В лесах Пашутовки - Цви Прейгерзон

Хар-Захав; аккомпанирует профессор Ягудинов-Левин». Легким шагом вышла из-за кулис некрасивая девушка, пересекла сцену, встала рядом с роялем. Затем появился знаменитый профессор — его публика встретила аплодисментами. Дина бросила взгляд на море голов, и страх закрался в ее сердце. Но когда зазвучало фортепьяно, с первыми же его звуками девушка забыла о своем страхе. Сильный глубокий голос заполнил зал, проникая в каждую душу, волнуя до слез, до забытья. В выпученных глазах певицы зажегся святой огонь искусства, и уродство исчезло, испарилось как не бывало. После первой песни публика разразилась аплодисментами. Людям казалось, что в душном зале подул свежий ветер, что чистое покрывало росы легло на пыль и руины повседневных бед. Две следующие песни только усилили волнение слушателей. И тут Дина запела последнюю, четвертую, песню, которая прежде ни разу не звучала еще в южном городе, но с того вечера стала едва ли не самой популярной.Что было, то было, нечего скрывать — Бабушка решила деда продавать! Привезла на рынок, но какой скандал: Там никто за деда и гроша не дал!

Так-таки да: ломаного гроша не удалось выручить бабушке за своего старика! Рассердился дед, схватил вожжи: я, мол, тебя, старая, научу торговать!

Когда отзвучала песня, в зале словно обрушились стены. Такой бурной овации давно не бывало на концертах Общества. Люди будто сошли с ума — кричали «бис!» и, отбив уже ладони, стучали в пол ногами, требуя продолжения. За кулисами старый профессор расцеловал Дину, поздравил ее с полной и решительной победой. В последний раз вышли они к публике на поклон, а затем конферансье сразу объявил перерыв — только так и удалось унять разбушевавшийся зал. Дина нежданно-негаданно превратилась в героиню дня.

Ошеломляющий успех концерта сделал Дину Хар-Захав знаменитостью в консерватории. Только вот на избранника сердца, упрямо отказывающегося смотреть в ее сторону, победа Дины не произвела никакого впечатления. Он так и не подошел к ней — в ту пору Фима увлекался совсем другими девушками.

Наступили каникулы, Фима уехал к родителям. Шло лето 1919 года, на Украине полыхала Гражданская война. Банды Махно, Петлюры, Шкуро громили, грабили и убивали евреев. Опаснее всего было тогда на дорогах, и, чтобы лишний раз не рисковать, парня оставили дома. В конце лета местечко захватили красные. С переменой власти изменилось и положение семьи Райзманов. Отец Фимы лишился всего своего состояния. Советы реквизировали и лавку, и мастерскую, опустошили дом обысками и конфискациями. В стране происходила революция, чьи лозунги провозглашали ликвидацию буржуазии, уничтожение ее экономической основы, а реб Моше Райзман, отец Фимы и Эстер, имел несчастье быть причисленным именно к этой злодейской категории.

Где вы, далекие годы беззаботного детства? Хорошо еще, что природа продолжала радовать людей ласковым ветром и солнцем — ее спокойствия не затронули ни всеобщее разрушение, ни война, ни погромы. Все так же лежала дремотная пыль на улицах местечка, хотя за заборами наглухо запертых дворов уже зарождался, пускал корни в сердцах молодых и пожилых людей новый, пока еще зеленый мир. Вокруг продолжала грохотать смертоносная машина войны — ее отголоски были хорошо слышны в местечке. Возле кооперативной лавки стояли тачанки, запряженные гнедыми конями; к шеям лошадей были привязаны торбы с овсом.

Вернувшись в местечко на летние каникулы, Фима задержался в нем на целых два года. Там же он окончил и старший класс средней школы. Еще год назад она именовалась гимназией, а сейчас — «трудовой школой второй ступени». Новое время по-новому переписывало надписи на старых скрижалях. В отцовском доме царили непривычные уныние и нужда.

В общественном саду, носящем теперь имя Пушкина, по вечерам играл летний оркестр. Пристроился туда и Фима, вступив с этой целью в профессиональный союз работников искусств — Рабис. Время от времени еврейская молодежь местечка устраивала себе праздники-вечеринки. Девушки брали на себя материальную часть. Несмотря на общую скудость жизни, в складчину всего получалось вдоволь — хватало и вина, и закуски. Потом начинались танцы и пение, а иногда устраивался концерт. Тут уже Фима был незаменим — его скрипка всегда задавала тон любому музыкальному номеру. Один из парней выступал с комедийными миниатюрами, кто-то другой декламировал стихи, а главной певицей местечка считалась Ниночка Бурштейн.

И, конечно, тут и там вспыхивали ярким пламенем короткие, но страстные романы. Густые сады местечка до самого рассвета полнились затаенными вздохами, поцелуями, взаимными клятвами и уверениями. Гостеприимная ночь ласково вслушивалась в прерывистое биение сердец, звезды подмигивали сиянию влюбленных глаз, нахальный ветерок гладил разгоряченные тела. Петухи из птичьих сараев громовым «кукареку» заявляли о своей мужской солидарности с парнями, зато крикливые лягушки из близлежащего пруда ревниво противились нашествию непрошеных гостей: с их, лягушачьей, точки зрения, ночь любви принадлежала только им, лягушкам.

Все жгло, все томило, все влекло молодую Фимину душу. Желания ее простирались далеко, высоко, глубоко — во всех направлениях. Объять весь мир — даже этого было бы мало. Дерзкий и сильный девятнадцатилетний парень с бледным лицом и яркими глазами, Фима был героем снов не одной девушки из местечка.

Но его собственное сердце оставалось неприступной крепостью. Южный город, полный соблазнов и возможностей, по-прежнему жил в его сердце, и Фима не намеревался вычеркивать его из памяти. А еще… еще он был твердо уверен, что нет в мире такой девушки — хоть скромной недотроги, хоть высокомерной гордячки, — которую он, Фима, не мог бы покорить, приложив соответствующие усилия. Глупые, суетные слова! На самом деле еврейские девушки местечка прекрасно умели блюсти свою честь и свои интересы, так что Фиме пришлось обратиться к более доступной добыче.

Сначала это была служанка Дуся, затем пришел черед Лизы Ливанович, старшей из трех сестер, чей муж находился в тот момент в армии. Лиза была ширококостной женщиной с приятным лицом, и их отношения вполне устраивали обоих. Но затем по местечку пошли нежелательные разговоры, и Фиме пришлось вернуться в объятия Дуси. Несколько позже у него завязался роман с зубной врачихой — это случилось уже накануне отъезда из местечка. Алла Борисовна была опытной