Маленькие радости Элоизы. Маленький трактат о дурном поведении - Кристиана Барош

Элоиза хотела вызвать врача, «скорую помощь», пожарных, весь свет сюда созвать, но Розали остановила ее еще достаточно твердой рукой: «Нет, останься со мной, на этот раз все кончено». Потому что год назад уже прозвонил первый звоночек: гипертонический криз и лопнувший в голове сосуд. Врач, который со всеми был на «ты», потому что всех знал еще с начальной школы, строго сказал, что Розали должна не только похудеть, но и успокоиться: «Припадки гнева, детка, очень вредны в твоем состоянии!» Розали похудела, совсем немножко, а потом снова начала орать и хохотать, сразу после того, как отступил, словно убывающая вода, паралич. «Еще чего, — заявила Розали, — буду я себя насиловать ради того, чтобы протянуть подольше! Я и без того достаточно пожила!»

Вот до этого и дошло. Розали, на этот раз тихонько, попросила: «Можешь меня поднять, детка? Если уж я должна подохнуть, то хорошо бы это сделать хотя бы не на кухонном полу!»

Элоиза созвала всех. Сначала на помощь примчался? Жюльен, за ним — Ганс, потом девочки. Поднимая толстуху, они все ревели белугами, и Розали проорала свою последнюю просьбу: «Да поставьте же меня на ноги, черт возьми! Живее, маленькие мои, скулить будете потом! А ты, Жюльен, не стой бревном, не такой уж ты нескладный!»

Уцепившись за них, опираясь на все те руки, которые она столько раз мыла, Розали со стоном взгромоздилась на кресло, а потом, поглядев на Элоизу, внезапно прошептала нежнейшим голосом: «Я так счастлива, что все вы здесь, мне не хотелось бы умереть совсем одной в своем углу, как сироте какой!»

А потом сразу обмякла, пробормотав несколько слов, которые одна только Элоиза и услышала: «Ну вот, наконец!» Теперь надо было известить ее детей, и это оказалось не таким уж легким делом: попробуй разыщи их, если они, по примеру многих других, как говорится, решили попытать счастья в чужих краях: кто перебрался в город, а кто и за границу уехал. Да, всегда одно и то же, деревни пустеют… Мама Элен тоже умерла в одиночестве.

Элоиза всхлипывает:

— Ганс, я что-то сейчас без конца перебираю воспоминания о том, кто как уходил, это ведь знак, правда? — Она старательно выговаривает слова в свой платок: в последнее время ее милый был туговат на ухо! — Да, Ганс, знаешь, хватите меня, я устала. Пора бы уже.

Медленно опускается ночь. С неба все еще накрапывает, теперь это мелкий, тепленький дождик, в самый раз для полей. Элоиза слегка пошевелилась в своем кресле, все тело затекло:

— Похоже, про меня забыли. Ну да, конечно, у Шарлотты сегодня выходной, а та, другая, вялая толстуха, никак не могу запомнить ее имя, наверное, запамятовала, что ей поручили. А, да, Флорамена, сиделка. «Ну и имечко, — наверняка сказала бы Розали, — хотела бы я знать, о чем только думали ее родители?» Ну ладно, я и сама справлюсь! — Элоиза распрямляется, чувствуя, как ноет спина, подхватывает палку, роняет изъеденную молью, но все еще, несмотря на многочисленные дыры, теплую шубу (ничего, завтра кто-нибудь подберет), мелкими шажками направляется к дому. Нелегкое это дело — открыть дверь и нашарить выключатель, когда у тебя всего одна рука свободна. Вот и готово.

— Господи, до чего же сегодня холодный вечер. Это я простыла или дом выстудился?

Придерживаясь за стены, она пробирается в большую комнату.

Слишком долго сидела, колени не разгибаются, надо было раньше пошевелиться. Черт возьми, который же теперь час?

Хорошо еще, что у нее есть эта совсем новенькая штука, которую присоветовал массажист — кресло, которое подталкивает тебя под зад, когда ты с него встаешь. Эх, было бы у них такое для Розали, в тот самый день. Уж очень она была неподъемная, наша обожаемая толстуха! Нет, прогресс точно не остановишь, до чего же удобная вещь!

Ну вот, дело сделано, Элоиза уселась. Похоже, отопление не работает, потому что холод так и пробирает насквозь, она совсем замерзла. Часы показывают без чего-то там семь. Уже? А ей ни есть, ни пить совсем не хочется. Хорошо бы только огонь горел в камине, но что поделаешь, в другой раз!

Если Флорамена и впрямь о ней забыла, она всю ночь проведет в этом кресле, нет у нее сил в одиночку добираться до постели. «В наши дни обслуживания не дождешься», — сказала бы уксусно-кислая Камилла. Ох, как холодно! На самом-то деле надо было подобрать шубу, а может, она все-таки простыла там, под навесом. Надо же, прямо всю трясет.

Элоиза ковыляет в потемках, кутаясь в шаль, дрожит от озноба. Свет падает только из кухонной двери, через которую она вошла. Это неважно, она любит, когда темно, а дом она знает наизусть, все его углы и закоулки, ничего плохого оттуда не выползет. И все же на очень короткий миг она испугалась: кто они, все эти люди, сидящие вокруг большого стола? Ох Господи, она совсем закоченела!

Да ведь все они здесь — мама, Дедуля, Розали (только бы не Камилла!), вот и Ганс тянет к ней руки: «Иди сюда, красавица моя, только тебя и ждем!»

Она закрывает глаза, плачет:

— Ну вот, совсем спятила! — Смотрит снова: — Ну конечно, я не в своем уме. Позади них Жюли, и Эглантина, и все Дестрады…

И вдруг у нее в животе прорвало плотину, вспыхнувшая боль затопила ее всю.

Ох, как больно, как будто внутри обожгло кипятком, как будто там что-то разорвалось. Вот это и есть смерть? Этот вихрь, это кружение, этот водоворот, поглотивший каштан с Виноградного Хутора, когда-то давно… это стремительное течение, неудержимо влекущее тебя к другому берегу?

Ей кажется, будто она опрокидывается, медленно клонится, но ведь она сидит, правда? Она ведь не упадет? Боль утихла, и теперь у нее внутри пробивается ручеек, поток, река, вода прибывает, океанские волны разбиваются об ее старое сердце. Тени вокруг стола исчезли. Ничего страшного, она уже в пути, она бежит к ним: «Я еще могу бегать, как хорошо!»

Ей почти не больно, только становится все холоднее. Наплывает какая-то картина…

— КТО открыл затворы моей жизни?

Она держится за подлокотники, впивается ногтями в ткань обивки, она не хочет, чтобы ее нашли валяющейся на земле, как собака. И только бы не описаться! Бьют часы. Она усмехается: «Твой час пробил, Элоиза Дестрад».

И ночь обступает ее, и во тьме вспыхивает последнее воспоминание: «Она прожила свой век, Мирто, юная дева из Таранто». Элоиза улыбается: память детства, о, моя память…

Об авторе

Кристиана Барош, известная французская писательница, лауреат Гонкуровской премии, родилась в Париже в 1935 году. Училась на факультете естественных наук и в течение пятнадцати лет совмещала литературную деятельность с научной работой в области генетики. Выступала и как литературный критик. Первый сборник ее новелл вышел в 1975 году и был удостоен литературной премии. С тех пор вышло два десятка ее книг. Кристиана Барош входит в состав нескольких жюри, присуждающих престижные литературные премии.

В этой книге впервые представлена на русском языке дилогия: «Маленькие радости Элоизы» и «Маленький трактат о дурном поведении», второй роман был удостоен литературной премии Анны де Ноайль. Повествование охватывает всю жизнь главной героини, Элоизы Дестрад — от первого дня до последнего вздоха. Автор с юмором и нежностью рассказывает историю женской судьбы, в которой, как и в любой другой, есть любовь и страдания, радости и потери.

Примечания

1

«Материнской школой» во Франции называют детский сад. (Прим. переводчика.)

2

Устройство для выжигания по дереву.

3

Дочь бургундского короля Хильдерика и жена Хлодвига I. Умерла в 1544 году.

4

Груши Эммануил (1766–1847) — маршал Франции, своей медлительностью способствовавший поражению Наполеона при Ватерлоо.

5

Блюхер Гебхард Леберехт (1742–1819) — прусский генерал-фельдмаршал, в 1815 году действия его армии предопределили поражение Наполеона в битве при Ватерлоо.

6

Река, левый приток Днепра, в истории известна переходом через нее отступавшей из России армии Наполеона в 1812 году.

7

Имеется в виду историческое лицо: та Элоиза, с которой Абеляр переписывался в XII веке.

8

«Гаргантюа и Пантагрюэль» Ф. Рабле.

9

Карточная игра.

10

Популярный во Франции словарь-энциклопедия.

11

Строки из стихотворения Жерара де Нерваля «Бабушка». Пер. А. Гелескула.

12

Пятый по счету класс средней ступени образования во Франции.

13

На старых моделях машин (на новых это делает электроника) для того, чтобы перейти с одной скорости на другую, требовалась дважды нажать педаль сцепления: то есть, переходя с третьей на четвертую, к примеру, сначала перейти с четвертой на нулевую и только потом на третью.