Новый Мир ( № 5 2012) - Новый Мир Новый Мир

Плачет горит человекообразный торф

Кто открывает глаза но не видит, слеп

Кто закрывает глаза и не видит, мертв

Дочь дровосека стучится в подземный храм

«Кто ты давший мне имя давший мне ось»

«Я нечто вроде окна без стекла и рам

Не замечаешь пока не пройдешь насквозь»

 

Пущино-на-Оке

 

[1]  См.: Г а с п а р о в  М. Л. Записи и выписки. М., «Новое литературное обозрение», 2000.

[2] См.: К у з ь м и н  Д.  Поколение «Дебюта» или поколение «Транслита»? — «Новый мир», 2012, № 3. Цитаты из Кузьмина приводятся по этому изданию.

[3] Кузьмин пишет, что жюри обязано было включить в лонг-лист Полину Барскову, соответствовавшую новой возрастной планке. Однако это лукавый риторический ход: Кузьмин не может не понимать, что номинировать на премию «Дебют» (!) Барскову, успешно публикующуюся с 1991 (!) года, выпустившую уже семь (по данным самого Кузьмина, приведенным в «новомирской» статье) или девять (по данным «Литкарты») книг, лауреата Всесоюзного конкурса молодых поэтов (1991), сетевого литературного конкурса «ТЕНЕТА» (1998), малой премии «Москва-транзит» (2005) и шорт-листера премии Андрея Белого (2010, 2011), — означало бы обидеть прежде всего саму Полину.

[4] См.: М е с я ц  В. Г. Поэзия действия. — В кн.: М е с я ц  В. Г. Поэзия действия: Опыт преодоления литературы. М., «Центр современной литературы», 2011, стр. 7 — 18.

[5] «Книжная полка Льва Оборина». — «Новый мир», 2011, № 11.

[6] Г а н д е л ь с м а н  В.  О поэзии Андрея Баумана. — «Гвидеон», 2011, № 1, стр. 42.

[7] См.: Т а в р о в  А. М. Письма о поэзии. М., «Центр современной литературы», 2011.

[8] О г у р ц о в  С. «Дебют» как пояс Богородицы, или О защите культуры в темные времена <http://rahmanov.livejournal.com/58008.html> .

[9] Из редакционной почты «Русского Гулливера», 2012, март.

[10] К р а в ц о в  К. Между небом и пеплом <http://hellebede.livejournal.com/11577.html> .

[11] См.: Б у р д ь е  П. Поле литературы. — «Новое литературное обозрение», 2000, № 45, стр. 25.

[12] М е с я ц  В. Г. Гулливер — герой детского пантеона (беседа со Станиславом Львовским). — В кн.: М е с я ц  В. Г. Поэзия действия, стр. 170 — 181.

[13] <http://www.formspring.me/onthehills/q/264167219011786806> .

Не слышать торопливых шагов

 

Б о р и с   В а х т и н.  Через места, где живут опоздавшие. Редакторы М. Яснов, А. Насонова. Художники Катя Толстая, Настя Фомичева. СПб., «Детгиз», 2011, 128 стр.

 

Лет десять назад одно из петербургских издательств задумало заново выпустить сочинения Бориса Вахтина. Так получилось, что в роли посредника между издателями и наследниками писателя оказался я. Естественно, меня интересовало, что осталось от Вахтина, кроме того, что вошло в однотомник 1991 года, изданный еще по-советски огромным тиражом. То есть кроме шедевров, написанных между 1959 и 1965 годами («Три повести с тремя эпилогами», «Одна абсолютно счастливая деревня»), а также более поздних, не столь прекрасных, но тоже важных для истории литературы произведений, таких как «Дубленка». И само собой, кроме профессиональных трудов по китаистике и переводов с китайского. И еще — киносценариев, почти не несущих печати вахтинской индивидуальности. К большой своей печали, я выяснил, что не осталось практически ничего, кроме огромного количества публицистики — писавшейся в стол, в расчете на будущее, но, как оказалось, всецело принадлежавшей своей эпохе. Эта публицистика составляет половину нового однотомного собрания произведений Вахтина, которое увидело свет полтора года назад. Книгу эту назвали «Портрет незнакомца» — по названию одного из рассказов; рассказа, кстати, весьма двусмысленного, который ныне иные ангажированные люди могли бы прочитать едва ли не как апологию «кровавой гэбни», на самом же деле показывающего многие важные аспекты отношений писателя Вахтина с социумом — в куда большей степени, чем его публицистические статьи.

Многое об этих отношениях говорит и детская повесть, которая все же обнаружилась в архиве Вахтина и ныне увидела свет в «Детгизе». Что уже само по себе важнейшее событие. Важнейшее — учитывая (скажем об этом лишний раз!) ранг автора. Один «Летчик Тютчев» томов премногих тяжелей — в полном соответствии с названием. И служит (в числе немногого) патентом на благородство молодой цивилизации послевоенных детей.

Но мы — да, о детях… Детская литература в СССР была (как известно) зоной некоторой свободы. Выдающиеся неофициальные и полуофициальные писатели, в принципе способные писать для детей — гениально (как Даниил Хармс или Олег Григорьев), хорошо (как Генрих Сапгир, Виктор Голявкин, Игорь Холин, Сергей Вольф или Георгий Балл) или хотя бы средне (как Николай Заболоцкий, Иосиф Бродский или Леонид Аронзон), так или иначе проявили себя на этой ниве. Здесь было гораздо меньше чутких редакторов, выискивающих «идеологический подтекст». От детской литературы не требовалось «реализма»: приемы откровенно модернистского характера сходили здесь за сказочность, за «фантастику», за игру. С другой стороны, те области реальности, которые были заведомо запретны для отражения в литературе, естественно, находились за пределами интереса детских писателей и их читателей. Конечно, известен анекдот, когда Чуковскому разрешили написать детское изложение Библии, но с тем, чтобы там не употреблялись слова «Бог» и «евреи», однако это все же исключительный случай.

Попытался ли Борис Вахтин в 1967 году попробовать себя в качестве советского детского писателя, как его товарищи по группе «Горожане» Владимир Марамзин и Игорь Ефимов (его замечательную повесть «Плюс, минус и Тимоша» «Детгиз» тоже вскоре переиздает), или писал повесть «Через места, где живут опоздавшие» без публикационных амбиций, например для собственных детей? Так или иначе, судьба ее оказалась предопределена ее содержанием. Повесть попала именно что в места, где живут опоздавшие , и там вынырнула, когда уже давным-давно нет ни автора, ни прежней советской детско-книжной субкультуры. Осталась как будто в одиночестве, без тех книг, вместе с которыми ей полагалось выйти и стать на полку.

Так ли?

Начало повести предельно условно: мальчик Ник остается без родителей (они уехали). Ник должен ехать вслед за ними, но опаздывает на поезд, потом еще на один, и так далее — и в конце концов он попадает в специальный «поезд для опоздавших». Можно увидеть здесь тему сиротства. Можно прочитать текст «по Проппу» и увидеть в повести путешествие в страну мертвых.

Первая станция на этом пути в русской сказке — избушка на курьих ножках. Первая станция поезда опоздавших — полустанок, «где ничего нет». Можно ли сказать, что функции мужеподобной колдуньи исполняет Старый Сказочник, который отныне сопровождает Ника? Но все-таки «начальник полустанка» — не он, а «неудачный поэт», мальчик по имени Алик. Широко употреблявшаяся уменьшительная форма имен двух «проклятых поэтов», стоявших у истоков ленинградской неофициальной культуры, — Александра Ривина, погибшего 26-летним в блокаду, и Роальда Мандельштама, умершего 29-летним в 1961 году, — именно такая.

Так что же: Город Опоздавших, в который прибывает поезд, — это Ленинград? Ленинград конца шестидесятых, Ленинград независимой интеллигенции, Ленинград эскапистов, добровольных пораженцев, заведомо опоздавших ко всем советским кормушкам, но и к трудной славе борцов со властью роковой тоже. Наследник города обэриутов, который тоже был городом опоздавших/проигравших и который именно потому мог состояться в советской ночи.

Такая трактовка соблазнительна, но все же, вероятно, слишком прямолинейна. Речь идет не о конкретной среде (хотя у Кузнечика, Черепахи и других обитателей Города Опоздавших могут быть и реальные прототипы), а о типе отношений с миром — бесконечной созерцательной расслабленности, замешенной на чувстве безнадежности, иногда граничащей с аутизмом, но далеко не обязательно бесплодной.

В Городе Опоздавших есть, например, школа, в которой учатся кто чему хочет и кто когда хочет. «Если учитель опоздает, то ученики читают книжки и занимаются сами. А если опоздают ученики, то учитель отдыхает или занимается со своими родственниками». Сами же науки — фиктивные, игрушечные. Учитель географии рассказывает про окружающие город места — Коренные горы, Смешанный и Перемешанный лес, Желтую пустыню. Но фотографии этих мест, которые он показывает, — это увеличенные фотографии древесной коры, полевой кашки, аспарагуса и хвощей, кучи песка на дворе…