Новый Мир ( № 5 2012) - Новый Мир Новый Мир

 

Обложка и корешок романа,

Как много места они занимают.

Думаешь — выспались ли, поели,

Откуда крошки,

 

Когда перед зеркалом так восторженно

Подвинешь сердце в другую сторону,

Скажешь: собака, ты мне надоела,

Будь моей кошкой.

           («Обложка и корешок романа…»)

 

Другой пример — в стихотворении «С Бергена на полюс» лирический герой пишет «с той стороны земли на вокзале», «сидя на барабане» (местонахождение героя как бы по(дс)казывает: это игра, здесь всё перевернуто):

 

«Татьяна Ларина, 22 года,

Может стать причиной пожара.

Есть инструкция по уходу,

Начинается: Я обожаю…»

            («С Бергена на полюс»)

 

«Может стать причиной пожара», «есть инструкция по уходу» — фразы, встречающиеся в userinfo в блогах и на страницах социальных сетей девочек-школьниц и молодых девушек, довольно банально рекламирующих себя и выражающих свою потребность в любви (примерно в таком духе: «Привет! Я — пушистый котенок. Инструкция по уходу: любить! не ревновать! дарить цветы! и т. д.»). Кто такая Татьяна Ларина, объяснять не надо. Но текст Звягинцева шире, чем соединение образа Лариной с образом современной девушки: лирический герой и то ли его воспоминание, то ли воображаемая девушка встраиваются в сложные отношения времени и пространства, организующих как весь мир, так и частные жизни людей, — упоминаются «ленточки бывшей дружбы», дом «бывшего новоселья», «одна широта с Петроградом / Или одна долгота с Марселем».

Звягинцев словно следует инструкции из собственного стихотворения «Твоим ногам не хватает пары…»: «Скажи, что ты человек Леонардо, / Когда сойдешь с речного трамвая» (то есть — соедини разные времена, Леонардо и речной трамвай, в игре).

Оптика Звягинцева — оптика фотографа, мгновенно фиксирующего элемент действительности и сразу же пересоздающего его воображением поэта, своеобразным удивительным «фотошопом» (разумеется, обладающим гораздо большими возможностями, чем реальная программа Photoshop ). В рецензии на книгу «Туц» Мария Скаф описывает эту оптику как «двойную или совмещенную оптику поэта и архитектора» [8] — такое сравнение тоже возможно. Любовь Звягинцева к городам и конкретным местам, не раз отмеченная критиками, обычно проявляется в виде мгновенного впечатления:

 

Когда пассажиры все на мосту,

Уже скользит по воде пастух,

Еще лежит последняя Маха,

У пароходов крылья растут,

Рвут оберточную бумагу.

             («Нежный Новгород»)

 

Все сказанное Галиной Ермошиной о цикле Звягинцева «Метро» (по поводу другой книги, «Туц») вполне относимо и к стихотворениям, связанным с городами: «...каждая станция — это не столько даже взгляд, сколько проживание вполне определенного момента времени в конкретно обозначенном месте. <…> …если бы это случилось не сегодня, а, скажем, три дня назад, и если выйти со станции „Маяковская” не к 1-й Тверской-Ямской улице, а к переулку того же названия, то и стихотворение получилось бы другим» [9] . Читателю Звягинцева имело бы смысл представлять облик описываемых городов — например, процитированный выше текст о Нижнем Новгороде должен вызывать в памяти вид на слияние Волги и Оки и мост. Стихотворение «В Рязани теплая зима» становится понятнее, если знать, что в Рязани есть традиционное место, где молодожены вешают замки в знак вечной любви, — набережная в Кремле; замки украшают ограду над невысоким обрывом:

 

Путники над невысокой бездной

(Не медведица, а медвежонок)

Видят снег на замке небесном,

Который повесили молодожены.

           («В Рязани теплая зима»)

Однако знание деталей необязательно для создания общего впечатления. Может показаться, что поэту важнее передать настроение: художнику-импрессионисту достаточно нескольких мазков, Звягинцеву — нескольких ярких деталей и «трансформирующихся» образов. Не случайно стихотворения Звягинцева вызывали у критиков ассоциации с различными видами живописи: с рисунками, состоящими «из точек, разбросанных по листу бумаги» (Галина Ермошина), с фресками и одновременно с детскими рисунками (Игорь Сид: «Зрение, присущее детским рисункам и в то же время — средневековым церковным росписям, иконе»).

Известно, что поэты группы «Полуостров» «выбрали» себе одну из пяти стихий: воды, воздуха, земли, огня и эфира. Звягинцев был связан со стихией воздуха (об этом см. в рецензии Екатерины Дайс на книгу «Туц» — «Орфей в метро», <http://www.livelib.ru/book/1000370711 >). Действительно, сложно представить что-то лучше соответствующее впечатлению от чтения Звягинцева, чем мнимая легкость и прозрачность воздуха. Воздух более сложен по составу, чем кажется; о возможности бесконечной дешифровки текстов Звягинцева уже не раз говорилось в критике.

Помимо «легкости», которая оказывается мнимой, отметим напоследок еще одну особенность поэзии Звягинцева, бросающуюся в глаза уже при первом чтении, на сей раз — настоящую: окрашенность художественного мира в светлые тона, естественный, ненавязчивый оптимизм, который нечасто встретишь в современной поэзии. Тем удивительнее, что этот взгляд сочетается со сложностью образной системы (как и постоянная строфика и силлаботоника — с мгновенным «перескакиванием» от одного образа к другому при намеренном замалчивании причинно-следственной связи):

 

В городе твоего пистолета

Целая улица птичьих клеток.

Сейчас он выключит ваше лето,

Выбросит ключ и пойдет налево.

 

Когда ты любишь — дрожишь, как заяц.

Когда не чувствуешь, замерзаешь.

Вот сидишь посредине зала,

Такая серая и с глазами.

           («Он пистолет, а ты балерина…»)

Елена Горшкова

 

[1] На многих сайтах, например <http://www.vavilon.ru/texts/zvyagintsev0.html> .

[2] К у з ь м и н  Д м и т р и й. Русская поэзия в начале ХХI века. — «РЕЦ», 2008, № 48, стр. 19.

[3] К у к у л и н  И л ь я. «Сумрачный лес» как предмет ажиотажного спроса, или Почему приставка «пост-» потеряла свое значение. — «Новое литературное обозрение», 2003, № 59.

[4] К у з ь м и н  Д м и т р и й. Поколение Вавилона <http://www.litkarta.ru/dossier/kuzmin-pokolenie-vavilona> .

[5] С и д  И г о р ь. Николаю Звягинцеву. — «Воздух», 2010, № 2.

[6] В л а с о в а  М а р и а н н а. Итальянский барсук Николая Звягинцева <http://exlibris.ng.ru/fakty/2012-01-19/3_zvyagintsev.html> .

[7] Л ь в о в с к и й  С т а н и с л а в.  Важные книги Non/fiction и вообще декабря <http://www.openspace.ru/literature> .

[8] С к а ф   М а р и я. Подземные жители. — «Новое литературное обозрение», 2008, № 94.

[9] Е р м о ш и н а   Г а л и н а.  Николай Звягинцев. «Туц». — «Знамя», 2009, № 4.

 

Ручьи города Киева

 

Н а т а л ь я   Б е л ь ч е н к о. Бродяга/Беглец. Дрогобыч,  «Коло», 2010, 92 стр.

Н а т а л ь я   Б е л ь ч е н к о. Боковое зренье. — «Октябрь», 2012, № 3.

 

В апреле 1988 года мы с институтским приятелем Костей решили отметить успешную защиту дипломов поездкой в Киев. Оба были там в первый раз.

Всем известно, что древние города не стоят, во-первых, без праведника, а во-вторых — без хотя бы одного городского сумасшедшего, знатока местных древностей и легенд, подкарауливающего нашего брата, доверчивого туриста-москаля, в самых неожиданных местах. Кто-то подобный изрядно напугал нас в пещерах Лавры — таинственно, с присвистом, шепнул, проходя мимо: «А вы знаете, молодые люди, что здешние пещеры прокопаны аж до Карпат? Так что аккуратнее, не отклоняйтесь в сторону…»

Когда  через много лет на фестивале «Киевские лавры» я рассказал эту историю кому-то из местных литераторов, то услышал в ответ: «Вряд ли до Карпат. И копать замучаешься, и издавна в Киеве главная задача — пробиться к свету, на поверхность. Червяком ли, травой ли, ручьем, родником…»