пули, со свистом пронизывающие тело. Сморщив нос, он растерянно покачал головой и грохнулся в воду, насаживаясь на выступающие камни. Тело разорвало, изо рта хлынуло черное месиво и глаза посмертно закатились. Народ торжественно заулюлюкал и выпустил в небо множество хлестких выстрелов.

Дыхание перекрыло тугой веревкой, черная дымка ослепила взор.

Над Петербургом повисла грузная ночь. Звезды пропали, а всплывшие из-под воды тени медленно обволакивали истерзанный труп. Гронский захрипел и боязливо огляделся. Вокруг него стояли бесы, чумазые и обросшие, жаждущие судьбоносного явления. Невзирая на воду, по поверхности стелилось пламя. Огромная тень, возникшая из неоткуда, нависла над парнем и низко-низко заговорила на неизвестном языке. Дрожащий Гронский робко закивал и тени церемониально заплясали, взбивая в пену уставшую за день Неву. В ту же секунду его тело взмыло вверх. По городу пронесся грохот, из-под земли выкрутились змеи и раздался хохот, страстный и сильный, состоящий из сотни тысяч неземных голосов.

Дышать становилось невозможно, невидимые стекла вскрывали тело изнутри.

Гронский стоял на коленях и с наслаждением вскрывал фарфоровую кожу, выпуская наружу змей, что шипели и услужливо кружили вокруг своего хозяина. Его губы монотонно шевелились, издавая жуткий шепот. За спиной демона выпрямлялась тень, горделиво расправляющая крылья. Свечи потухли и Гронский поднял голову наверх. Его глаза окрасились в красный, и он провел рукой по шее, растирая кипящую кровь. Оголив острый ряд зубов, демон глянул на меня и утробно зашептал:

— Я лишился Матушки, но приобрел отца…

В ушах зазвенело, жизнь постепенно покидала меня.

С холодной сталью на лице, Гронский пробил рукой грудную клетку собственной матери. Эхом в голове послышался отдаленный женский вопль, постепенно переходящий в скользкий писк. Достав сердце из груди, демон тяжко задышал, сдерживая приступ ошеломляющего наслаждения. Тоже самое он сделал и с отцом, который до последнего пытался отбиваться, выставляя перед сыном золотистый крест.

Я чувствовала, что нахожусь на волоске от смерти.

Гронский разгуливал по залу, приветливо здороваясь с гостями пышного бала. Его глаза, окруженные красненькой маской, тускло просвечивались. Он высматривал тех, кто был готов поддаться чарам, согласившись на решающую сделку.

Туман окутывал сознание.

С нескрываемым интересом, Гронский, одетый в кожаный плащ, осматривал трупы лежащих в окопе бойцов. Он подошел к мужчине, чье дыхание еще не успело утихнуть и протянул ему бумажный лист. Тот, с надеждой выхватил бумагу и подписал договор, соглашаясь на заветную сделку. Ухмыльнувшись, демон последовал дальше, не обращая внимания на взрывы за спиной.

Ведение исчезло, и я осталась в тишине, кое-как держась на подкосившихся ногах. Взглянув на Гронского, я попятилась назад. В его глазах читалась звериная злоба, не сулящая ничего хорошего. Прикоснувшись спиной к стене, я вздрогнула. Демон медленно подходил ко мне, как хищник, крадущийся к зажатой в угол жертве.

— Нехорошо лезть туда, куда не нужно… — мрачно произнес он.

В этот момент мне показалось, что меня заперли с чудовищем. Холодным, бесчувственным и смертоносным чудовищем, животрепещущим при виде чужой крови. Каждая частичка тела ощутила тот кошмар, о котором говорят лишь смертники. Липкий ужас, паралич сознания и тела, кратковременная остановка дыхания, вызывающая фантомное удушье. Я никогда ранее не испытывала такого страха от безысходности. Это было чувство приближающейся смерти.

Схватив с бильярдного стола нож, который по счастливой случайности оказался там, я направила его в сторону демона.

— Не подходи! — крикнула я.

В ту же секунду, Гронский подлетел и вжал меня в стену, с силой ударив руками по стене. В ушах послышался писк, и я приставила нож к его животу, не решаясь сделать смертельное движение.

— Давай! — крикнул демон, оголяя клыки. — Убей!

Из глаз покатились слезы, и я сильнее сжала рукоятку.

— Убей! — приказал он.

Я отвела взгляд и дернулась, но он заблокировал движение. Закатив глаза, демон схватил меня за руку и воткнул в себя нож, с усилием проталкивая лезвие. Я закричала и Гронский пошатнулся, падая назад. Вынув нож из живота, демон с надрывом закричал, театрально дрыгаясь в конвульсиях. Упав на колени, я закрыла рот рукой и разрыдалась, наблюдая за пульсирующей из его тела струей крови. «Что за чертовщина тут происходит?!» — один вопрос крутился в голове.

Болезненный вопль перерос в истошный хохот и Гронский поднялся с пола, оттряхивая брюки и мятую рубашку.

— Довольно, я пошутил… — заговорил демон, помогая мне подняться. — Все-все, прекращай рыдать.

Страх сменился гневом, и я пнула Гронского в плечо, вырываясь из его рук.

— Пошутил?! — орала я. — Ты охренел так шутить?! Я думала, что у меня сердце разорвется! Больной!

— Будет тебе уроком… — снисходительно ответил он. — О подобном спрашивать нужно, принцесса.

— Я признаю, поступила нагло! — продолжала я. — Но зачем же устраивать такое представление?! Что за эмоциональные качели?! Я тебе этого не прощу, Гронский!

— Я не грех, чтобы меня прощать! — усмехнулся демон, усаживаясь на диван.

— Ха-ха! — выдала я, пристраиваясь рядом. — Восхищена твоим юмористическим интеллектом!

— Восхищен твоей наглостью и любопытством! — с насмешкой ответил Гронский, протянув мне носовой платок. —